Уроки ирокезского (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза" - Страница 73

Вообще-то "иными делами" по хорошему следовало начинать заниматься еще пару лет назад, но руки не доходили. То понос, то золотуха… то есть то суховей, то саранча – и каждый раз приходилось "все бросать и спасать ситуацию". Теперь пусть сами спасают – у меня отпуск. По уходу за ребенком… матерью ребенка, сестрами и братьями ребенка, а так же друзьями. Знакомыми – близкими и не очень. Каждый день с полудня до часа я сидел перед микрофоном в своей "домашней студии" и рассказывал всем, что у нас делается, что не делается и как сделать не сделанное лучше и куда применить сделанное. Язык у меня тренированный, да и горло закалилось, так что час трепаться без перерывов у меня получалось без проблем.

После очередного "Часа с Александром Волковым" – именно так называлась передача – когда я сидел и пил чай, "размачивая" горло (с кагором завязал, чтобы не спиться), Камилла, положив Вовку в стоящую уже третий год в кабинете люльку, задумчиво поглядела в окно, и, повернувшись ко мне, как бы продолжила начавшийся пару лет назад разговор:

– А ты знаешь, я, пока тебя тут не было, вдруг поняла зачем ты выстроил этот город в пустыне и почему мы стали жить именно тут. Не смейся, это было на самом деле непросто, и если бы ты не уехал, то я бы и не разобралась. Но когда тебя рядом не оказалось, я увидела, что люди вокруг здесь – они совсем не такие, как за периметром. Причем все, и инженеры, и врачи с учителями, и мужики, и дети – все они другие. Они чувствуют по другому, они живут по другому. Они – все они – просто знают, что и зачем они делают. Не для кого, а зачем.

– И каждый точно знает, что он за это получит – продолжил я.

– Ты не прав. Люди тут что-то делают вовсе не за деньги… не только за деньги. Маша вон, когда дорогу железную строила, просто позвала всех кто сам захочет. Так захотели почти все – а она никаких денег и вовсе не платила…

– А я не про деньги… Какую такую железную дорогу строила Машка?!

– До Капустина Яра. То есть она только насыпь сделала, рельсов-то нет еще. Но рабочие на заводе Мюллера сами решили, что отработают дополнительно по тридцать часов без оплаты, чтобы цемент для шпал и мостов выработать.

– Чтобы печи быстрее крутились, что ли?

– Нет, почти все на карьерах работали. Печи – это Генрих Алоизович посчитал – можно чуть полнее загружать, если ремонт быстрее делать, а вот карьеры не справлялись…

– Интересно, я думал, что Машка шутит насчет дороги…

– Какие уж шутки! Илья Архангельский договорился чтобы Царицынские дороги старые рельсы нам отдавали.

– Вот только старыми рельсами дорогу и класть! – недовольно пробурчал я, но Камилла услышала.

– Новыми. Евгений Иванович пообещал стан рельсопрокатный сделать, и уже почти сделал, а старые рельсы просто на лом металлический пойдут. Кузьмин специально печь новую поставил сталь переплавлять, но печка электрическая, так Гаврилов с Ивановым на своих заводах сделали еще один генератор на двадцать мегаватт, ставят уже…

– Где?

– А там же, в Симбирске, ставят – металлический завод для рельсов там строится. Маша документы подписывала о покупке поместной земли… туда ехать надо было, а я уже побоялась, так что пришлось кавалерственной даме – Камилла хихикнула, очевидно что-то связанное с этой поездкой вспомнив.

– И что там было особо интересного?

– Ну ты же ее знаешь… Она в Симбирск на Хиусе ездила…

– А кроме нее никто на Хиусах не ездит?

– Но по городу-то на них никто еще не ездил! Потом она с Африканычем по радио говорила, спрашивала, как они живут в таком пыльном городе – представляешь? Она из гостиной говорила, я слышала – и чуть не родила тогда от смеха. Да, она там еще три поместья купила, говорит, что летом шахты там строить начнет. Но я все это к чему говорю: у нас в городках – и здесь, и в Сызрани, и в Симбирске – люди уже другие. Благодаря тебе другие – и ты специально тут решил жить чтобы дети наши росли среди хороших людей. Спасибо тебе…

У меня промелькнула какая-то мысль, и я начал ее обдумывать, так что мой ответ возможно жене и показался обидным:

– Да не за что…

– Ты даже не понял…

– Я понял, любимая. Просто я подумал, что сидеть внутри периметра детям очень скоро надоест.

– Но ты же не можешь всю губернию обнести периметром?

– Губернию – нет. А Россию, если ты мне поможешь, наверное смогу.

Камилла несколько секунд помолчала – видимо обдумывала услышанное. А затем вздохнула, улыбнулась и ответила очень просто:

– Помогу. А что надо делать?

Наступивший тысяча девятьсот третий ожидался спокойным. Крестьяне почти не бунтовали, рабочие… половина промышленных рабочих страны сидела у меня в городках и тоже не бунтовала. Им некогда было, они уроки делать в школе не успевали.

В Симбирске заработала электростанция с генератором на двадцать мегаватт – вторая в мире, так как Классон такую же успел поставить первым. Но Роджерс завод успел выстроить еще раньше, и уже в начале января "Архангельск" повез первую партию дальневосточных рельсов вокруг половины планеты из Дальнего в Ростов. На Дальнем Востоке вообще все строилось очень быстро: главное препятствие для такого строительства, имеющееся на большей части России, там отсутствовало. Везде просто людей не хватало – а там, где и население не превышало человека на десять квадратных верст, народу было в избытке. Петя Синицын на стройки железной дороги и рабочих городков просто нанял китайцев. Тридцать тысяч на дорогу и шестнадцать на городки. Да, китайцы на квалифицированную работу не годились, но копать и таскать они могли.

Я бы и в столицы китайцев привез, но не разрешили. Впрочем, строительством трамвайных линий занимался Саша Антоневич, и у него (точнее, у нанятых им "правильных" людей) получилось все сделать по расписанию: в Петербурге трамвай заработал в середине сентября, а в Москве первая линия от моего городка до Сухаревой площади заработала в конце ноября. И по обеим бегали трамваи московской постройки: Илье трамваи было строить некогда. Я как-то упомянул про путеукладчик, и затем – по его просьбе – даже нарисовал что я имел в виду. Так что Илья занимался строительством именно такой машины, не отвлекаясь на "неинтересную рутину". И я не отвлекался, даже книжки писать перестал…

Но то, чем мне приходилось заниматься, все равно было именно рутиной. В январе во втором городке запустили трубопрокатный стан – и я с инженерами-металлургами занимался отработкой технологий выпуска нужных мне труб. Из нужных мне марок сталей – и напрягал мозги в попытках вспомнить когда-то мельком услышанные способы получения оных. Честно часами сидел с паяльником в руках, когда рабочие нового, уже "под Степана" выстроенного завода электроаппаратуры готовились к производству новых моделей усилителей, разрабатывая технологические карты производства. Вместе с Ольгой Александровной "вспоминал" методы металлоорганической химии, которые она когда-то и придумала, а я просто успел постоять рядом…

И мне показалось, что Камилла была права в том, что "люди здесь другие". Частично права: люди-то, в общем, были такие же как и "снаружи", вот только "внутри" они – все – занимались тем, что им нравилось и что они умели делать хорошо. А потому всем им было очень интересно тут жить и очень мало интересно творящееся за пределами периметра.

Не всем, конечно: были люди, которые даже по работе интересовались именно "внешними" делами. А народ из городков – в основном из первого – приходилось даже заставлять этим интересоваться. Каждый день из него теперь уезжала сотня человек. На Дальний Восток уезжала, на новых заводах работать. Школы (хоть бы и начальные) позаканчивали, так пусть теперь поработают в соответствии с полученными специальностями – но на местных заводах с вакансиями было плохо, а вне городков (точнее, без привычных уже условий жизни) они работать не очень хотели. К хорошему-то быстро привыкаешь: ведь и двух лет не прошло, а уже не хочется из маленькой, но уютной комнатки общежития "со всеми удобствами" переселяться в какую-нибудь рабочую казарму или снимаемую комнатуху, уступающую по комфорту свинарникам внутри периметра. А там, на Дальнем Востоке, условия предлагались вообще "царские": семейным – сразу квартирка двухкомнатная, одиноким – отдельная комната в общежитии… поскольку народ уже подрос, то немалую часть отъезжающих составляли молодожены.