Нам нельзя (СИ) - Анина Татьяна - Страница 7

Он внимательно смотрел на меня. Оценивающе.

— Срослось.

— Ещё раз подойдёшь, два сломаю.

Это я такая смелая, потому что отчим из магазина вышел. В каждой руке по три пакета. Он мужик здоровый. Но то, что он сделал, мне не понравилось. Он специально задел Трэша. Парень отшатнулся. Возмутился, но промолчал.

Я пошла за своей семьёй. Села на заднее сидение. Обычно бы спросила, что мне вкусненького купили, но не смогла с родоками разговаривать.

Зачем Егор так поступил?

Вслух вопрос задавать не пришлось. Мы только отъехали, как отчим заявил:

— Чтобы этого парня я с тобой больше не видел.

— Это мой одноклассник. Как ты можешь его со мной не видеть? — возмутилась я.

— Я здесь всю жизнь прожил. Его родной папаша был ментом.

— И? — я немного офигела. Думала, что у Трэша вся родня хроники.

— Козёл был, и Лидка его жена ещё та стерва. Сейчас замуж вышла за алкоголика. А этот щенок неадекватный. В прошлый новый год на нашем комбинате петарды взрывал. Пролез с дружками через охрану и чуть не сжёг к чертям всё предприятие.

«На их комбинате». У комбината есть хозяева и меняют рабочих, как перчатки. Так что я не поняла, почему они так радеют за чужое добро. Как псы сторожевые.

— Без работы бы остались, — словно прочитав мои мысли, сказал Егор.

А, в этом смысле. Ну, да Трэш идиот, я всегда знала.

— Плохо, когда такие личности в классе с хорошими девочками, — согласилась мама.

— Аня мне понравилась, — кивнул Егор. — Видно, не гулящая, приличная девчонка.

— Я сама выберу с кем дружить, — сквозь зубы процедила я.

— Пока живешь в моём доме…

— Егор. Я же просила не попрекать её!

— Так я съеду, — это моя любимая игра на нервах матери. — Мне скоро восемнадцать.

— Прекрати, — покраснела мама.

— Куда? — мерзко рассмеялся отчим. — Может к Савинову в его притон?

— Именно к нему!

— Не кричи, детей разбудишь, — просила мама.

— Ты мне не отец. И не надо указывать, с кем дружить.

— Будешь делать, как я сказал.

— Жене своей поуказывай! А меня поздно воспитывать!

— Катя!

— Вот тебя видно не пороли! — рычал мамин муж.

— Егор!

— Что-о? Ты мне угрожаешь физической расправой?

В один голос закричали младенцы, а мы резко заткнулись. На этом конфликт был исчерпан. Как всегда, я не буду с ними разговаривать неделю. Я б месяц с ними не разговаривала, сами пристают.

Дома я не помогла им ни с детьми, ни с продуктами. Сразу ушла на второй этаж. Я открыла свой ноутбук и вышла в интернет. Ещё раз посмотрела, какие экзамены сдавать. Прошлась по вопросам прошлого года. Я себя до ночи натаскивала по нужным предметам.

Я свалю отсюда навсегда! Я уйду от них. И Аньке посоветую то же самое.

Мама пришла через час, принесла мне ужин. Она посмотрела на мои конспекты, открытые страницы на экране монитора, и не стала заводить разговор.

В спортзале было шумно. Мы разделились на две команды, играли в волейбол. Всё взъерошенные и мокрые. Одна Анечка у нас спортивки на колготки надела, и в своём незабываемом свитере пришла.

На скамейке запасных сидела недееспособное, слабое звено нашего класса. Ложка опять делала селфи. Анечка в уродливых спортивках, которые Трэш обсмеял, сидела рядом. Там же поражённый, прокажённые и рукожопые, которых мы-лошади просто затопчем.

Сонька Лядина, как подпрыгнула на подаче, так вся мужская часть класса замерла в изумлении. Третий размер тяжестью своей взлетел вверх, а потом плавно опустился, подрагивая, как желе.

Пропустили подачу.

Мяч опять был у Соньки.

Я смотрела вперёд. Прямо через сетку пялился мне в глаза Савинов. Пристально смотрел. Влюблённый придурок.

— Тугарин Змей, что волосы не распустила?

Я молчала.

— Или распустила… в трусиках? Или у тебя там брито?

Чайкой гаркнула Лядина и залепила такую подачу, от которой подставившийся Ромка Шишков был прибит к полу. Мячик его, как молоток гвоздь, вогнал вниз. Потом отскочил вверх и был пойман опасным кадром.

Васин вытянул вверх свою тушу, и мы уже ждали, что влетит в середину поля, но это оказался обманный манёвр. Мяч полетел к Трэшу.

А этот гад с такой силы лупасил по мячу, что я опасалась попадать под удар. Но делать было нечего, я стояла у сетки. Подпрыгнула, чтобы скинуть мяч на чужую часть поля. Трэш не успел остановиться, только его выпученные синие глазища говорили о том, что он не виноват.

Я подумала, что у меня запястье сломано. В глазах помутнело, я открыла рот, хватая воздух, но не могла вдохнуть. Боль была очень резкой. Я прижала ударенную руку к животу и согнулась.

— Кис!!! — подлетел ко мне Трэш. — Татьяна Петровна, вот нахрена девчонок с мальчишками ставить!!!

— Тугарина! Эй, Тугарина! Руку покажи, — требовала физручка.

Я заныла, с трудом сдерживая слёзы. Медленно показала свою руку.

— Пальцами пошевели.

Я пошевелила.

— Холодное нужно.

Татьяна Петровна отдала свисток Сашке Верещагиной и повела меня в женскую раздевалку. Где не было душевых, но была раковина.

— Савинов! А, ну в зал вернулся!!!

Трэш увязался следом? Решил таким образом проникнуть в женскую раздевалку? Или за меня переживал?

Я тихо усмехалась. Мне к нему приближаться запрещено. Он меня убьёт однажды.

— Сходишь в медкабинет, покажешь руку, — велела учительница физкультуры. И поспешила вернуться в зал.

Под холодной водой боль сошла, осталась только тяжесть.

Раздался звонок с урока.

Как табун лошадей, из зала в раздевалки с грохотом и ржанием вывалил наш класс. Девчонки пришли.

Сонька сразу осмотрела мою руку.

— Ушиб простой, — вынесла она диагноз.

— Я тоже так подумала, — для меня главное, что писать смогу.

Сонька быстро стащила с себя футболку и лифчик. Мелькнула перед моим носом красивая объёмная грудь. Лядина по пояс обтёрла себя прямо у раковины. А я раненая поковыляла медленно одеваться. Конечно же, рядом с Анечкой, я без неё уже никуда.

Аня боялась показывать своё тело. Упакованная с ног до головы. Жалко её, очень-очень.

После нашего урока физкультуры начинался урок у параллельного класса. Нам надо переодеться, им тоже, а перемена всего пятнадцать минут. Но мы не спешили. Девчонки из «Б» хоть и борзые, но у нас Куча. С Верещагиной связываться никто не хотел. Поэтому мы чувствовали себя вольготно.

А вот в мужской раздевалке творился очередной бардак с матами и дракой. И, похоже, именно Котов с Трэшом опять не поделили территорию. И если Трэшу передаваться не нужно, то Макс у нас красуется всегда, ему место и время необходимы.

Я вышла следом за девчонками из раздевалки. Бэшки уже занимали плацкарту за моей спиной, затыкая носы, шёпотом говорили, что мы воняем. Это ещё ничего! Лядина на потную вонь не прыснула своими духами, а то бы девчонки сдохли, как мухи от дихлофоса.

— Кэт, — позвал меня Котов.

Я обернулась, поглаживая запястье.

Макс в розовых шортах, розово-чёрных кроссовках и белоснежной футболке, что в полумраке коридора аж светилась.

Жених! Фоткай и выставляй на сайты.

Он ослепительно улыбнулся. И я заметила, что у Никитоса зубы ровнее и красивее. И вообще, если к Максу присмотреться, то он какой-то весь пошарпанный.

— У меня в пятницу день рождения. Приглашаю, — он так лукаво щурился, что где-то внутри меня звенела тревожная сигнализация.

— Всё по-взрослому? — слащаво улыбнулась я.

— Конечно, — котом мурлыкнул.

— Так я несовершеннолетняя, — кинула ему в лицо. — Мне там не место.

— Тебе ж самой скоро восемнадцать.

— Вот тогда и поговорим, — я хотела уйти, но он развернул меня. Не с силой, а как-то опытно. Настырно, но нежно.

— Хочешь, подарок сделаю тебе на восемнадцать? — спросил он, а глаза карие орали: «Не уходи, побудь со мной!»

— Какой? — заинтересованно, уставилась на него.