Иностранка - Теплова Арина - Страница 16

Оставшись одна, девушка в панике, начала осматривать жутковатое мрачное пространство, в которое совсем не попадал дневной свет. В камере, кроме каменного ложа и отхожего места, более ничего не было, не считая небольшого оконца с решеткой, которое виднелось почти под потолком. Уже через пару минут Машенька обнаружила снующих по полу мышей. Это вызвало у девушки еще большую истерику и она залезла с ногами на каменное ложе, которое было единственным возвышением в камере. На ее глаза вновь навернулись слезы и она долго, тихо плакала, чувствуя, что не выдержит долго такого существования. Все ее печальные, безотрадные мысли, отягощались еще и мучительными страданиями оттого, что ее матушка так неожиданно скончалась, и она так и не успела попрощаться с нею. Более никто не приходил к ней, и лишь пару раз, утром и вечером, за эти двое суток в камеру входил ее надсмотрщик и приносил скудный запас еды, состоящий из хлеба, лука и ледяной воды. Машенька пыталась говорить с ним, желая узнать, как долго ей находиться в этом чудовищном каземате и просила дать ей бумагу и чернила. Но худощавый и лысый солдат, не говоря ни слова, уходил и вновь запирал ее.

Оттого теперь в этот полуденный час голоса за дверью показались ей странными, ибо за все двое суток в этом месте тюрьмы было очень тихо, и лишь изредка доносился писк мышей, снующих под ногами, и шум завывающего ветра снаружи. Заскрипел засов и Машенька, сцепив ручки, с сильно бьющимся сердцем, уставилась болезненным взором на входящих.

– Ваше сиятельство, проходите, она именно здесь, – раздался мужской голос, который Машенька вмиг узнала. В камеру вошла полная изысканная дама в дорогом рединготе и шляпке с вуалью, которая полностью скрывала ее лицо, и тот самый комендант крепости Глушков, который два дня назад встречал их у входа в крепость.

– Я бы хотела переговорить с госпожой Озеровой наедине, – бросила повелительно вошедшая дама.

– Да, конечно. Из всегдашнего расположения к Вам Екатерина Семеновна, – заискивающе начал комендант. Но дама властно приказала:

– Не надо имен!

– О, извините! Конечно, я оставлю вас наедине. Говорите. У вас есть четверть часа.

– Этого вполне достаточно, – согласилась княгиня.

Понятливо кивнув, Глушков быстро вышел и плотно закрыл за собой железную дверь. Оглядев дрожащую девушку в синем закрытом платье и в тонком рединготе, княгиня холодно осведомилась:

– Я пришла справиться о Вашем здоровье, дорогуша.

Несчастно посмотрев на даму, Машенька, наконец, узнала ее даже под вуалью и тихо пролепетала:

– День добрый, Екатерина Семеновна, я здорова, но здесь жутко холодно.

– Да, я понимаю, это ведь тюрьма, – заметила как-то равнодушно княгиня Д., и брезгливо поморщившись, обвела взором камеру и спросила. – Вам что-нибудь надобно, милочка?

– Я хотела написать письмо, если это возможно. Мой надсмотрщик игнорирует мои просьбы.

– Вы собираетесь писать Григорию Петровичу? – спросила княгиня и Маша, опешив от ее догадливости, кивнула. Княгиня недовольно произнесла. – Этого не следует делать.

– Но как же он узнает о моем теперешнем положении и, чтоя в…

– Он знает обо всем, – отрезала княгиня Д., перебив девушку.

– Знает? Но…

– Я Вам сказала, милочка, что он знает обо всем, и не следует ему ничего писать, – жестко добавила Екатерина Семеновна, нахмурившись. – Письмо могут перехватить, и может случиться грандиозный скандал, и пострадают многие люди. Вы же не хотите этого?

– Нет, – пролепетала Машенька, не понимая, к чему клонит княгиня. Девушка прекрасно знала, что княгиня Д. занимает приближенное, высокое положение при императрице и ее влияние при дворе было очень сильно. Оттого девушка подумала, что возможно княгиня пришла, чтобы ей помочь. И видимо она обо всем знает, раз говорит о Чемесове и так уверена в своих словах.

– И вообще, я советую Вам не упоминать имя господина Чемесова, где бы то ни было, на допросе или еще где, – добавила княгиня.

– Но ведь он говорил, что поможет мне…

– Возможно. Но, Вы прекрасно понимаете, дорогуша, что за Григорием Петровичем стоят могущественные люди, которые могут пострадать, если Вы раскроете свой рот.

– Да? – пролепетала Машенька.

– Естественно. Или Вы думали, что о той вещи, которую Вам дал Григорий, более никому неизвестно?

– Неужели Вы тоже знали? – опешила девушка, именно в этот момент осознавая, что княгиня и есть одна из тех самых людей.

– Вот, именно. Посему, советую Вам молчать о том, кто Вас надоумил… – она запнулась и тихо добавила, – сделать то, что Вы сделали.

– Я лишь хотела помочь Григорию…

– Да, я понимаю Вас, милочка. И оттого обещаю, что если Вы сохраните все в тайне, как я и велю Вам, то я похлопочу о Вашем скорейшем освобождении.

– Но, как долго мне и моим близким быть в этой тюрьме?

– Пока не знаю. Но мы можем помочь вам, но только в том случае, если Вы будете молчать.

– Но, я боюсь, что не смогу выдержать здесь долго, – в слезах пролепетала девушка. – Здесь так жутко холодно и везде мыши…

Княгиня напряженно посмотрела на дрожащую девушку и жестко произнесла:

– Вы должны потерпеть. В противном случае, Вы должны знать, что есть тайны, которые умирают вместе с их владельцами.

Опешив от слов княгини, девушка поняла, что княгиня намекает на то, что если она, Маша, только проговорится, что в этом деле замешан еще и Чемесов, то эти самые влиятельные люди просто уничтожат ее, лишив жизни.

– Вы угрожаете мне? – выдохнула наивно девушка, смотря чистыми влажными глазами на княгиню и почти не веря в этот кошмар. И сглотнув, добавила. – Но я ничего не сделала, чтобы теперь…

– Ты взяла ту коробку, девчонка! – злобно прошипела княгиня, перебив. – И тем самым решившись пойти на это все! И тебя, наверняка, кто-то видел! Раз все раскрылось так быстро. И доложил в тайную канцелярию. Именно оттого тебя поймали, как преступницу! А преступники по закону должны быть наказаны. Оттого ты в тюрьме, из-за своей неосторожности и глупости, а не по нашей вине. Ты должна это понимать!

– Вы, наверное, правы, госпожа, – пролепетала Машенька и тихо добавила. – Но отчего-то мне думается, что теперь Ваш долг помочь мне.

– Оттого я и здесь. Я прекрасно понимаю, что ты сделала все это, ради нашего благого дела и, посему, мы поможем вам. Но должно пройти время. И ты не должна упоминать никаких имен! Ничего! Иначе вы…

– Я поняла, – тихо ответила Маша, не понимая, что это за “благое дело”, но начиная подозревать, что Чемесов похоже скрыл настоящие мотивы ненависти к Зубову и то, что это отравление было нужно еще кому-то.

– И ты должна понимать, что первый пострадает Григорий Петрович, если ты только откроешь рот. А ведь ты не хочешь, чтобы он пострадал? – заметила княгиня.

– Нет, – пролепетала Машенька. – Я буду молчать.

– Тогда мы сделаем все, чтобы вызволить тебя отсюда.

– А мой отец и брат?

– За них я не обещаюсь, но постараюсь, – уклончиво сказала княгиня.

– Благодарю Вас.

– Теперь мне пора. Надеюсь, ты будешь благоразумной. Ибо от этого зависит не только твоя жизнь. Помни об этом, – добавила Екатерина Семеновна и направилась к двери.

– Я поняла, – кивнула девушка, с отчаянием смотря на княгиню, единственного человека, который теперь мог помочь ей и ее родным.

Адмиралтейская набережная, особняк княгини Д.,

1790 год, Май, 10, вечер

Почти оттолкнув дворецкого, Чемесов, взъерошенный и бледный, влетел в парадную и, не спрашивая разрешения, устремился к гостиной.

– Милостивый государь! – окликнул его дворецкий, бегом последовав за широким шагом молодого человека, который уже достиг порога гостиной. – Надобно доложить!

– Пошел прочь! – огрызнулся Григорий и, рванув дверь, влетел в теплую уютную комнату. Княгиня Д. возлежала на диванчике, который стоял рядом с затопленным камином, зябко кутаясь в шерстяную светлую шаль. У ее ног на полу лежали две борзые собаки.