Куплю любовницу для мужа (СИ) - Халь Евгения - Страница 15

Он отвлекается от некстати нахлынувших воспоминаний и улыбается:

— А меня зовут Гордей.

— Да, я знаю, ваша жена мне уже рассказала, — девушка нервно крутит на пальце дешевое колечко с речной жемчужинкой

— Так что стряслось, Тата?

— Понимаете, Гордей, он… он… — она судорожно вздыхает и выпаливает на одном дыхании, пока слезы, стоящие в горле, не прорываются наружу. — Он меня бьет, все деньги отнимает. Запирает в доме, не давая выходить без его разрешения. Он…

Гордей слушает, не перебивая. Такая красавица должна быть вся в бриллиантах. И если их до сих пор нет, значит, она не продается. Неужели в Москве еще такие остались? Подстилок Гордей на дух не выносил. И они никогда его не возбуждали. Наоборот, доступность и истасканность предыдущими "пользователями" вызывали у него брезгливую тошноту.

День, который начинался так уныло и нервно, заиграл яркими красками. Сегодня Гордею повезло. Определенно очень повезло. Главное сейчас: отправить жену подальше и надолго, чтобы цепко ухватить эту девочку. Зевать нельзя! Удача не бывает долгой и постоянной. Тем более, что Настя сама ему дала "зеленый свет".

— Так ты отвезешь документы в суд, Настя? — спрашивает он, задумчиво перебирая бумаги на столе.

— Да, конечно, Гордей! Только распечатаю.

— Распечатай со своего компьютера в приемной.

Настя слегка растеряна. Она бросает на него пытливый взгляд. Нет, сейчас ему совсем не нужно, чтобы она начала понимать, что он намертво запал на эту девочку. Поэтому нервно взглянув на часы, Гордей с легким раздражением бросает:

— У меня очень мало времени. И если ты хочешь, чтобы я помог твоей знакомой, то, пожалуйста, помоги мне, — долгий выразительный взгляд и нетерпеливое постукивание пальцами по столу.

— Хорошо, я тогда пойду, — Настя резко поворачивается и идет к двери, но закрывая ее, все же бросает на мужа цепкий оценивающий взгляд.

Догадалась? Скорее всего. Женское чутье хуже радара. Да, какая, в сущности, разница? Что-что, а соблюдать правила соглашений Гордей умел. Открытый брак — значит, открытый брак.

— Подожди минутку, Настя, — Гордей, деловито нахмурив брови, листает ежедневник.

Куда бы ее отправить на целый день?

— Ты вот что, Настя, после суда в офис не возвращайся.

— Да, но…

— Забери мой костюм из химчистки. Потом поезжай в "Азбуку вкуса" и возьми свежих креветок. И все, что нужно для супа Том-ям. Приготовь его, пожалуйста, на ужин. И, главное, будь дома в час дня. Сегодня придет уборщица. В прошлый раз она не только оставила пыль в моем кабинете, но еще явно рылась на полках. Папки с делами были сдвинуты, ярлыки перепутаны. Книги стояли неровно. Нельзя ее одну дома оставлять.

— Хорошо, Гордей, все сделаю.

Настя выходит из кабинета. Гордей встает, выходит из-за стола, садится на стул рядом с Татой. Берет девушку за руку, накрывает дрожащие тонкие пальцы ладонью и мягко говорит:

— Вы, наверняка, не завтракали. Я тоже не успел. Давайте поедем в ресторан, поедим, выпьем кофе. И там вы мне все расскажете в спокойной обстановке.

В ее глазах вспыхивает такая горячая благодарность, что сердце Гордея буквально заливает теплой волной. И не только сердце. Он вскакивает со стула, быстро пересаживается обратно за стол, чтобы скрыть физическое доказательство своей симпатии к девушке, и мысленно благодарит самого себя за то, что сегодня надел широкие брюки.

— Тата, вы подождите, пожалуйста, в приемной пару минут. Я только один звонок сделаю, и я весь ваш.

— Конечно, как скажете. Я вообще буду вас во всем слушаться, Гордей, — очаровательно улыбнувшись, она встает, поправляет платье и идет к двери.

Как сладко звучит эта фраза: "Я буду вас слушаться". Сколько покорности в голосе и взгляде! Как она очаровательно складывает пухлые губки и слегка придыхает, когда произносит: "Во всем". Наверное, это ирония судьбы, но она очень похожа на Настю одиннадцать лет назад. Выдохнув, Гордей считает до пяти, успокаивая огонь, пылающий в бедрах, и берет в руки телефон. Нужно заранее подготовить место для мягкой посадки. После ресторана — сразу в гостиницу. Но ехать в незнакомое место опасно. Сейчас везде камеры и папарацци. Скандал не нужен никому. Поэтому только проверенные и полностью дискретные места у своих. Как, например, тихая, уютная и очень дорогая гостиница в Барвихе, принадлежащая Саньку — его приятелю по теннисному клубу. Единственный минус этого заведения в том, что номера приходится заказывать заранее. Слишком много желающих и вечно осторожных женатых мужчин. Хотя Санек всегда выручит, потому что у него по всей Москве сеть небольших гостиниц. Или — как он их сам называет — траходромов. Пока в 90-е и в 2000-е годы все рвались в политику и большой бизнес, Саня по всей столице тихо скупал хорошие помещения.

— Так и останешься до конца жизни портье, — иногда подшучивал над ним Гордей.

— Не портье, а владелец апартаментов! — возражал Саня. — Дураки вы все. Продаете людям воздух. Сегодня человеку нужен адвокат, а завтра нет. Вот и будешь ты, Горд, в поисках клиентов метаться с высунутым языком вместо галстука. А меня народ всегда сам найдет. Потому что при любой власти и бардаке в стране человеку нужно хорошо покушать и сладко потра… гхм… полежать в приятной компании. Поэтому я без клиентуры и заработка никогда не останусь.

— Саня, привет!

— Горд, ты куда пропал? Я тебя в теннисном клубе ждал все прошлое воскресенье.

— Да дела не пустили.

— Дела, — хмыкнул приятель. — Это у воров дела, а у нас финансы.

— Слушай, Санек, мне в твоей берлоге, в Барвихе Лакшери Виллидж номерок нужен. Есть свободные места на сегодня?

— Это смотря какой самолет запрашивает посадку на мой траходромчик. Кто хочет приземлиться? Ты, что ли?

— Ну а кто же еще?

– Да ладно! Ну ты тихушник! — рассмеялся вечно поддатый и оттого радостный Санек. — А говорил, что жене не изменяешь, что у вас все честно. Бла-бла-бла!

— Люди меняются, Санек. Это я тебе, как адвокат, говорю.

— А я тебе, как владелец секретных траходромов, говорю, что нет. И если кто-то налево не заворачивает, значит, его просто пока не поймали. Или у него импотенция.

— Философ чертов. Номер дашь?

— А то! Президентский дам. Со скидкой. Там кровать пять метров — так что место для маневра всегда найдется. Можешь там хоть круги нарезать и со своей красоткой играть, во что захочешь. Даже в футбол. На прошлой неделе там сам Робби Уильямс — английская попа-звезда простыни мял.

— Один мял или с парламентом? — осведомился Гордей. — На пяти метрах-то много депутатов поместится.

— Тьфу на тебя, сволочь политическая! — хмыкнул Санек. — Я тайны клиентов не выдаю. Ты просто зацени степень моей к тебе уважухи.

— Ладно, заценил. За мной не заржавеет. Спасибо, Санек!

— Удачной охоты, Ка!

— Бывай!

Анастасия

Выхожу из офиса. Руки дрожат. Ноги слабеют. Больше всего мне сейчас хочется закрыть глаза и чтобы все это само закончилось. Просто рассосалось. Не знаю как. Но чтобы все было хорошо. Мне так нужно с кем-то поговорить! Дергаю "молнию" на сумке, чуть не срывая ее. Какое счастье, что у меня есть Макс! Как бы я сейчас одна? Наверное, старею. Раньше все в себе держала, никому ничего не рассказывала и справлялась. Как в балете: мышцы сводит, живот от голода прилипает к ребрам, зубы сжаты так, что аж в ушах ломит. И к станку! Час, два, три, четыре подряд. Терпи, Настя, терпи!

Плие, релеве, батман тандю, антраше. До седьмого пота. И улыбаться не забывай. Чтобы никто ничего не заметил, иначе с радостью засунут палец в рану и будут ковырять. Жизнь вообще очень похожа на балет. Как посмотришь со стороны — так у всех радостные фоточки в соцсетях. Мы в Турции, мы на Кипре, мы в лесу на шашлыках. Улыбаемся и машем. А внизу кровь в пуантах, грязь и склоки. И черные мысли по ночам. А рассказывать никому нельзя, потому мы все на вечном позитиве.