Метка Беса (СИ) - "Леонсия" - Страница 36

Так мы просидели какое-то время. Комнату постепенно объял сумрак. Неожиданно Максим завозился и я была вынуждена убрать руку. Парень повернулся и придвинулся чуть ближе. Теперь его задумчивый взгляд блуждал по моему лицу, волосам, шее. Мне стало как-то не по себе. Его глаза были затуманены, словно парень прилично выпил, но ведь от него совсем не пахло спиртным. Да и когда бы он успел?! Тогда я мысленно наизусть перечислила все вещества, который могли бы так повлиять на него и даже подумала спросить, что он вообще курит. Взгляд парня стал немигающим и очень глубоким. Он всё смотрел и смотрел, а я всё больше терялась и хмурилась, подумав даже, что у него температура. Одной рукой продолжала невесомо поглаживать его плечо, а второй прикоснулась ко лбу. Холодный. Значит, всё должно быть в порядке.

- С ума сойти, как тепло...- довольно пробурчал Масим, словно эти слова не были предназначены для меня. На его губах промелькнула усталая ухмылка, но мягкое выражение лица задержалось надолго.

- Паук...эммм, - я хотела что-то сказать, но видимо, ему было не до слов.

- Тссс...- парень придвинулся ещё ближе и буквально уткнулся лицом мне в живот. Я изумлённо смотрела на него, но даже не смогла выдавить из себя слово. От лёгкой наглости хотелось отпихнуть его, но... Был бы на месте Макса кто-то другой, не задумываясь сделала бы это, ещё и хорошенько врезала бы на последок. А от него, даже сейчас не веяло никакой опасностью. Максим умиротворённо выдохнул и постепенно его дыхание стало ровным, совсем тихим. Он...Он уснул?!

Паук.

Проплывавшие над зданием облака напоминали свалявшиеся комки пыли, которые долго не убирали пылесосом. А может, по небу дрейфовали принявшие форму сгустки социальных противоречий? Так или иначе, собирался дождь. Когда живёшь обычной жизнью, тоска пропитывает всё: желтеющие страницы книг, зубную щетку в ванной, сообщения в мобильном телефоне. Это становится западней. Я наблюдал за рассветом и началом нового дня. Половина осени покинула нас, точка невозврата как никогда прежде близко. Прошлый день я помнил скудно, будто бы действительно был пьян.

Много лет понадобилось мне, чтобы стать другим человеком. Убивая тех, кто причинял мне боль, я думал, что смогу стать сильным и непобедимым. Да, я добился того, чего так сильно хотел. Враги повержены, страх уходит в далёкое прошлое. Но, почему я не чувствую себя победителем?! Снова жертва. Мне вновь мерещился подвал, слабый свет лампы, верёвка, стягивающая запястья, холод и жажда. Боль ломала изнутри. Изощрённая пытка современности - нам совсем не давали воды. Первые часы думаешь, что это легко. Уверен, что тебя никто не сломает. Когда проходят сутки становится трудно привыкнуть к этим ощущениям. Хочется испить хотя бы каплю живительной влаги. А когда проходят дни перед глазами всё начинает расплываться, горло жжет настоящим огнём. И ты готов на всё, лишь бы утолить эту дикую жажду.

Встряхнув головой, обрываю череду воспоминаний. Вчерашний день должен был стать последней завершающей стадией моего падения. Почему падения? Потому что я опустился на самое дно собственной души и здесь очень темно. Страшно, что мне удастся никогда освободиться и стать поближе к свету. Я так давно бегу, что уже не помню от чего и куда. Все эти годы я бежал вперёд, хотел обрести что-то важное, что-то недостижимое, и, кажется, в конце концов, остался ни с чем. Я не знал откуда вырвалась эта тревожная мысль, и боялся признаться себе, что это правда, и продолжал жить, как и прежде. Потом, я заметил, что день ото дня моё сердце ожесточается, а жить становится всё невыносимее. Однажды утром я с ужасом осознал то, что до сих пор не мог принять. Мне стало ясно, сколь многое я утратил. Я понял, что стою на краю пропасти.

Я так хорошо помню своё первое преступление. Первое убийство. Первая кровь на моей совести. Я ждал его у ворот дома. Видел, как подъехала машина, как он вышел, хлопнув дверью. Мой мучитель назвал меня по имени. Он узнал меня. Это ему не помогло. И я выстрелил. Гром на время оглушил меня. Я почти ничего не почувствовал. Это была пустота. Выжженное поле в моей душе. Но, позже, дома у Беса меня несколько раз вырвало от нахлынувших эмоций. В тот день я узнал, что могу быть сильным. А ещё я обрёл брата. Да! Много месяцев меня мучал вопрос: почему? Почему Демьян выбрал именно меня? Что он разглядел во мне? Зачем я ему нужен? И вот наконец-то я смог это понять. Выходя из душа, оправившись после приступа, я наткнулся на Демьяна. Он как раз собирался принять ванну и, сняв рубашку, быстро вошёл в комнату. Я лишь мельком глянул на него и...

Меня окатило холодной водой. Как будто на голову упал огромный булыжник. Метка. На плече Демьяна. Мне казалось, что весь мир перевернулся! Как? Как это возможно? Я простоял неподвижно на одном месте, казалось бы, полчаса. Невероятно! Мама постоянно говорила мне о том, что где-то живёт мой родной брат. Я знал, что его зовут Демьян и что у него такая же метка на плече, что и у меня. Но, я понятия не имел, что Бес - может оказаться моим братом. Это полностью изменило меня. Осознание того, что в этом мире есть хоть один человек, которому я нужен, действительно очень сильно повлияло на мою жизнь. Демьян так и не признался в нашем родстве. Я не осуждал его за эту ложь, потому что неизвестно как сам поступил бы на его месте. С тех пор, мы с Демьяном стали союзниками. Он держался на расстоянии, я тоже. Но, мы всегда стояли друг за друга горой.

Время шло неумолимо. И я скучал. Это была своеобразная ломка по тому времени, когда я жил во свете. Когда я был простым подростком и понятия не имел, как разбирать и чистить пистолет. Это единственное объяснение моей тяги к прошлому. Не помогают никакие советы и психотехники. Можно только смириться, стараться скучать всё тише и тише с надеждой когда-нибудь научиться просто помнить. Воспоминания о родителях стали понемногу стираться из памяти. День похорон я вообще не помню. Мелькают в голове какие-то картины из детдомовского прошлого. Я примерно могу вспомнить свои первые недели такой жизни. Это отличная школа выживания! Урок я усвоил практически сразу: выживает сильнейший! Ярость, паника, надежда — всё исчезло, оставив лишь холодное отчаянье.

Что ж, так или иначе, со многим в жизни приходится мириться. Человек, по своей природе, так беззащитен и скован. Да, многое в наших руках. Но, вместе с этим, во многом мы ограничены. Иногда мне интересно, кто решил, что птицы свободны? Хотя они могут лететь куда захотят, если им негде будет приземлиться, то они могут пожалеть, что у них есть крылья. Истинная свобода, возможно, в том, чтобы было куда вернуться. Сегодня у меня очень «хорошее» настроение. Еще позавчера я думал, что жить сквернее нельзя. Вчера я убедился, что может быть еще хуже — значит, позавчера было не так уж плохо.

Скрипнула дверь. Хм, Стефания. Она ходит бесшумно. Поступь у неё мягкая, кошачья грация. Она такая тихая, я почти забыл, что не один в квартире. Девочка маленькая, худенькая, такую разбить в два счёта можно. Волосы, как сено. Не нравятся мне такие. Вообще не люблю блондинок. Глаза у неё большие, глубокие, серые, как сейчас небо, как гладь озера в лунную ночь. Брови тонкие, и кстати, чёрные. Губы не алые, а какие-то бледно-бежевые что-ли... Словом, видок у девчонки болезненный. Спряталась в ванной комнате. Полилась вода. Даже интересно, как долго она там пробудит. Смотрю на часы. Хм, и получаса не прошло. Появляется на кухни.

- Доброе утро. - голосок заспанный, тихий. Не отвечаю. Варит кофе. Запах сумасшедший по всей комнате разносится. Оборачиваюсь и застаю потрясающую картину. Стефа стоит ко мне спиной в тёплом халатике противного цвета молочной пенки; почему-то босая. Ножки у неё стройные, будто глянцевые. Капна волос рассыпалась по спине и плечам. Свободной рукой она всё пыталась заправить пряди за ухо.

За ней интересно наблюдать.  Становлюсь в удобное положение и, притаившись словно охотник, слежу за её осторожными, плавными и совершенно обыденными действиями. Подумаешь, девочка в семь часов утра, в халате, на кухни варит кофе... Интересно, аж повеситься захотелось! Но, нет. Стою и тупо пялюсь на неё. Внезапно девчонка оборачивается и протягивает мне чашку с ароматным напитком. Её глазки блестящие, как зеркало, устремляются на меня. Изображаю свое недоумение и благодарность сквозь нахальную улыбку. Стефа, кажется, уже привыкает. Почти не обращает внимание на это.