Контракт на мужа (СИ) - Ли Марина - Страница 15

— Ох, Сливка, какую кашу мы с тобой заварили, подписашись на этот ремонт проклятущий…

Я согласно вздохнула и устроилась рядом, заметив:

— Давай будем ко всему случившемуся проще относиться. Помнишь, что ты сказала, когда узнала, что у нас двойня будет?

— Я столько сегодня не заработала, чтоба это повторить, — поворчала Бро.

Закусив губу, я пыталась сдержать смех, ибо ярко вспомнила, как всё было. На приём к гинекологу мы с Бро вдвоём пошли, только я в коридоре осталась ждать, а когда из-за двери раздался отборный мат, влетела внутрь, перепугавшись до звона в ушах.

— Нет, ты слышала, Сливка? — рычала моя обожаемая сестрица из-за ширмочки. — Это ни хера не рак матки, как мы с тобой думали. — Вообще-то, думала Бро, а не я. Это у неё была привычка, чуть что, так сразу себе рак диагностировать. — Я не пойми как залететь умудрилась на старости лет!

— Ветром надуло, — проворчал старичок-гинеколог по фамилии Каштан. Проворчал язвительно, но очень тихо: так, чтобы только я и могла услышать.

— А мы даже не знаем, как этого ветра звать, — тихонечко вздохнула я, безумно радуясь тому, что анализ на СПИД Бро уже наутро после памятного события сделала.

— Оставлять детей будете? — насупившись от такой новости безрадостно поинтересовался доктор Каштан, а мы в один голос воскликнули:

— Конечно!

А вот потом уже, когда мы до дома добрались, да переварили более-менее свалившуюся на нашу маленькую семью новость, Бро и сказала:

— Знаешь, Сливка, как безумно тяжело мне было растить тебя в этой стране?.. Сколько нервов я потратила, сколько седых волос и бессонных ночей пережила, думая, как сделать так, чтобы ты настоящей получилась?.. Когда тебе восемнадцать исполнилось, рыдала в подушку, радуясь, что ты не пацан, что в армию тебя не заберут… А теперь — вот.

— Что? — не поняла я.

— Страшно мне здесь рожать, вот что, — ответила Бро. — Я в интернате на какое дерьмо только ни насмотрелась! Каких историй ни наслушалась… Всё думала: как? Как люди не бояться рожать, когда вокруг такая грязь?..

И добавила, поняв, что я вообще не понимаю, к чему она ведёт:

— Может, в Европу переедем?

Я сначала растерялась от неожиданности предложения, а потом осторожно заметила:

— Думаешь, там лучше? Или грязи меньше? Или, может быть, дерьмо пахнет ромашками?

— Не думаю, — со вздохом согласилась она.

— Вот я тоже. К тому же, наше зло знакомое. Мы с тобой знаем, откуда беды ждать да как с нею бороться, а тамошнее — непонятное. Оно нам надо?

И пока Бро не ответила, задумчиво меня рассматривая, прибавила:

— Но если пацаны родятся — уедем к хреням, хоть в Антарктиду. У наших вечная война, забреют в солдаты — что делать будешь?

Вот и сейчас, вспомнив тот наш разговор, я предложила:

— Давай считать, что мы с тобой просто в Европу переехали. В Америку, в Канаду, в Японию… В Грецию, в конце концов! Антураж позволяет. Нам с тобой сейчас что главное? Родить здоровых малышей.

— А всё остальное фигня! — радостно согласилась Бро и даже не поморщилась, когда её браслетик радостно подмигнул зелёным глазком.

«Фигня» у них, стало быть, тоже ругательное слово, отметила я себе, мысленно возмущаясь, потому что его даже Word ни красным, ни синим не подчёркивает.

— Пойдём-ка запасы провианта проверим, Сливка, — поднимаясь со скамейки, велела Бро. — Заодно расскажешь, что за пипидастр тебе засос на шею поставил. Хотя я и сама знаю, как звали этого Слонёнка* (отсылка к советскому мультфильму «38 попугаев»).

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу и, совестливо спрятав бесстыжие глаза, прошептала:

— Случайно получилось. Этого больше не повторится.

— Я вообще к чему? — Сбросив с ног сандалии (кстати, новые, их ей, наверное, в больнице выдали, потому что из дому мы с Эларом её босоногой вынесли), Брошка прошла в кухню и деловито заглянула в холодильник. — Не подумай, что в твою личную жизнь лезу, ты у меня девочка взрослая, умная, сама всё понимаешь. Но только, Сливка, вспомни, что от разных случайностей у некоторых умных девочек потом внезапно, как в стишке, начинает расти живот.

И продекларировала, однотонно и старательно, потешно копируя детсадовскую манеру чтения виршей:

— Наша Таня громко плачет,

Проглотила Таня мячик.

Её мама тоже плачет,

Сомневается, что мячик

Я поплевала через левое плечо и постучала по рабочему кухонному столу, пробормотав:

— До этого, конечно, не дошло, но бережёного Бог бережёт.

— Бог и мозги, — вместо обычного «Аминь» брякнула Бро. — Сливка, ты по верхним шкафчикам пошерсти, посмотрим, сколько у нас съестного осталось. А я нижними займусь. Меня в больничке покормили, кстати. А ты-то сама не голодная?

— Ела.

— Ну и славно. Тогда вой голодного желудка не помешает тебе поделиться со мной информацией. Много ты за это время успела узнать о той жопе, в которой мы очутились?

— Мало, — с сожалением призналась я и, опустив пикантные подробности, принялась за рассказ.

А пока я вещала, мы успели выяснить, что в квартире, которую непонятная магическая сила вырвала из привычной среды обитания, всё работает, как часы. И холодильник, и телевизор, и водопровод, и даже мобильники! Последние, правда, сообщали, что мы находимся вне зоны приёма, а потому связаться пока ни с кем не можем.

Закончив с рассказом (о том, почему мы с Эларом едва не перевели наши отношения в горизонтальную плоскость, я стыдливо умолчала), потребовала от сестры взаимной услуги.

И конечно же, она с охотой поделилась всем, что сумела узнать.

— Эскулап-то мне не очень разговорчивый попался, — сообщила она, устроившись на стуле и посматривая за тем, как я завариваю нам чай: ей — персиковый, мне — зелёный. — Да и вообще, шарлатаном я его из природной вредности обозвала. Чтоба он мне там про инкубов ни заливал, помощь его оказалась очень кстати. Меня вон уже который час к ряду блевать не тянет.

Я вздохнула, насупилась и нехотя призналась:

— Не врал он про инкубов. Тебе из-за Элара плохо стало. Он, если не соврал, наполовину инкуб.

Бро недоверчиво шевельнула бровью и язвительным голосом поинтересовалась:

— И вот он тебе так просто, от широты своей хураторско-дюковской души всю правду-матку и выложил?

— Не от широты.

Я спрятала взгляд, потому что Бро — она же детектор лжи! Она моё враньё, по-моему, нюхом чует, и сделала вид, что страшно занята процессом выбора чая для заварки. Сестра хранила раздражающее молчание, и я первая не выдержала:

— Я его просто… к стене прижала. Вот он проболтался, что…

— А судя по засосам на шее, это не ты его, а он тебя… прижал, — фыркнула эта язва, и я вспылила:

— Так мне рассказывать до конца или ты финал сама придумаешь? — Бро пожала плечом, мол, «давай, Кольцов, действуй» (фраза из фильма Рязанова «Карнавальная ночь»). — Ну, раз так, тогда я напомню, что тебе именно из-за этого вонючки плохо стало! Он нас мечтал охмурить, чтобы мы дополнение к договору без лишних проблем подписали, да вот не вышло.

— И не выйдет, — авторитетно заявила Бро. — Хватит, наподписывались. Мне тут в роддоме тоже пытались бумажонку эту подсунуть, но я их сразу красиво направила по всем известному адресу… Сливка, ты хоть раз видела, как чёрные краснеют? Забавно смотрится.

Бро говорила спокойным, расслабленным голосом, но меня не проведёшь, я замечала и то, как подрагивают её губы, и то как тонкие пальцы выбивают нервную дробь по краю стола.

— Полагаю, именно после этой забавы тебе браслетик-то и всучили, — хмыкнула я, заливая пакетик персикового чая кипятком, а сестра скривилась.

— Можешь не радоваться. — Упрямо поджала губы она. — Тебе завтра такой же дадут. Он у них тут вместо паспорта и банковской карты одновременно. Я слабо пониманию, как это сочетается с магией, но, с другой стороны, летающий гроб я раньше только в фильме «Вий» видела. А теперь, гляди-ка, даже оседлать его сумела.

Бро жалобно вздохнула, заглянув в кружку с персиковой бурдой, а я махнула рукой и полезла за заначкой. Кто его знает, чем для нас завтрашняя встреча с Камнем закончится, может и не доведётся уже никогда с любимой сестрой кофейку испить.