Расскажи мне всё! (СИ) - "Меня зовут Лис" - Страница 30

— Вчера ты целовала не его, Китнисс. Прежнему Мелларку никогда не перепадала такая честь. И знаешь, что меня больше всего задевает? — она испуганно качает головой, её глаза блестят не то от ярости, но то от непролившихся слез. — Ты целовала того, кому не составит труда соблазнить любую девушку. Ты ничем не лучше всех тех…

Но я не успеваю договорить, потому что Китнисс бросается мимо меня через холл по лестнице наверх, захлопывая дверь у себя за спиной и запираясь в ванной. Вот же упрямая девчонка!

Я следую за ней, несколько раз дергаю дверную ручку, но всё бесполезно.

— Открой дверь, я не закончил!

Проходит пара минут. Гнев отступает, словно морская волна, оставляя за собой широкие борозды сожаления. Я опускаюсь на пол, прислоняюсь спиной к белому полотну, притягиваю колени, обхватывая их руками и запрокидываю голову, упираясь макушкой в дверь. Разве можно ненавидеть себя сильнее, чем я уже делаю это?

Однозначно, да.

— Китнисс, открой дверь.

Ничего.

Никакой реакции.

Она не отпирает и продолжает игнорировать меня.

— Пожалуйста, — прошу я вежливо. — Давай закончим этот ужасный разговор, и можешь быть свободна. Ты мне ничего не должна, ясно, — я снова стучу костяшками пальцев в дверь, но ответом по-прежнему служит тишина.

Да уж… Моя выдержка заметно потрепалась за последнюю неделю. Знаю, что должен извиниться за свои слова. Не надо было упрекать её (пусть даже и справедливо), что она четыре года назад не оценила мои неумелые попытки понравится ей. И уж точно нельзя было обвинять её в распущенности. Идиот. Только не Китнисс. Зачем я вылил на неё весь этот бред? Вина начинает прорастать внутри тонким ростком, распуская токсичные листья стыда и обличения.

— Китнисс, прости, — прислонившись головой к двери, говорю я. Надеюсь, она слышит. — Я наговорил глупостей. Извини меня.

Ответом, как и прежде, служит молчание.

Скорее всего, я бы и сам на ее месте не захотел разговаривать со мной прямо сейчас. Но отступать уже поздно. Все, что я могу сделать — ждать, пока она не будет готова услышать правду.

Время идет, отбивая стрелками ровный ритм. Я смотрю на часы, наблюдая за их размеренным ходом, когда дверь позади меня распахивается, наполняя темный коридор светом. Я подскакиваю на ноги, пересекаясь с девушкой взглядом. Не говоря ни слова, Китнисс протискивается мимо меня и убегает вниз по лестнице.

— Китнисс, подожди! — кричу я, в то время как она перепрыгивает через две ступеньки. Сердце пропускает пару ударов, я спешу за ней, пытаясь поймать, прежде чем она уйдет. — Стой! — Девушка пытается вырваться, но я хватаю её за руку. Я не могу позволить ей просто сбежать и наделать ошибок. — Прости меня.

— Отпусти, Пит, — говорит она слабо. — Я сейчас не хочу находиться рядом с тобой. Мне просто нужно подумать.

Убирая руки, смотрю ей в глаза.

— Я понимаю тебе нужно время, но пожалуйста, не уходи.

Я знаю каково это — жаждать сбежать от правды, бьющей ярким прожектором прямо в глаза, но наступает день, когда вместо того, чтобы бежать, нужно остановиться и, повернувшись, встретиться с ней лицом к лицу.

— Не уйду, мне просто нужно на воздух, — обещает она и, выскочив на улицу, не поворачиваясь, срывается с места.

***

Тело работает быстрее мозга, и я бегу куда глаза глядят, лишь бы прочь из дома. В эту минуту он словно огромная каменная глыба, нависающая надо мной, накрывает своей тенью. Я больше не могу находиться внутри. Мне нужен воздух. Ветер треплет мои волосы, осыпая лицо влажными каплями, но я не останавливаюсь. Я бегу все дальше от Деревни Победителей до дикого пляжа, за которым по всей видимости никто не ухаживает. Он завален камнями и осколками старого дерева, прибитыми течением. Но здесь тихо, а это всё, что мне сейчас необходимо.

Присаживаюсь, опираясь спиной на лежащий на песке срубленный ствол, и, чтобы успокоиться гляжу вдаль на прибывающие волны, прислушиваясь к их размеренному шуму. Сейчас прилив, а, в голову приходит странная мысль, что, если сидеть не двигаясь, к завтрашнему дню я окажусь по пояс в воде.

Волна с силой наступает вперёд, разрушая построенный детьми на песке замок, и я понимаю, что точно также нарушила границу, которую не должна была переступать. Линию, на которой Пит построил стену из кирпичей и повесил знак «Не входить».

Какой же я была наивной идиоткой все эти дни. Нет, годы.

Я ужасно зла.

На него — за все, что он сейчас сказал.

На себя — за то, что ничего не замечала или просто делала вид, что мне всё равно.

На жизнь — за то, что невозможно отмотать время вспять и исправить случившееся, ведь единственное, чего он боялся перед Играми — это потерять себя.

Так и случилось. Он всё-таки променял свою свободу на мою жизнь и я ненавижу себя за это.

Я должна была догадаться, ведь в этом смысле Пит легко предсказуем!

Внутри меня клокочет бушующее море из страха и вины, к которому ледяными потоками примешивается и другое чувство — щемящая боль. Я не заслуживаю его жертв!

Зажимаю рот ладонью, надеясь, что никто не услышит моего крика. Прижимаю ноги к груди, до боли закусывая нижнюю губу. Сруб, уже покрытый паутинкой ярко-зелёной плесени, цепляется за волосы, и я, случайно дернувшись, вырываю прядь с корнем. Сердце, доверху наполненное кровью, ноет так сильно, что способно пробить рёбра. И я, раскачиваясь вперед-назад, пытаюсь успокоиться.

«А ведь Хеймитч знал», — мелькает в голове мысль.

— Почему? — вопрошаю я, поднимая глаза к небу, будто ушедший ментор сможет мне ответить. — Почему ты мне не подсказал? Ведь мы же с самого начала были заодно, понимали друг друга с полуслова.

«Пит ему не позволил…» — нашептывает внутренний голос.

Воспоминания обрушиваются на меня раскаленными копьями, вонзаясь в тело и заставляя сгорать от стыда. Он знал и молчал, а я смеялась над Питом…

Я провожу по лицу рукой, убирая назад прилипшие ко лбу волосы. Тогда я случайно увидела Мелларка на экране и, толкнув заснувшего ментора в бок, произнесла: «Я же говорила, что ему понравится в Капитолии. Смотри, сияет, как начищенный четвертак!». Хеймитч лишь, покачал головой и, откинувшись обратно на диван, произнес: «Знаешь, проживи ты хоть сто жизней, и всё равно не заслужишь такого парня». «Куда уж мне», — усмехнувшись, ответила я. Тогда его слова мне показались пьяным бредом, теперь же я ясно могу понять смысл фразы, брошенной ментором в ответ. Я действительно не заслуживаю Пита!

Меня окунает сначала в жар, затем в холод.

Я не смогу вернуться обратно в дом!

Не осмелюсь на него даже глаза поднять!

Как же невыносимо осознавать, насколько происходящее несправедливо.

В горле образуется ком, а сердце словно кто-то сжимает в кулак. Я хочу остаться здесь, свернувшись калачиком на холодном мокром песке. Или бежать! Бежать, бежать и не оглядываться!

Но выходит, я снова его предаю? Просто ещё один человек, который его бросил и причинил боль. И в этот миг внутри меня рождается твёрдая, как бетонная стена, уверенность в том, что больше я его не оставлю. Если ему станет легче, пусть кричит и оскорбляет меня последними словами. Их запас не бесконечен. Даже у Пита. Я вытерплю.

Душа разрывается, но слез уже нет. Зато есть цель.

Собравшись с силами, я встаю, отряхивая от песка ставшие влажными брюки, и возвращаюсь обратно. Хватит убегать от правды: я и так слишком долго это делала.

Стараясь не шуметь, открываю дверь и захожу в гостиную, ступая едва слышно, словно на охоте, и вижу Пита. Конечно же, он меня не замечает. Парень сидит на стуле, закрыв руками лицо. Солнце освещает его макушку, играя бликами в волосах и вплетая в них золотистые тонкие нити.

Подхожу ближе, убираю его ладони и сажусь к нему на колени.

«Дыши», — приказываю я своему телу.

Беру его лицо в свои руки и поднимаю, чтобы он взглянул на меня. Но Пит не открывает глаза.

— Можешь мне ничего не объяснять, — шепчу я и прижимаю его голову к себе, осторожно целуя в макушку. Он обнимает меня и зарывается лицом в мою шею. От его теплого дыхания по спине бегут мурашки, и разливается мягкое тепло.