Сопротивляющийся вампир(ЛП) - Сэндс Линси - Страница 25

Дрина посмотрела на их переплетенные пальцы, потом перевела взгляд на его лицо, и ее охватило беспокойство, когда она заметила, что он смотрит в окно с мрачным выражением лица. Она волновалась о том, что происходило в его голове в течение всей поездки, но не могла придумать, что сказать, чтобы отвлечь Харпера. Ее тело все еще гудело от того, что почти произошло в переулке. Харпер, возможно, и приписывал пробуждение своих «аппетитов» остаточным эффектом от Дженни, но правда заключалась в том, что они с ним были парой. А спутники жизни в течение первого года или около того часто падали в обморок после секса. Они могли бы лежать без сознания в снегу, бог знает сколько времени, пока бы не подъехала машина. Ладно, может, она и не возражала, что водитель оказался проворным, иронично подумала она.

8

Харпер уставился в окно, чувствуя, что рука Дрины была теплой и мягкой в его руке. Казалось, он не мог отпустить ее. Это был спасательный круг, удерживающий его на поверхности, когда разум предлагал самые невероятные и невозможные вещи, самой дикой из которых было предположение, что она была его спутницей жизни. Он чуть не трахнул Дрину там, в переулке, у стены, во время чертовой метели. Ради бога! Харперу хотелось думать, что все дело в «Сладком экстазе», и, возможно, так оно и было, но то, что произошло, мучило его. На танцполе, а потом и за столом, когда он прикасался к ней, это доставляло ему огромное удовольствие, и не какое-то «мне нравится доставлять тебе удовольствие», а самое настоящее физическое удовольствие. Возбуждение, усиливающееся с каждой новой лаской, сотрясало его тело, побуждая делать вещи, о которых он даже не думал до этой ночи.

Хотя то, что он делал с Дриной, поворачиваясь спиной к окружающим их людям, было безумием. Но что еще хуже, он хотел сделать намного больше, и не мог понять, как ему удалось сдержаться. Это потребовало огромных усилий. Он до сих пор желал обладать ею и держал Дрину за руку, чтобы не схватить за талию и не притянуть к себе на колени. Он хотел сорвать с нее одежду и полакомиться ее сладкой плотью. Но еще больше он хотел задрать ее юбку, разорвать на ней трусики и погрузиться в то влажное тепло, которое он нашел между ее ног. И ему было все равно, будет ли смотреть водитель на них, пока он трахает Дрину.

Харпер никогда не чувствовал такой сильной и глубокой потребности в сексе. Даже с Дженни. От этой мысли ему стало стыдно. Дженни умерла, не оставив никого, кроме сестры и его, кто мог бы ее оплакивать. А еще он не мог вспомнить ее лица и теперь хотел другую женщину с намного большей страстью, чем когда-либо испытывал к Дженни.

Это все «Сладкий экстаз», уверял себя Харпер. Но напиток не мог позволить ему испытать удовольствие Дрины, утверждала другая часть его разума, а он определенно почувствовал покалывание, пробежавшее по его телу, когда он, протянув пальцы, позволил кончикам коснуться ее кожи. В первый раз это был несчастный случай. Он не осознавал, что его рука лежит так близко к ней. Но сильное возбуждение, охватившее его, заставило сделать это снова, и снова. Возможно, это было просто возбуждение от того, что он делал, в сочетании со «Сладким экстазом». Ведь Дрина никак не могла быть его спутницей жизни. Он только что потерял Дженни, и если он чему-то и научился, так это тому, что жизнь не настолько добра, чтобы дать ему так скоро другого спутника.

«Я снова ем», – подумал Харпер, поджав губы. Но он уже смог это удовлетворительно объяснить себе... и страстное либидо тоже. И то и другое было результатом того, что Дженни, его истинная спутница жизни, пробудила в нем аппетиты. Они не умерли вместе с ней, их просто на какое-то время вытеснили горе и депрессия, но теперь он снова чувствовал себя лучше, и они снова давали знать о своем присутствии. А Дрина была красивой и сексуальной женщиной. Любой мужчина желал бы ее, если бы у него был хоть малейший интерес к сексу. Как ни странно, это объяснение, звучавшее разумно днем, сейчас не казалось ему таким. Тем более что он никогда не испытывал такой страсти к Дженни. Он тут же попытался отогнать от себя эту мысль. Он не испытывал к Дженни такой страсти потому что она всегда держала его на расстоянии вытянутой руки, не позволяя даже поцеловать себя. Так оно и осталось семенем, никогда не расцветшим, как его желание к Дрине в тот момент, когда его губы сомкнулись на ее губах.

«Сладкий экстаз», снова решил Харпер. Это было единственное, что имело смысл. Только это могло создать страсть, настолько ошеломляющую, что она превзошла то, что он испытал со своей спутницей жизни. И все же возбуждение, которое он испытал, коснувшись Дрины, беспокоило его. Нужно еще раз все проверить. Ему нужно было прикоснуться к ней так, чтобы она не прикоснулась к нему в ответ, чтобы запутать дело. И ему нужно было сделать это где-нибудь в нормальном и скучном месте, где не было бы ни малейшего шанса, что ситуация и возможность быть пойманным могут воспламенить его страсть.

Его квартира, конечно. Не было ничего более прозаичного, чем квартира или дом. Как только они доберутся до этого места, он будет спокойно и методично ласкать ее и доказывать себе, что не испытывает при этом удовольствия. Он решил даже не целовать ее, чтобы не волноваться лишний раз. По крайней мере, до тех пор, пока он не убедит себя, что не испытывал того общего удовольствия, о котором бредили все бессмертные пары.

– Это будет нелегко, – с внутренней гримасой признал Харпер. Два «Сладких экстаза» бурлили в его крови, что вряд ли облегчало задачу. Но он сможет победить.

– Это твой дом?

Харпер перевел взгляд на Дрину и увидел, что машина остановилась перед его домом. Глубоко вздохнув, он кивнул и открыл дверцу, прежде чем водитель успел выйти. Он обрадовался порыву холодного воздуха, ударившему в лицо, когда выскользнул из машины, таща за собой Дрину. Арктический воздух поможет еще больше охладить его пыл, заверил себя Харпер, не помчаться к зданию, закрыв за собой дверь машины, а спокойно преодолеть расстояние.

Дрина улыбнулась охраннику у двери в ответ, как только они вошли. Пока Харпер вел ее к последнему из четырех лифтов, она с любопытством оглядывала просторный роскошный вестибюль. Она не удивилась тому, как шикарно это место выглядело. Мужчина же заказал вертолет, чтобы забрать их на вечер. Она уже знала, что у него есть деньги. Не то чтобы это имело для нее какое-то значение. Время, проведенное ею в качестве капера, а также несколько удачных инвестиции обеспечили ей безбедную жизнь.

Лифт был тихим и быстрым, и казалось, что они только вошли, когда он остановился наверху. Харпер вывел ее в коридор, все еще держа за руку, и она огляделась, а затем остановилась, поняв, что они не в коридоре, а в фойе.

Харпер повернулся, вопросительно подняв бровь.

– Я так понимаю, весь этаж твой? – сухо спросила Дрина.

– Да, – он слабо улыбнулся. – Это мой личный лифт.

– Верно, – весело согласилась Дрина. – И все же ты живешь в коттедже Кейси, имея только комнату, которую можете назвать своей?

– Это хорошая комната, – сказал он, пожав плечами, и торжественно добавил: – И все богатство в мире не так утешительно, как друзья в трудную минуту.

Харпер ухмыльнулся и добавил: – Кроме того, плата за комнату дешевая.

Дрина усмехнулась и высвободила руку, чтобы снять пальто. В квартире было тепло, слишком тепло для пальто. Харпер быстро сбросил свое пальто и подошел к шкафу, чтобы взять две вешалки. Повесив на них пальто, он закрыл дверь и повернулся к ней, а потом резко остановился.

Брови Дрины поползли вверх, и, проследив за его взглядом, она увидела, что, сняв пальто, она стянула платье с одного плеча, и теперь оно свисало с ее руки, оставляя большую часть красно-черного бюстгальтера открытой. Она сначала захотела поправить его, но не сделала этого. Зачем беспокоиться? Дрина решила, что не собирается носить его слишком долго, и снова посмотрела на Харпера, нисколько не удивившись, что в его глазах снова вспыхнуло серебро. К тому времени, как они вошли в лифт, они были почти полностью зелеными, вся прежняя страсть, очевидно, смылась во время поездки сюда, или, возможно, холодом, когда они шли к зданию. Теперь же они снова начали светиться серебром, и это принесло ей небольшое облегчение. Он был так молчалив в машине, что она забеспокоилась.