Последняя игра чернокнижника (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 31

— Не легче, — я отвечала спокойно. — Но оставаться человеком — это всегда тяжелая работа. А человек себе не врет. Ты или не любишь айха, или сама себя обманываешь, что счастлива в этих отношениях. Возможно, тебя просто используют? В этом нет ничего страшного, если ты все осознаешь — сломать стержень внешними силами невозможно. Когда-нибудь собственная личность тебе и понадобится, ведь ты не будешь красива вечно. Но ты в любой момент можешь сделать вид, что моих слов не слышала, и начать снова притворяться бездумной счастливой куколкой. А потом, когда тебя вышвырнут за ненадобностью, просто удавиться.

Арла очень расстроилась, а я все еще не была уверена в том, что имела право так ее перенастраивать.

— Зачем же давиться? — она спросила у меня, но сама и ответила: — Потому что мне придется жить с собой, у которой себя не осталось, да? Потому что если я перестану быть нужной айху, то и себе нужна не буду?

— Беру свои слова обратно, Арла. Ты мудрец, а не дура.

Она выдавила мученическую улыбку:

— Даже если ты и права, Кати, даже если права… У айха всегда будет много любовниц, надеяться на другое бессмысленно! Его магия — основа пороков, а пороки требуют подпитки. Но с ревностью еще и попробуй протяни до тех времен, когда меня выбросят за ненадобностью!

— А ревности и не будет, если ты давно к этому состоянию привыкла. Главное понять, почему ее до сих пор не было, ведь она не по чьему-то совету появляется. И не надейся на неисполнимое. Главное — себе не ври. Собой останься, а все остальное сдавай в аренду. И тогда, через пять или десять лет, ты просто пойдешь жить дальше, и та жизнь может показаться тебе не хуже этой. Кто знает?

— Кто знает… — удрученно повторила Арла, еще не готовая принять эту идею полностью.

Я похлопала ее по плечу, ощущая непонятное чувство вины за переложенный на нее груз ответственности за саму себя. Повторила про серьги, про то, что ей они чрезвычайно идут. Она теперь к сережкам потеряла всяческий интерес, однако старалась улыбаться. И вдруг уставилась на что-то за моей спиной.

— Господин, доброго вечера!

Присела в изящном реверансе, заливаясь краской и показывая тем самым, что еще очень далека от человека, которого я ей нарисовала. Она была счастлива его видеть, рада до трепета — подобное не изобразишь. Я с коротким вдохом тоже развернулась и повторила, хотя у меня вышло без эйфории:

— Доброго вечера, айх Ринс. Я как раз шла к вам.

— Доброго, — его лицо выглядело ироничным. — Итак, ты со своей ненавистью справиться не можешь, магии у тебя не хватает для серьезных дел, потому ты решила меня достать другим способом? Настраиваешь людей против меня?

От осознания, что он наверняка слышал большую часть разговора, у меня голос охрип:

— Я… не настраиваю. Айх Ринс, вы неправильно поняли!

— А. И делала ты это из чистой заботы об Арле, а совсем не потому, что меня не выносишь.

А почему одно должно исключать другое? Но я продолжала убеждать:

— Арла не станет ревнивой или озлобленной, если начнет себя иначе воспринимать. Но будет все-таки другой — не для вас, конечно, а только для себя. Вы и не заметите разницы.

— Я-то замечу, — он улыбался все шире. — И теперь мне даже любопытно, каково это — спать с наложницей, которая не растворяется во мне полностью, а остается хоть немного собой. Но все-таки попрошу, Катя, давай остановим этот эксперимент на Арле — вдруг он начнет давать сбои?

Разъяренным он определенно не выглядел, и я уже спокойнее выдохнула:

— Я и не собиралась больше ни с кем подобное обсуждать. Да и тут, просто к слову пришлось.

— Собиралась, собиралась. Внутри тебя сидит какой-то демон, который так и рвется наружу. Не хочешь ли ты, интересно, переделать весь мир под свое представление о нем?

Как будто не все так делают. Уж не ему меня винить в подобном, он себе мирок уже создал, без свободы голоса и выбора. Однако я вовремя прикусила язык. Вспомнилась Китти, которую я вытащила из вечных рыданий, Скиран со всем его племенем вспомнился — еще может и аукнуться, потому айх совсем немного прав. А я лучше промолчу.

Паузу нарушила Арла:

— Господин, может, вы хотите видеть кого-то из наложниц сегодня? Или посетить зал для оргий? Я за четверть цина все подготовлю!

— Нет-нет, Арла, — он улыбнулся ей, но подхватил меня за локоть. — Ночь у меня будет занята нашей общей знакомой. Сегодня будет самое вкусное, — Ринс уже тащил меня к лестнице и обращался ко мне: — Катя, раз в тебе, кроме ненависти, ничего нет, значит, начнем с нее. Как думаешь, что от тебя останется, если уничтожить ненависть? Ты превратишься в равнодушного Нокса или влюбленную Арлу?

Меня больше заботило другое:

— А как вы собрались ее уничтожать?!

— У меня еще два пролета, чтобы придумать. А пока да, бойся. Твой страх пахнет приятно. Приятнее, чем агрессия. Особенное удовольствие от тех эмоций, которых в человеке меньше всего.

Я почти мгновенно перестала трястись и запретила себе думать о том, что меня ждет. Ждет и ждет, ничего не поделаешь. Но к его удовольствию я добавлять ничего не хочу, если он всерьез улавливает мой страх. Не боюсь, слыхал? И Ринс через пару секунд рассмеялся, но ничего уже не сказал.

Как только оказались в уже знакомой спальне гигантских размеров, я затараторила:

— Айх Ринс, можно, я скажу? Я статью про одного маньяка читала — реально жившего и осужденного. Маньяк… это что-то наподобие вас, но… — я задумалась, подбирая правильное определение.

Ринс перебил с усмешкой:

— Я понял смысл этого слова, продолжай.

Обрадовавшись разрешению и возможности еще докричаться, я поспешила:

— Так вот, знаете, я сначала от одного его имени содрогалась, аж мурашки по коже от мерзости! Но как мне попалась его биография с отчетами психиатров, то как-то поубавился этот пыл. Нет, конечно, я его любить не начала, но и ненависть уже такой концентрированной не осталась. Перемешалась с фактами, там с головой у мужика был полнейший капец, наказание свое он сто раз заслужил, но мурашки уже не бегали.

— Забавный эпизод твоей жизни. Ты к чему?

— К тому, что ненависть можно уменьшить информацией! Расскажите о себе — вот вам и способ!

Удивительно, но он задумался над моими словами!

— Вообще-то, этот способ работает. Или я могу просто снять повязку — показать то, чего ты раньше обо мне не знала. Или о себе.

Я похолодела от ужаса.

— О-о, мой вариант куда действенней!

— Почему же? Это ведь тоже осведомленность, — Ринс явно издевался. — И, может, после этого ты перестанешь донимать Арлу с пустыми расспросами.

Проверять чувства Арлы к извергу на собственной шкуре я хотела в последнюю очередь, потому все еще извивалась ужом на сковородке:

— Айх Ринс, а вдруг в моей магии и нет тех секретов, которые вы ищете? А появись они — я бы сразу о них и рассказала! Честно!

— Звучит очень достоверно. Особенно после того, как защитная граница на слове «честно» вспыхнула еще ярче.

— Так это непроизвольно, — я поежилась. — Но на самом деле мне еще интереснее узнать силу своего дара, чем вам. В моем же мире магии не было, потому такая новость потрясает!

— То есть ты скрываешь от меня подробности не потому, что мне не доверяешь? — он сел на первый попавшийся диванчик.

— Конечно же, нет! Любопытство сильнее легкого недоверия!

Я заверяла с таким рвением, с которым клялась участковому, что просто мимо проходила, а вовсе не караулила подход к магазину. Тот не повелся — и этот туда же. Ринс улыбнулся шире, будто подловил меня на чем-то важном и повторил, чуть перефразировав:

— То есть ты все-таки скрываешь от меня подробности?

А, ну да. Вопросы надо внимательнее слушать. А теперь осталось только прижимать руку к груди и очень правдоподобно качать головой. Ринс не выдержал — подался немного вперед и предупредил:

— Стой там, Катя. Твое недоверие очевидно, но суть в другом — в моем недоверии к твоим словам. Попробуем вытрясти искренность самым простым способом.