Степная царица - Робертс Джон Мэддокс - Страница 10

- Сэт и Иблис! - воскликнул карлик Джеба. - Где мы? Группа путников стояла на вершине бархана, а перед ними простирались волны песчаного моря. Над головой висело залитое солнцем небо, будто огромный купол, на котором не было ни единого облачка. Жар солнца опалял их, будто гнев жестокого бога. - Это пустыня, - объяснил Конан. - Как мы теперь найдем дорогу? - спросила Акила. - Там нет ни деревьев, ни холмов, нет даже высоких камней, на которые можно было бы равняться. - Тот, кто знает законы пустыни, может найти дорогу, - сказал киммериец. - Вопрос лишь в том, знаем ли мы, куда идти? - Он обернулся в сторону близнецов, которые сейчас просто сидели на верблюдах, без паланкинов. Только вы знаете, где это таинственное место. Вы можете его найти? - Конечно, - ответил Монанд. - Мы поведем вас прямо к цели нашего пути. - Этого недостаточно, - сказал Конан. - Я никогда не путешествовал в этой части пустыни. Южнее этого места я не знаю, где находятся колодцы. Если там и есть оазисы, кочевники держат их в тайне. Верблюды могут много дней идти без воды, но даже им в конце концов надо пить. У нас в бурдюках есть запас, которого хватит дней на десять, не больше. Йоланта улыбнулась. - Не бойся. Наших запасов будет более чем достаточно. Сейчас мы остановимся и отдохнем. А когда солнце опустится, продолжим путь. - Так будет лучше всего, - согласился Конан. - Ночь - лучшее время для перехода по пустыне, хотя я мало верю в это ваше предприятие. Я нанялся для того, чтобы защитить вас от мародеров, а не для того, чтобы умереть среди песка. - Да, это и к нам относится, - сказала Акила, охватив жестом трех женщин и карлика. - Если за пять дней не найдем вашего города, - продолжал Конан, - мы должны будем повернуть назад. Но нас очень будет мучить жажда даже тогда, когда мы доберемся до оазиса, и, возможно, мы недосчитаемся нескольких верблюдов. - Этого времени нам хватит, - заявил Монанд. Конан показал товарищам, как усадить верблюдов, вырыть рядом углубления и как установить свои одеяла, закрепив на седле и подперев с другого конца прутом так, чтобы укрыться от солнца в жаркую часть дня. Несколько часов они пролежали, тяжело дыша, под этими навесами, до тех пор пока солнце не подошло к линии горизонта и воздух не стал немного прохладнее. Когда жара спала, путники поднялись и продолжили путешествие. Солнце зашло за линию горизонта, и на несколько минут небо залило яркое алое свечение. Затем быстро наступила темнота. Через минуту показались несколько ярких звезд. Еще через несколько минут их было уже сотни. Спустя еще некоторое время небо украсили сотни тысяч звезд во всем своем великолепии. Через два часа после заката взошла неполная луна, и пустыня осветилась почти так же, как и днем, недоставало лишь цвета, придаваемого солнечными лучами. Под звездным пологом путники двигались в полной тишине, поскольку лапы верблюдов не создают столько шума, как копыта лошадей. По обычаю пустыни все металлические детали упряжки обмотали так, чтобы металл не звенел, и единственным звуком были тихие стоны и ворчание верблюдов. Как всегда, Конан ехал далеко впереди остальной группы, напрягая все органы чувств так, чтобы не пропустить возможной опасности. Его мучила тяжелая мысль о том, что главная опасность может исходить от врага не в образе человека. Что это за демоны бури? Можно ли с ними справиться? Одолеет ли сталь существ, чьи когти могут оцарапать камень? В то время как он размышлял над этими вопросами, к нему подъехала Акила. - Откуда ты знаешь, куда нам ехать? - спросила она. Говорила она тихо, поскольку ночью в пустыне шепот слышен на расстоянии десятка шагов. Конан указал рукой на юго-запад. - Монанд сказал, чтобы я равнялся на Малого Дракона. Это созвездие из девяти звезд мерцало прямо над горизонтом. В середине, будто рубин, горела звезда Демон. - В моей стране мы называем это созвездие Крылатый Демон, - произнесла она с легким трепетом. - Та красная звезда, что больше всех остальных, сулит несчастья. Конану впервые показалось, что она говорит так, будто боится чего-то. - Это подходящий ориентир, - сказал Конан, - так как я думаю, что она не ведет нас ни к чему хорошему. - Как так? Конан рассказал ей о том, что слышал от сказителя племени Омри. - И что это значит? Старик слышал рассказ о Джанагаре еще в молодости. Сумасшедшие близнецы вычитали о городе в старых книгах. Значит ли это вообще что-нибудь? Наверняка этот город, если он действительно существует, так стар, что все зло уже исчезло. А что касается сокровищ, которые они надеются отыскать, так я в них не верю. Они найдут только пыль и обломки камней. - Если это самое худшее, то я не огорчусь, - ответил Конан. - А когда мы выполним свою задачу, что ты будешь делать? - На севере почти все войны закончились. Но на юге еще много земель. Для храброго воина там всегда что-нибудь найдется. Если ты умеешь обращаться с оружием, ты всегда найдешь спрос на свое искусство. - Что там за земли? - спросила она. Киммериец был удивлен, услышав, что она говорит без прежней враждебности. Он снова указал рукой на юго-запад. - Если мы пойдем туда и дальше и не умрем по дороге от жажды, мы выйдем к Стиксу, к реке, которую некоторые называют Нилом. Это самая большая в мире река, и за ней лежит Стигия. Та земля мне не нравится, потому что, хотя она и богатая, там больше всего колдовства и правят там тираны, издающие, на мой взгляд, слишком много законов. Теперь он показал рукой на юг. - В том направлении лежат Пунт, Кешан и Зембабве. Там горы, джунгли и саванна. Местную дичь не описать, ее надо видеть - стада так огромны, что не охватить взглядом. Там водятся гигантские слоны и жирафы, крошечные антилопы и еще множество самых разных животных. Зебры, похожие на лошадь с черными и белыми полосами, пасутся рядом с бизонами, у которых между концами рогов два шага, а рядом носороги, будто бронированные осадные машины, а рог их длиной с человеческую руку. И на всех этих животных охотятся большие кошки - львы, леопарды и быстрые, как падающий ястреб, гепарды. Акила была заворожена рассказом киммерийца. - Я хочу все это увидеть! Я думала, что за степью лежат земли оседлых жителей, не годных ни на что, кроме как быть добычей. Народы в тех землях свирепые и воинственные? - Да, воинственные. Они все чернокожие, но различаются по виду и языку. Я видел пигмеев, ростом не более трех футов, и я видел племена, где самый низкий человек выше семи футов. - Как они дерутся? - спросила Акила, желая удовлетворить профессиональный интерес. - В тех землях любимое оружие - копье. Некоторые используют луки и отравленные стрелы. В Кешане многие дерутся верхом, но южнее всадников мало. В джунглях множество болезней, которые могут погубить лошадь. - И есть земли даже за теми, что ты назвал? - Да, и никто из шедших на юг еще не дошел до конца земли. Черные Королевства обширны. Акила показала на запад. - А что там? - Стикс делает большой изгиб и течет на запад, к морю. К югу от него лежит Стигия. К северу первая страна после пустыни - Шем, а к северу от Шема лежит Коф. Это земли скотоводов, где люди разводят огромные стада коров и овец. Люди эти также хорошие лучники. К западу от Кофа лежит Аргос, а затем Зингара. Все эти земли выходят на Море Запада. - Ты был в этих странах? Я не знала, что мир так велик. - Я почти во всех из них провел некоторое время, - ответил Конан. - Да, мир бесконечен. Там, сзади, - он указал через плечо большим пальцем, лежит Иранистан, Вендия и Кхитай. Говорят, что Кхитай такой же большой, как все западные земли, вместе взятые, но откуда это знают, мне непонятно. - У себя дома, в степях, - задумчиво проговорила Акила, - я разговаривала с караванщиками, которые были в Кхитае. Они говорили, что он действительно огромен, но по их рассказам мне показалось, что он слишком упорядочен и скучен. Конан рассмеялся. - Не сомневаюсь. Но для таких, как мы, полно беспорядочных мест. Я еще даже не рассказал об Офире, Аквилонии и Немедии, это все богатые, цивилизованные и воинственные страны, не рассказал и о Пустошах Пиктов, таких же диких, как и Черные Королевства. К северу от них находятся Асгард, Ванахейм, Гиперборея и моя родина Киммерия. Земли эти небогаты, но они производят на свет ни с кем не сравнимых воинов. А за Морем Запада, я не сомневаюсь, есть другие земли, народы и королевства, воюющие друг с другом. Прежде чем умру, я, вероятно, еще посмотрю на них. - У тебя сердце истинного искателя приключений, - сказала Акила, и Конану послышались в ее голосе нотки восхищения. - Я думаю, что ты такая же, как я, - произнес он. - Ничего не боишься, верная слову и друзьям, любишь опасность и всегда готова ехать к следующему холму, чтобы посмотреть, что за ним. - Конечно, - сказала она. - Ведь я царица. - Лишь тот, чье слово твердо, как железо, останется еще с этими сумасшедшими близнецами. Но я взял их плату и доведу дело до конца. Хотя признаюсь, что редко занимаюсь такой глупостью. На этот раз рассмеялась Акила. - Сомневаюсь, Конан. Мне кажется, что ты берешься за многие глупости просто ради удовольствия. Я делаю то же самое, еду за несуществующим сокровищем, стремлюсь отомстить тогда, когда любой разумный человек уже сдался бы, когда перевес сил явно не в мою пользу. Но разве иначе стоит жить? Такая жизнь может оказаться короткой, но она полна огня. - Да. По-другому я бы и не стал жить. Некоторое время они ехали молча. Киммериец чувствовал, что между ними образовалась связь. Он уже собрался опереться на нее, возможно, предложить вступить в еще большую близость, хотя и не так прямо, как обычно, как вдруг Акила выпрямилась и устремила взгляд вперед. Конан сделал то же самое, выругавшись про себя. Как не во-время! - Кто-то приближается, - сказала она тихо; меч ее чуть слышно прошуршал, освобождаясь от ножен. Меч Конана был уже в руке, не издав ни малейшего шума, когда киммериец выхватил его из ножен. Конан пошевелил ноздрями. - Ветер оттуда, но я не чувствую запаха демонов. - Слава богам, - прошептала она. - И с людьми много возни без демонов. Сколько их там, как ты думаешь? Он напряг свой слух, но услышал лишь шарканье, сопровождаемое монотонным мычанием. - Если я не ошибаюсь, там один человек, ведущий себя не очень осторожно. Это может быть уловкой, чтобы притупить нашу бдительность, в то время как его сообщники нападут на нас. - Я не какая-нибудь селянка! - гневно ответила она. - Я это прекрасно понимаю. Он пожал плечами. Такая вот близость. Теперь киммериец видел - кто-то бредет в их сторону, отчаянно шаркая и спотыкаясь. Когда человек подошел ближе, стало ясно, что мычание было грустной песней. Незнакомец явно был несчастен. Он, казалось, не замечал путников, пока не оказался в двух десятках шагов от них. Вдруг он поднял глаза и вскрикнул: - А-а-а! Вы... смилуйтесь, это лишь я, Амрам, самый несчастный из людей. Я не сделал вам ничего плохого. Акила усмехнулась. - Действительно, не ты нас так встревожил. Ты один? - Да, конечно! А вы? Конан не обратил внимания на встречный вопрос. - В таком случае ты должен быть большим дураком, поскольку лишь дурак пойдет один по этим пескам, тем более что эту пустыню называют Губительницей дураков. - Но я это не сам придумал, - ответил Амрам, повесив голову. - История моя печальна. - Не сомневаюсь, - сказала Акила, - такая ехидная собака, как ты, другую и не расскажет. - Последи за ним здесь, - сказал Конан, - я проеду вперед и посмотрю, нет ли засады. Если услышишь шум боя, убей его и скачи к остальным. - Хорошо, - ответила она. - Ты знаешь пустыню лучше меня. Конан проехал полмили, осматривая все подозрительные места. Ему были известны случаи, когда кочевники лежали под соломенными циновками, засыпав себя песком, и часами ждали, пока не приблизится добыча. Когда жертва была прямо над ними, они выскакивали из песка, будто демоны из преисподней, кричали и размахивали саблями, пока караванщики не лежали в кровавом месиве, а добыча не была их. Но были приметы, по которым можно найти таких разбойников, и такие приметы сейчас отсутствовали. Убедившись, что засады нет, Конан поехал туда, где его ждала Акила. Незнакомец, волнуясь, стоял рядом с верблюдом. Это был низкий мужчина щуплого телосложения. Из-под капюшона было видно худое лицо с горбатым носом, которое расплылось в подобострастной улыбке, когда Акила, увидев, что Конан возвращается, спрятала меч в ножны. Конан и Акила снова поехали. - Шагай рядом, - приказал Конан. Незнакомец повиновался. - Ну, расскажи нам свою историю. - Знайте же, что я торговец из Барубы в Кешане... - Судя по акценту, ты из Кофа, - сказал Конан. - А, именно так. Мой отец был знаменитым купцом, чье прекрасное имение лежало среди идиллических холмов Рамата, рядом с... - Ты говоришь не просто как кофит, - перебил его Конан, - но как житель Хоршемиша! - Как я и собирался сказать, знаменитое торговое представительство моего отца находилось в роскошном храмовом районе этого города... - Твоя речь не просто речь жителя Хоршемиша, - неумолимо продолжал Конан, - а обитателя Болота, района трущоб и притонов. Амрам скрипнул зубами, но без смущения продолжал: - Я вижу, что ты много путешествовал. Ладно, отец мой не был знаменитым купцом. Он был менялой, но его заведение считалось самым приличным в том несчастном районе... Он прервался и вскрикнул, так как Конан нагнулся, сидя в седле, и схватил его рукой за шею. Киммериец не стал, однако, душить, но лишь нащупал пальцами необычно огрубевшую кожу повыше ключицы. - Если ты сын уважаемого ростовщика, - сказал киммериец, - почему у тебя на шее шрам от стигийского рабского ошейника? - Мы еще не сделали и ста шагов, - произнесла с удивлением Акила, - а этот незнакомец уже опустился в ранге от сына знаменитого купца до раба. Насколько он еще может опуститься? Конан сжал пальцы на шее. - Еще ниже раба находится труп. Хочешь испробовать эту роль, Амрам? - Смилуйся, господин! - вскричал Амрам. - Ты меня не понял! Очень давно я служил в армии Кофа, когда мы воевали со Стигией. Меня взяли в плен, и я некоторое время жил в той земле, оказавшись в рабстве, но это лишь судьба, достающаяся иногда солдатам. Вы ведь не можете посчитать это бесчестием. - И как ты оказался один в пустыне, ты, подлец с языком змеи? - спросила Акила. - Я как раз к этому подхожу! Не надо быть такой нетерпеливой! Прелесть рассказа в том, как неторопливо он разворачивается, а не в том, чтобы сведения хлынули, как вода из акведука. - Странно, - вслух подумал Конан, - каких только людей не встретишь среди ночи в пустыне. - Несколько лет назад я бежал из стигийского плена и направился в Кешан. Там мои торговые дела процветали, и со временем я стал владельцем собственного каравана. У меня были лучшие верблюды, и я каждый год ходил из Барубы в Пунт, оттуда в Кутхемес и Замбулу и оттуда назад. - И чем ты торговал? - поинтересовался Конан. - Обычные товары: слоновая кость, перья, меха, жемчуг, который приходит с западного берега через Куш и Дарфар, рабы и прочее. На обратном пути я часто вез специи, восточный шелк, который лучше стигийского шелка, драгоценности, рабов другого цвета кожи, и их я обычно менял в Стигии на местные товары и прекрасное шемитское стекло перед тем как вернуться в Барубу, где у меня несколько жен и около дюжины детей. - На товары, которые ты назвал, в Стигии назначается высокая пошлина, особенно на шелк, - заметил Конан. - Ты обходил таможню? Амрам пожал плечами. - Не считаю нужным причинять властям лишнее беспокойство. Я умею ее обходить. - Так ты контрабандист! - сказала Акила. - А какой уважающий себя караванщик не занимается контрабандой? - спросил Амрам с истинным удивлением в голосе. Конан рассмеялся. - Да, это правда! Ладно, ты поведал нам радостную часть своей истории, и я думаю, что она правдива меньше чем наполовину. Расскажи нам теперь грустную часть. Амрам драматично вздохнул. - Для караванной торговли настали трудные времена. На юге много верблюдов умерли от какой-то неизвестной болезни. К северу старые колодцы пересохли, и в результате кочевники сделались еще более хищными. Я не мог ни набрать достаточно товара для приличного каравана, ни нанять опытных погонщиков, чтобы вести хотя бы тех животных, что у меня остались. Итак, увы, я совершил глупость. Он сделал поистине скорбный вздох. - Что за глупость? - спросил Конан, из опыта зная, что надо задать вопрос рассказчику. Таков обычай рассказывать в южных землях. - Я принял заказ у незнакомца, не знавшего пустыни, у сумасшедшего, занятого дурацким поиском. Конан почувствовал, как по затылку у него забегали мурашки, посмотрел на Акилу и увидел, что она тоже на него смотрит. - Что это был за поиск? - Я находился тогда в Кутхемесе, у меня оставалось восемь верблюдов, к тому же здоровье одного из них вызывало тревогу. Работники мои бежали в надежде найти более обещающее занятие. Тогда он мне и подвернулся. Он сказал, что зовут его Фираги и что он хочет нанять караван, который доставил бы его в глубь пустыни. Все остальные караванщики, к которым он обращался, отказывались его слушать, но я не мог выбирать. Я был в отчаянии, - Опиши его, - сказал Конан. - Высокий, худой человек, очень хорошо одетый. По внешности я не мог определить, из какой он страны, и акцент его был необычен. Я думаю, что он откуда-то из Иранистана. Он немного походил на ученого, но я не хочу сказать, что он книжный червь, представления не имеющий о реальном мире. Он был гордым и воинственным, как некоторые стигийские жрецы. - Понимаю, что ты имеешь в виду, - заверил его Конан. - Продолжай. - Он сказал, что заплатит за наем работников и покупку провизии. Я согласился. Но чтобы идти в такое ненадежное путешествие, я мог нанять только самых подонков, а вы знаете, что это за люди. - Знаю, - сказал Конан. - Что вы искали в глубине пустыни? - спросила Акила. - Вначале он ничего не говорил об этом. Но после бесконечных дней пути, когда мы не нашли ничего, кроме голых бескрайних песков, люди мои воспротивились. Тогда он рассказал нам об удивительном городе, давно затерянном в самом центре пустыни, городе, полном сокровищ. - Амрам пожал плечами. - А почему бы и нет? Я видел много странного во время своих путешествий. Самое главное, что это пробудило у моих погонщиков жадность и заставило их идти дальше, хотя продолжать путь было опасно. Затем один из них исчез. - Сбежал? - спросил Конан. Амрам покачал головой. - Нет. Однажды утром мы проснулись, и погонщика не было. Какой дурак покинет в центре пустыни караван, не прихватив верблюда, либо пищи, либо, по крайней мере, бурдюк воды? Но все было на месте. Ночь тогда выдалась ветреной, и следов мы не нашли. Мы решили, что он сошел с ума и удалился один в пустыню, чтобы покончить с собой. Иногда такое случается. Мы пошли дальше. На следующее утро исчез другой человек. Обстоятельства были те же. Теперь оставшиеся погонщики встревожились. "На нас лежит проклятие", - сказал один из них. "Демон песков заманивает людей в пустыню", - сказал другой. Говорят, что демоны принимают облик красивой женщины и заманивают людей туда, где они гибнут. Некоторые поют прекрасную песню, которую слышит лишь избранная ими жертва. Человек хочет найти то место, откуда звучит эта песня, и забывает обо всем остальном. - И потом? - сказал Конан. - Не будь столь нетерпелив, Конан, - упрекнула его Акила. - Ночь долгая, и человек этот забавный. Позволь ему вести свой рассказ так, как он хочет. - Тебе повезло, Амрам, - произнес Конан, - эта женщина очень терпима к людским странностям. Она рассмеялась, и Амрам нервно улыбнулся, явно чувствуя облегчение оттого, что у его пленителей хорошее настроение. - Госпожа воистину и красива, и умна. Я продолжаю: мои люди были объяты страхом, и они обвинили нанявшего нас в сговоре с демонами, в том, что он заманивает нас в пустыню, чтобы они нас там съели. Он сказал, что это всего лишь совпадение, что оба погонщика просто сошли с ума один за другим. Он снова начал рассказывать о великом городе, который уже должен был быть близко. Он уверял, что нам надо пройти еще всего один день. Я выступал за то, чтобы вернуться, но остальные были людьми недалекими, и они согласились идти дальше. - И на следующее утро пропал еще один человек, - произнес Конан, пытаясь угадать. - Нет. На следующее утро мы проснулись и обнаружили, что наши бурдюки распороты. От всего содержимого остался лишь мокрый песок. Пережив первый приступ ужаса, мы обратили свой гнев на Фираги. Но он лишь стоял и ухмылялся. Он сказал, что нам теперь нужно обязательно найти город, так как там находятся неиссякаемые источники, и только он, Фираги, может отвести нас туда. - Я бы убила его за такую наглость и пошла бы назад с водой или без воды, - заявила Акила. - А, это только потому, что ты новичок в пустыне, прекрасная и грозная госпожа. Мы, опытные люди, знаем, что возвращаться без воды означало верную смерть. Никто из нас не был раньше так глубоко в пустыне. На самом деле мы даже не встречали никого, кто бы осмелился проникнуть в эту область. Тот дурацкий город вполне мог быть плодом его поврежденного ума, но он был нашей единственной надеждой. Не имея выбора, мы пошли за Фираги еще глубже в пески. Конан слушал рассказ Амрама, но не позволял себе отвлекаться от главной задачи - охранять караван от нападения врагов, в образе человека или в каком-либо другом образе. Слабый ветерок не доносил никаких звуков, кроме шуршания их собственной упряжи и дыхания верблюдов. А также единственным запахом, который чувствовал киммериец, был запах верблюдов, на которых ехали он и Акила, поскольку вокруг не было ни колючих кустов, ни кактусов, которые могли бы придать свой аромат иссушенному воздуху. - После трех дней чудовищного пути, - продолжал Амрам, - мы уже почти сходили с ума от жажды. Так что мы убили одного верблюда, чтобы утолить жажду кровью. Используя дерево седла как топливо, мы изжарили мясо и немного окрепли. Это нас ободрило, но тут остальные верблюды стали глядеть на нас с подозрением. Скоро даже верблюды начали спотыкаться, но Фираги шел дальше, будто не замечая ни жары, ни жажды, ни бесконечных миль. В нем была убежденность фанатика. Я бы с удовольствием убил его, но тогда бы мы все погибли, так что я подавил в себе желание совершить убийство и пошел дальше. Один за другим люди и верблюды падали, и мы, кто оставался в живых, собрав последние силы, шли дальше, подкрепляя себя верблюжьей кровью и мясом. Но позвольте сказать вам, друзья, что, хоть кровь поддерживает жизнь, она не унимает жажды, так как она такая же соленая, как и морская вода. Наконец остались лишь Фираги и я, и все верблюды погибли. Настал час, когда я понял, что дальше идти не могу. Плетясь за Фираги, я решил убить его, прежде чем умру сам, чтобы отомстить за себя и товарищей, поскольку, хоть они и были подонками, они все же были моими товарищами в этом путешествии. Я уже выбрал место на спине Фираги и вынул кинжал. В этот момент Амрам вынул из-за пояса кривое, как клык кабана, лезвие и драматически взмахнул им. - Было бы больше пользы, если бы ты сделал с ним это раньше, - сказал Конан. - Тихо, киммериец! - оборвала его Акила, явно завороженная рассказом. - Но не успел мой клинок коснуться его спины, как Фираги вскрикнул, продолжал Амрам. - Он стоял на вершине бархана и раскачивался от слабости. Я не видел, что произвело на него такое впечатление, так что я снова вложил кинжал в ножны, чтобы посмотреть, что там, но решив убить его у следующего бархана. Я подошел к Фираги, чтобы узнать, отчего он воскликнул, надеясь увидеть родник. Я бы радовался самому маленькому роднику и оазису больше, чем целому городу с сокровищами. Он остановился, снова выдерживая драматическую паузу. - Рассказывай! - не выдержала Акила. - Это был не родник. Это действительно был город. - Значит, это правда? - спросил Конан, не доверяя словам щуплого караванщика. - Да, это правда. По крайней мере, это был город. Но ничего не могу сказать о сокровищах, и вы скоро узнаете почему. И это была не куча развалин, подобно многим древним городам в пустыне, башни которых повалились, а статуи стоят по шею в песке. Нет, в этом городе все сохранилось целым до последней черепицы, такой же город, как Хоршемиш, где я родился, или Луксур в Стигии, где я был рабом. Вот что я увидел: за массивными стенами на сотни футов к голубому небу вздымались башни, некоторые из белого, как соль, алебастра, некоторые из пурпурного или зеленого мрамора, увенчанные бронзовыми куполами, и на вершине каждого стоял шпиль, заканчивающийся позолоченным и блестящим на солнце шаром, звездой или полумесяцем. Башни были такими тонкими и высокими, что они бы рухнули во время великой бури, которая случается один или два раза за жизнь поколения и которая уничтожает постройки и из сырого, и из обожженного кирпича, оставляя лишь строения из прочного камня. Однако песок даже не стер полировку мрамора! Не чудо ли это? - Если это правда, то это действительно чудо, - проговорил Конан. - Продолжай! - просила Акила. - Ниже башен виднелись дворцы, каждый с бронзовым куполом; некоторые купола широкие и низкие, как крона пальмы, другие высокие, как тюрбан султана, и также богато украшены драгоценностями. Там были плоские террасы, которые вполне могли оказаться висячими садами, такие, как в больших городах Стигии, но я не видел на них ни следа зелени, так же как и нигде вокруг города. Вдруг мое желание убить Фираги немного уменьшилось, поскольку вел он меня верно, хотя и за большую цену. Он крикнул хриплым, как у верблюда, голосом оттого, что горло давно пересохло: "Вот он! Вот Джанагар, город Опаловых ворот!" Только тогда он впервые произнес имя этого города, имя, неизвестное мне до того мгновения, а я считаю, что слышал много преданий пустыни. Конан и Акила переглянулись. - Ты немного поднялся в наших глазах, - сказал киммериец с меньшим сомнением в голосе, чем раньше. - Говори дальше. Амрам улыбнулся и кивнул: - Вы можете ценить хорошую историю. Но никогда не рассказывал я более странной истории, которая одновременно и правдива. Ладно. Мы поковыляли к городу, и тут, опасаясь, не мерещится ли мне это все, я увидел много странного вокруг того места. Город стоял в середине огромного углубления в песке, края которого были гладкие, как у блюда. Углубление было не очень глубоким, но достаточным, чтобы скрыть город от наблюдателя, пока тот не взойдет на вершину последнего бархана. И ни одна птица не парила над головой, как часто бывает даже в глубине пустыни, так как большие птицы специально прилетают издалека в поисках падали. Но небо над Джанагаром было таким же безжизненным, как и сам город. Ибо он действительно лишен жизни. Через стены не доносился запах дыма, и не вился дымок от крыш домов и храмов. Самым странным казалось то, что от города не доносилось ни звука. Даже в часы самого глубокого сна в обычном городе бывает хоть какой-то звук, хотя бы храп часового или шаги пьяницы. За пределами города всегда можно чувствовать запах и слышать звук скота, но рядом с Джанагаром этого не было. И вдруг, когда я уже начал верить, что это сон или мираж, я услышал звук! И это был самый милый звук, какой можно себе вообразить! - Человеческие голоса? - спросила Акила. - Нет, вода! Я услышал плеск воды! Это дало крылья моим стертым ногам, и я почти пролетел последние десятки шагов до городской стены. Там, прямо перед огромными воротами, находился аккуратный желоб, какой устраивают у себя многие города, для того чтобы поить только что подошедших верблюдов. Он имел десять шагов в длину и два шага в ширину и был полон чистой прозрачной воды! У одного конца желоба стоял пьедестал, на котором была вырезана голова фантастического животного, и вода щедро лилась из его клюва с клыками. Я опустился на колени, погрузил голову в воду и вынул ее оттуда только тогда, когда должен был сделать вдох. Вдруг я заметил, что Фираги, глупец, прошел мимо воды, будто не видит ее. Он стоял и глядел на прекрасные ворота, в резьбу которых действительно были вправлены опалы. "Иди попей! - крикнул я. - Иначе умрешь!" Но Фираги не услышал меня или не обратил на меня внимания. Он скрестил руки на груди... - Здесь Амрам скопировал этот жест, немного опустив голову. - ... И произнес слова. Меня охватил ужас, когда ворота перед ним начали скрипеть и стонать! Створки ворот, высотой в целых десять шагов, были сделаны из плотной древесины и стянуты бронзовыми полосами. И металл, и дерево покрывал замысловатый узор, но в тот момент мне было не до их красоты, поскольку перед моими глазами они начали двигаться! Медленно и величественно массивные ворота отворились так, что в них мог войти один человек! Без дальнейших слов Фираги вошел. Я застыл, но лишь на мгновение. Затем поднялся на ноги и пошел к таинственному городу, который был нашей целью и причиной наших страданий. Но когда я подходил, ворота начали закрываться. Я побежал к ним, но проход был уже слишком узок. Тогда я схватился за края створок, но усилия мои оказались тщетны, поскольку створки просто выскользнули у меня из рук и захлопнулись тише, чем дверь в обычном доме. Я звал Фираги, но он не слышал, или, как я думаю, ему не было до меня дела. Весь тот день я искал вход в этот город. Я обошел стены вокруг и нашел несколько других ворот, поменьше, но все они оказались крепко заперты. Стены были слишком гладкими, так что на них не так просто залезть, тем более что я не имел ни веревки, ни кошки. Амрам опять глубоко вздохнул: - Наконец я пошел прочь. Я понял, что внутрь мне не войти и не было смысла умирать от голода, хотя воды у меня было вдоволь. Я уже думал, что погибну в пустыне, но тут мне посчастливилось встретить вас, моих спасителей. - Ты пришел туда с юга, - сказал Конан. - Почему же ты направился на север? - Я прекрасно понимал, что не смогу снова проделать тот же путь. Я знал, что к северу пустыня не так сурова, и решил, что там у меня будет хоть какая-то возможность выжить. - Ты мне кажешься человеком, который тут же хватается за открывшуюся возможность, - произнесла Акила. - У тебя есть те опалы? Амрам улыбнулся: - Если бы я мог, я бы набил ими свой кошелек. Но узор из них начинался в пяти или шести шагах над землей. Строители того замечательного города были не так глупы, чтобы вставлять драгоценные камни там, где до них можно было дотянуться. - Ты много прошел, - сказал Конан. - Но не похоже, что тебя мучает жажда. Ты даже не попросил у нас напиться. Амрам засунул руку под халат и вынул небольшой бурдюк. Он был уже почти плоским, но когда Амрам встряхнул его, там еще булькала вода. - Я распорядился тогда починить распоротые бурдюки, и мы взяли часть из них с собой, - объяснил Амрам. - Так как я знал, что, если мы найдем воду, нам нужно будет запастись ею, если мы хотим остаться в живых. Я взял у Джанагара столько воды, сколько мог унести. Когда я вас встретил, у меня уже заканчивался последний запас. Вот почему я пел грустную песню, так как знал, что завтра или послезавтра я, вероятно, погибну. - Значит, этот город отсюда недалеко? - спросила Акила. - В трех днях пути на верблюдах. И раз уж мы заговорили об этих полезных животных, не найдется ли у вас лишнего верблюда, чтобы и я с вами поехал? Я так долго шел пешком. - Мы часть небольшого каравана, - сказал Конан. - И хотя не мы им руководим, я думаю, что наши хозяева выделят одного верблюда, если им понравится твой рассказ. Но не могу этого обещать. Это ты должен определить сам. - А они, конечно, должны пожалеть бедного путника, все потерявшего и брошенного среди песков! - Они очень странная пара, - сказал Конан. - Иди по нашим следам и там найдешь остальных. Отыщи двоих, едущих на очень высоких неместных верблюдах, и расскажи им то же, что и нам. Они не обрадуются, услышав об этом Фираги, но не думаю, что за него будут держать на тебя обиду. Амрам низко поклонился: - Да сохранят вас боги пустыни и уберегут от несчастий. С этими словами он повернулся и зашагал прочь. Когда он ушел, Конан проговорил: - Ни одному богу в этих местах нет дела до человека. - Что ты думаешь об Амраме и его истории? - спросила Акила. - Я думаю, что это очень странно, что мы наткнулись на него в темноте среди бескрайних песков. - Да, и ты заметил, что он ни разу не спросил ни о том, зачем мы здесь, ни о том, что мы ищем в пустыне? Конечно, это можно объяснить тем, что он наполовину сумасшедший. - Можно, - согласился Конан. - И я подозреваю, что нам придется в этом путешествии столкнуться еще не с одной странностью.