Из глубин древности - Аугуста Йозеф - Страница 19

Поэтому амфицион вернулся назад по тропинке и, как только приметил подходящий густой куст, спрятался за ним и терпеливо ждал.

Когда мунтжаки напились, то все еще оставались на берегу. Некоторые из них легли в тень первых кустов леса и отдыхали. Другие с любопытством разглядывали пышные пучки трав, а когда обнаружили растения, выглядящие особенно соблазнительными, то не удержались от того, чтобы не попробовать их.

Озерная гладь была тиха и недвижна, как и весь край вокруг. Казалось, что здесь властвуют лишь покой и красота. Но реальность была иной. Здесь процветали коварство и гибель, но исподволь, не выставляя себя напоказ, таясь в тенях и темноте и избегая яркого света.

Так происходило и в озере, и на суше.

Тихая поверхность внезапно взвихрилась и из воды высоко выпрыгнул жирный голавль, спасающийся от хищного панцирника — костноганоидной рыбы с вытянутой и полной острых зубов пастью. Пролетев по длинной дуге, он вновь со слабым плеском нырнул куда-то в глубину. Вода успокоилась, ее неподвижная поверхность опять светло и благостно улыбалась в лучах солнца, а между тем где-то в серой глубине панцирник продолжал преследовать голавля.

Плеснувшая на озере рыба нарушила мирный отдых маленьких оленей.

Боязливые дикроцерусы сбились в кучу и один за другим устремились к кустам. За ними потянулись и палеомериксы.

Достигнув края зарослей, самец-вожак ступил на тропинку и быстро скрылся внутри. За ним последовали и все остальные. Они спокойно шли по тропинке, вытоптанной ими и другими животными, по которой ежедневно ходили утолять жажду к любимому водопою. Олени не подозревали, что путь этот сегодня не безопасен, что его случайно обнаружил хищный амфицион, подстерегающий в засаде где-то здесь.

Амфицион был начеку. Он видел приближающихся дикроцерусов, напряжено и неустанно наблюдая за ними. Зверь еще сильнее прижался брюхом к земле и тем самым еще лучше укрылся под густыми ветками кустарника. Но не двинулся с места, хотя его наполняли азарт и нетерпение.

Вот самец-вожак и несколько его собратьев миновали караулящего хищника. А когда рядом проходила самка, ветки кустарника внезапно раздвинулись и появившийся оттуда амфицион ударом лапы свалил ее на землю. И прежде чем маленькая олениха опомнилась, мощные зубы уже вонзились в ее мягкое горло.

Предсмертный хрип атакованной самки и внезапное появление амфициона привели в ужас остальных мунтжаков. Те, что шли впереди, с диким страхом в глазах помчались дальше по тропке. Те, что оказались сзади, без размышления прыгнули в заросли, которые милосердно приняли и укрыли их. На тропинке остался лишь хищник со своей жертвой.

Амфицион стоял с вздыбленной шерстью над пойманной добычей до тех пор, пока в глубине зарослей не стихли треск и шум, вызванные убегающими мунтжаками. Его горло издавало тихое низкое рычание.

Когда вновь воцарилась тишина, хищник затащил добычу в заросли и долго пожирал мясо. Наевшись, амфицион раздвинул кустарник и вышел на тропинку. В его окровавленной пасти болтались остатки тела оленихи, которые он собирался отнести самке с детенышами.

Зверь тяжело побежал по тропинке к лесу. Добравшись до него, он растворился в тенях деревьев и без остановки помчался рысью вперед, к подножиям гор — туда, где в скальном логове нетерпеливо ждала его возвращения самка вместе с их голодным потомством.

Где-то далеко на горизонте родился новый день.

Море облаков озарилось розоватым цветом и это сияние все больше и больше разливалось над глубокими восточными пропастями. Казалось, что будто бы здесь распускается огромный алый бутон.

В стене цветных облаков понемногу образовался узкий просвет, тянущийся низко над горизонтом, его целостность нарушали лишь далекие скалистые пики. Из этого чистого пространства разлетелись подобно стрелам во все стороны солнечные лучи, они коснулись вершин гор, промчались сквозь древесные кроны и добрались до кустов и высоких трав. Все затрепетало от прикосновений солнца. Капли утренней росы заиграли радужными красками, а сумрачные места потихоньку освободились от объятий тени. Гладь широких рек сверкала алыми и золотыми отблесками, а волны живо подхватывали их и несли с собой куда-то в неведомые дали или к стоявшим неподвижно словно забор тростникам, в чьем хаотичном лабиринте они навеки исчезали.

У реки, на травянистой равнине, которая по мере приближения к горам превращалась в покрытую холмами местность, глаз радовали белые, желтые и красные цветы различных амарантовых, мальв и бесчисленных астровых с крестоцветными. Осыпанные солнечной пылью, они наполняли своим нежным запахом чистый утренний воздух, в котором разносились радостный стрекот и скрипучее пение проснувшихся насекомых.

В этот момент восток озарился светом и солнечный диск взошел над горизонтом, постепенно поднимаясь в серо-голубую высь небесного свода. Весь край уже пробудился от ночного сна и радовался жизни.

Где-то далеко от этого места, между холмами у подножия гор, под высоким зеленым кустом лежал удивительный огромный зверь. Он еще находился в глубоком сне, голова и лапы были спрятаны под телом, потому животное напоминало большой волосатый шар.

Пока куст отбрасывал на него свою тень, все шло хорошо. Крепко спящий зверь так и лежал, тихо и неподвижно, а единственным признаком его жизни было лишь размеренное дыхание.

Но вот поднявшееся выше солнце прогнало тень и направило свои лучи прямо на мохнатого соню. Острыми шипами они прошли сквозь грубую шерсть, раскаленные наконечники вонзились в кожу и начали вворачиваться в нее, проникая все глубже и глубже.

Прошло немного времени и любитель поспать шевельнулся. Но дрема все еще смыкала его веки, не позволяя открыть глаза. Зверь снова заснул, хотя и не так крепко, как до этого.

Однако новый натиск солнечных лучей, на сей раз более многочисленных и более жарких, обрушился на неподвижное тело. Снова они терялись в грубой, желтоватой шерсти, снова жгли и жалили. Сонный мохнач начал вертеться, досадливо встряхиваясь, и вдруг из волосатого шара показались низколобая узкая голова и четыре сильных лапы. Зверь несколько раз лениво потянулся, а потом с неохотой встал на ноги.

Это был нотротерий, гигантский ленивец из отряда неполнозубых млекопитающих, живший и вымерший в раннем четвертичном периоде. Длинное мощное тело, покрытое грубой и длинной шерстью желтоватого цвета, заканчивалось необычайно толстым хвостом. Задние лапы выглядели весьма сильными, передние — лишь чуть-чуть послабее. Голова была узкой, с покатым лбом, а глаза смотрели тоскливо и невыразительно.

Разбуженный нотротерий стоял на месте, тупо глядя вокруг, а потом медленно и тяжело затопал куда-то. При каждом шаге лапы на землю опускалась не вся ступня, а только лишь ее края, так что следы, которые оставлял зверь, напоминали большие выпуклые миски, на которых не было ни малейшего признака больших, загнутых когтей, вооружавших некоторые пальцы.

Могучий неполнозубый направлялся к низкому кустарнику.

Достигнув цели, он с усилием встал на задние лапы, а передними оперся о ствол. Затем огромный ленивец выгнулся и принялся срывать пастью листья с ближайших веток. Вместе с ними попадались и тонкие веточки, которые зверь пережевывал крупными, четырехгранными коренными зубами — единственными в его рту.

Но огромный ленивец быстро прекратил уничтожение бедного куста — то ли листья пришлись не по вкусу, то ли ветки показались горькими.

Нотротерий тяжело опустил выпрямленную часть тела к земле. Почва содрогнулась от резкого удара, а там, где стукнулись когтистые лапы, взвихрилась пыль.

Потом зверь снова отправился в путь.