Последняя игра чернокнижника (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 16

— А зачем? — она пялилась на меня мокрыми глазами. — Если так мне проще… Ну, реву себе, никому не мешаю…

— Потому что так надо! — отрезала я. — Иначе скоро ты и не вспомнишь о том, какой была раньше. Ты и раньше плакала без повода?

— Ну… бывало… — она отвела взгляд.

— Не удивлена. Но теперь ты в игре чернокн… айха Ринса. И в этой игре такие правила. Все ясно?

— Но зачем?.. — она снова начала смаргивать накатывающиеся слезы.

Я сжала руки и с силой тряхнула ее.

— Затем, что иначе я не буду с тобой общаться. С шантажом знакома? В общем, увижу еще раз слезы без повода — пройду мимо и забуду, что мы почти тезки, — во время моей речи ее глаза все больше стекленели от ужаса, значит, я попала в верную точку. — Вот если побьют тебя или еще как обидят, то встану с тобой рядом и помогу со всем справиться. Но до этого ты должна встать со мной рядом в этой игре. Я не прикрываю тех, кто не прикрывает меня.

Китти неуверенно свела брови в кучу, но потом заторможенно кивнула.

— Я… попробую…

— Не попробуешь, а сделаешь. И пойдем уже спать.

— Так рано? — она шмыгнула носом, но тут же сделала вид, что закашлялась.

— Ага. Прошлая ночь была весьма интересной, если не отосплюсь, то рискую свалиться с ног.

— Расскажешь? — она бежала за мной.

— Обязательно. Как только увижу твое лицо без этих красных пятен.

Она вроде бы судорожно вздыхала, но я сделала вид, что не заметила, уверенно шагая в свою комнату.

Не знаю, насколько невыполнимую задачу я перед ней поставила. Но была твердо уверена, что если ей что-то и поможет, то только жесткие меры. Я сделала это не из жалости и не из желания поиздеваться, а лишь объяснила правила выживания — как когда-то сделала Тамарка для сироты и воровки, впервые оказавшейся в общей тюремной камере. Тамарка просто поставила меня в известность, а остальное было в моей воле. То же самое я посчитала себя обязанной сделать для Китти, пусть и она потом кому-то вернет этот же подарок. Новый всплеск неконтролируемой злости ушел намного быстрее, чем раньше, — теперь было достаточно его только констатировать. Себя бы спасти, а я зачем-то взялась спасать еще кого-то. Но вряд ли это желание продиктовано каким-то пороком, то есть оно мое, не навязанное извне, а значит, любые усилия в этом направлении того стоят. Остаться собой можно, только цепляясь за свое.

Во время следующего завтрака я все приглядывалась к Китти и искала признаки слезливости. Однако обнаружила другое: она была сама на себя не похожа, даже на вопросы отвечала как-то медлительно, перемежая фразы отстраненными взглядами.

— С тобой все в порядке? — я спросила в лоб. — Ты какая-то странная.

— Ну да… А разве ты не этого хотела? Ратия мне дала снадобье, снижающее волнение и повышающее осознанность, именно так она поняла мою просьбу. И теперь… слушай, а ты замечала, в какой цвет покрашены здесь стены? Обожаю голубой… Когда меня вели в замок айха, я думала, что здесь все будет черным, но гляди-ка — голубое, как небо. Никогда за собой не замечала, но я, оказывается, люблю небо…

— Понятно, — протянула я. — И спасибо тебе за то, что пытаешься. Мне было бы очень жаль потерять такую замечательную подругу!

К лести я не склонна, но из себя выдавила, хотя по поводу «замечательной» еще надо будет сто раз подумать: вчера она ревела без умолку, сегодня — возвышенно-тормозная, и еще неизвестно, что хуже. Но ярости ее поведение во мне не вызывало — то ли я к созерцателям терпимее отношусь, чем к нытикам, то ли борюсь с эмоциями все успешнее.

— Здесь неподалеку есть река, — продолжила она мечтательно. — Пойдем туда после ужина? Вода наверняка окажется еще прекраснее, чем эти стены.

— Пойдем, — согласилась я. — Теперь я с тобой куда угодно пойду. Ты только дозировку снадобья постепенно снижай, а то случайно эволюционируешь в буддийского монаха — лучше, чем было, но я догнать не успею.

— В кого что сделаю? — не поняла она, но гармония из взгляда не исчезла.

— Неважно, Китти, приятного аппетита!

— И тебе! И тебе, моя милая и немного напряженная подруга, — она наклонилась и тронула пальцами мою руку, совсем как вчера сделала я. — Не волнуйся ни о чем, все будет хорошо. Смотри на мир чистыми глазами — и он ответит тебе тем же. Вокруг тебя любовь, Кати!

— Чья? — уточнила не без скепсиса.

Она развела руками:

— Хотя бы моя. Но она безусловная. Вчера ты меня шантажировала, но хотела сделать лучше. И я тебе благодарна за это. Я не прощаю тебя, мне не за что тебя прощать, хотя я и проревела почти до утра. Только теперь я вижу, что твоя душа чистая и искренняя, она просто иногда заставляет тебя говорить злые слова, но творит благо. Когда-нибудь и я дам тебе совет, который придется кстати.

Я улыбалась ей уже без принуждения. Да, это не вчерашняя Китти, а какая-то высветленная версия ее. И оказалась вполне симпатичной, такую уже скоро и эйохам представить не стыдно, если ей этого хочется. Ага, и после она их уложит на лопатки этими возвышенными речами… Но я поняла, почему мне нравится это изменение — я как будто на секунду оказалась в обществе айха Ноттена, которому просто хочется улыбаться, даже когда он утопает в пафосе.

— Спасибо, — я ответила серьезно. — Но дозировку все-таки снижай.

Я отправилась по своим делам, оставив ее со спокойным сердцем. Лишь бы Китти только не забыла о работе на кухне, увлекшись восхищенным созерцанием бликов на тарелке.

Та же уборка тех же коридоров, но во второй раз это еще проще. Я подметала, мыла панели, а затем и полы, уже не путаясь в средствах для чистки и тряпках. И вдруг застыла — одна из дверей на четвертом этаже была приоткрыта, а на самом пороге что-то блестело.

Осторожно подошла и подняла вещицу — ею оказалась сережка восхитительной красоты: большой цветок, украшенный мелкими красными камешками. В комнаты мне заходить запрещалось, и в данном случае я не увидела другого выхода, кроме как тихо постучаться.

— Есть кто?

Мне не ответили. Покои айха располагались выше. А здесь кто живет? Не слуги и не рабы, я это запомнила из рассказа Скирана. Наложницы? Судя по сплетням, у Ринса их сотни, потому они вполне могут расселяться сразу на нескольких этажах. Да и такая сережка должна принадлежать даме из благородных или любовниц, явно не нищенке. Я подняла руку, чтобы снова постучать по косяку, но кисть сама замерла перед ударом. Тихо толкнула дверь, бесшумно ступила внутрь. Покои большие, с роскошной мебелью, возле стены — изящная кровать. Никого нет, а на самом краю шелкового покрывала лежит пара моей находке.

Вообще не отдавая себе отчета в действиях, я отправила обе сережки в маленький нагрудный карман, потом поспешила к своему ведру и прочему инвентарю. Подхватила и, насвистывая, спешно удалилась — уберусь-ка я пока на втором этаже, там людей ходит больше, значит, больше грязи.

В голове крутилась знакомая попсовая песенка, ее я и издавала — то словами, то тихим свистом. Веселая такая, бессмысленная до примитивности, но заставляющая пританцовывать. Со всем вторым этажом я на этом душевном подъеме справилась, даже не заметив, а в голове в такт музыке крутились приятные мысли: сережки припрячу, потом найду возможность продать. Здесь не слишком загружают работой, то есть появится время и в столицу сгонять с этого отшиба. Продам и на вырученные деньги куплю… Нет, не себе. Что мне здесь нужно? Куплю что-нибудь Китти или лучше Скирану — какую-нибудь безделушку в благодарность за спасение моей жизни. Великолепная идея!

И уже на первом этаже вдруг осознала с холодеющей спиной — я украла сережки не из-за Скирана или Китти, не из какой-то насущной необходимости, а потому что я воровка. Это во мне было раньше — брать чужое, чтобы удовлетворить какую-то свою потребность, был и навык отличать бижутерию от ювелирки с одного взгляда. Да, это мое. Но я никогда не была клептоманкой! Мне даже неизвестно, смогла бы я их продать и что бы мне грозило в случае раскрытия! Снова пропустила всплеск эмоций, не ощутила границу, когда поддалась влиянию навязанного! Осознав это, я сцепила зубы. На четвертый этаж заставляла себя шагать, и притом страдала — так четко ощущалось нежелание расстаться с тем, что украла. Но знала, что поступаю верно, ведь еще вчера определилась со стратегией поведения.