Я буду помнить этот мир (СИ) - "Mingrih" - Страница 20

Смеркалось, уже примерно часов пять вечера, звезд еще не было видно, но вот краснеющее небо было первым звоночком, напоминающим об антракте, и напоминающим о том, что скоро нужно спать. Сидя у костра, мы отрывали кусочки слегка поджаренного мяса в кусты, где прятался Черныш. Имя лисенку дал Малик, ссылаясь на любимую покойную собаку одной из дочек. На этом моменте не хотелось спорить, прямо чувствовалось, как у Малика сжималось сердце, как подкатывался ком к горлу. Мы, молча, подкармливали Черныша, когда не совсем далеко от нас услышали чье-то бурчание и явно недовольный голос. Разобрать что, и тем более кто, в такой чаще ругается, мы не могли. Мы приготовились к худшему. Но видимо зря… Спустя минут десять, на наше место, и видимо на дым костра вышла девушка. Не сказать, что она была рада нас видеть, но я почувствовал, что она как минимум почувствовала облегчение от того что увидела именно нас. Шпионы, в свою очередь активизировались, отойдя и заняв круговое оцепление по радиусу метров ста от нас.

— Так! Ты — указала девушка в меня своим тоненьким и худощавым пальчиком — подал мне мяса и хлеба, или чего там у тебя на тряпке. А ты — ткнула пальчиком в Малика — вина мне дал!

По голосу девушки я понял, что она изнеможенна и очень сильно устала, а вот по порванной одежде и грязным босым ногам, я предположил, что она шла долго, и не останавливаясь на отдых.

— Чего сидите? Чернь должна резко встать и подать мне яств и вина! — её голос был слаб, но интонации были явно из тех, кого называли «высшим светом», но вот манеры были «золотой молодежи». Следовательно, и помогать как-то расхотелось.

— А ты чья, девочка? Куда идешь? От кого бежишь? — Немного грубым и по бандитски наглым голосом выдал Малик, даже не ожидал — И чё такая дерзкая и без охраны?

Видимо девушка испугалась такого ответа, но стараясь не выдать свой испуг, сделала «покер фейс», а вот её коленки, отплясывали джигу… Да она сейчас от страха в обморок упадет…

— Так ты присаживайся, девочка, не стесняйся, «дядя» Малик тебя не тронет, он хороший — я дал Малику знак, мол «чего девку пугаешь, видишь, как ей и без того страшно», что он видимо понял как-то не так и продублировал исконно русский вопрос в чат: «Чё?»

Протянув кусочек мяса потеряшке, я жестом пригласил её к костру.

— Так куда ты девочка идешь? От кого бежишь? И почему такие громкие и высокомерные речи?

Жадно откусывая от мяса куски, больше даже чем её рот, почти не жуя, девушка указала в сторону замка, а сама, чавкая и жадно запивая элем, который Горд нам продал за один сйе, начала вещать.

— Я в ЖороЖ… иЖу… поШРу… изГХвеШикоЖоРесрЛа…

Боже, ну кто учил эту кроху есть, и говорить одновременно?! Девочка продолжала что-то говорить, одновременно жадно поглощая наши запасы ужина. Доев почти трех кроликов и половинку тушки жирной птицы, девушка начала вещать в том же тоне, тыкая и указывая нам на наш низкий социальный статус. Первым не выдержал Малик…

— Ша! Слушай меня, девочка, внимательно! Читай по губам! Мне пофиг на твой официоз! Я сильный и взрослый мужик, и ты тут почти одна. В этом лесу нет некого, кто может сравниться со мной в силе, а значит, ТЕБЕ стоит, как минимум уважительно говорить со мной. А как прибудем в город, я тебе счет выставлю за моральный вред и материальные издержки в виде объедания моей добычи.

Глаза девочки налились гневом и удивлением, видимо ТАК с ней ещё не говорили, а значит, что воспитательный процесс ещё не окончен.

— А если ты и дальше будешь гавкать и тыкать мне, то я — продолжил Малик — возьму вон тот прутик и как следует, выпорю тебя!

После получасовой тирады Малика о воспитании молодого поколения, об отсутствии норм этикета у юной леди, о её родителях, воспитывающих её спустя рукава, Малик подытожил все это очень спокойным и даже ласковым голосом.

— Ну, так кто ты, юная леди. Куда путь держишь? И от кого бежишь?

Через минуты две всхлипывания мы выяснили, что её зовут Вери Шалхаф, на её повозку, которая ехала в это графство, напали бандиты. Она уже сутки бежит по лесу, ориентируется хорошо в лесу, но вот она слаба и ей нельзя было останавливаться.

— Ясно, Вери, а зачем ты в город ехала? — Спросил я.

— Да как за чем? — удивилась Вери — я ведь дочь Филдо Шалхафа! Он король эльфийских земель, что на границе империи.

После этих слов одна из веток дерева, на ветках которого сидела тень человека, надломилась. Послышался шелест листьев кустарника, приглушенный удар и сдавленный выдох. Видимо сейчас той тени, что затаилась в кустах, было совсем не до шуток.

/На одном из деревьев вблизи объектов наблюдения, на высокой ветке сидел молодой человек в черном балахоне и повязкой на лице, прикрывавшей нижнюю часть лица. Внизу, в кустах, сидел крупный мужчина, видимо командир этой группы шпионов. Наблюдение было интересным, шпионы наблюдали каждый со своей позиции, слышно было мало, но все, что было услышано, моментально записывалось в походные журналы.

— Тебе слышно, малой? — спросил командир.

— Да слышу — слышу, не мешайте… — ответил «малой», быстро конспектируя каждое услышанное слово.

Малой, что-то конспектируя, резко остановился на половине строчки, его глаза стали увеличиваться, из руки выпал карандаш.

— Твою маму… да в место коровы… Ты что, сын мула, чего карандашами кидаешься? — зло прошипел командир, почесывая свою голову.

Посмотрев выше, Командир увидел, как молодой шпион, находящийся под его командованием, вот буквально недавно выпущенный из академии, сидел на ветке, с глупым выражением лица, какое было у индюков. Его руки сжимали маленькую книжку, в которой совсем недавно он конспектировал происходящее, а глаза нервно дергались и в панике что-то вычитывали из глубины памяти, от чего через повязку на лице было видно, как очень быстро шевелятся губы.

Спустя мгновение, нога юноши соскользнула с дерева, и он полетел вниз. Командир пытался его поймать, но и он сидел не очень удачно, словив филейной частью, прямиком промеж глаз, они оба уже ловили воздух руками, пытаясь за что-то зацепиться или хотя бы мягко упасть.

В кустах, под деревом, где сидели эти два шпиона, принюхивался лисенок, перед ним лежал крупный человек, лицом уткнувшийся в плотный мох, на его голове, почесывая затылок, с глупым выражением лица сидел юноша, лет семнадцати. Из моха доносились сдавленные ругательства в адрес моха, тощей задницы воспитанника, не хорошей миссии и о желании уйти в срочном порядке на покой, завести семью и желательно завести стадо свиней…

Вот-вот будет закат, небо медленно окрашивалось в оранжевые и красные тона. Лес преображается, освещение становятся все мягче, теплый воздух сменяется свежестью, запахи становятся тоньше. Где-то в лесу сидели трое, они шумно говорили, смеялись и даже пели. Их голоса разносились по лесу, будя ночных жителей и приманивая любопытных зверьков. Бурные мысли в головах, наблюдающих за ними людей, могли сравниться только с думами мыслителей, чьи сутки проходили за фолиантами и тоннами книг, в пыльных библиотеках. Они перешептывались, приглушенно обсуждали действия веселой троицы, споря и бурно жестикулировали.

Обратно мы шли уже втроем. Маленький лисенок шел следом, обнюхивая каждый кустик, медленно отдаляясь от нас, не желая идти в город. Вери была уже не столь вычурной и вела себя куда более скромно, чем в нашу первую встречу. Она весело щебетала и порхала вокруг Малика, будто птичка, рассказывая, как красиво у них в лесу, какие песни знают их птицы и о каких-то диковинных животных, коих повстречать можно только в их лесу. Эта маленькая девочка была сложена очень красиво: тоненькие, но не до худобы ручки, стройные ножки, широкие бедра, тоненькая талия, красивая осанка. Её личико было изящным, как и движения, остренький носик и ярко зеленые глаза. Маленькие, вытянутые вверх ушки, торчали из растрепавшейся прически, аккуратные пухлые губки не до конца закрывавшие белоснежные зубки, мило улыбались.