Носитель Z-32 (СИ) - Жеребьёв Владислав - Страница 49

— Спирту на. — Капитан запустил руку в карман брюк и протянул Вахе фляжку.

Тот кивнул, принял с благодарностью, сделал пару глотков и тут же почувствовал, как обжигающее тепло рвануло по горлу, разбегаясь по озябшему телу. Стало немного легче. Трофимов тоже приложился к фляжке, прикинул на вес оставшийся запас спиртного, после чего вновь спрятал его в карман.

— Что теперь будет?

— Что будет, что будет. Шашлык теперь будет из трех поросят. — Сев, Трофимов огляделся. Сняв ботинки, он принялся выжимать носки, неслыханную нынче роскошь. Большая часть бойцов давно уже перешла на портянки. Их и достать было проще, и износостойкость у последних была выше их цивильного собрата.

Ваха с энтузиазмом принялся за отжимку одежды. Схватившись за конец кителя Трофимова, он помог сначала ему. Скрученная в спираль куртка обрушила на землю поток мутной воды. То же произошло и с брюками. Потом занялись одеждой Вахи. На все, про все ушло не больше пяти минут. Активные действия и спирт помогли согреться. Достав из кармана компас, капитан что-то прикинул, повертел головой и принялся одеваться.

— Одевай портки, чудо подземное. Тут схрон недалече.

— Насколько?

— Да километров десять. К ночи будем. Добрый люди подскок организовали, потрудиться пришлось. Сам понимаешь, вокруг чужая вотчина, а тут мы со своим уставом.

— Так может там и нет ничего уже?

— Нашли да разобрали? Логично, однако не узнаем, пока не проверим, да и не так это просто, ту нычку найти. Тут крепкая смекалочка нужна. Они же стволы не по деревьям развесили, право слово. Да и потом, нет ближе хабара нужного. Если там ни черта не осталось, то налегке пойдем.

— А что с остальными?

— Слушай, парень. — Трофимов покачал головой. — Противника не меньше сотни было, а у нас тут три взвода. Еще чернорубашечники эти, Николаевские, как выжили, ума не приложу. У них сейчас на нас на всех зуб, так что предлагаю прикинуться ветошью и не отсвечивать. Парни сами разберутся, отступают уже небось. Слышишь, выстрелы затихают.

Ваха прислушался к лесной тишине, и согласно кивнул. Автоматные очереди становились все реже, а взрывы гранат и вовсе затихли. Могло правда это означать что угодно, от стратегического отступления, до полного поражения Борея. Задумавшись крепко и решив, что никому ничего особо из этой компании, Ваха не должен, он тоже принялся одеваться.

— Значит, не заразный ты. А чего тогда наши в химзащите ходили?

— Предосторожности. — Вахитов шагал рядом со своим новым боевым товарищем. Тот шел уверенно, отлично ориентируясь на местности, ну или делая вид, что так и происходит. Через час марш-броска звуки боя окончательно затихли. Что теперь делать, Ваха совершенно не понимал. С одной стороны, надо было прибиться к Борею, помочь им чем-то, но элементарное чувство самосохранения и возможность снова оказаться в руках у николаевских молодчиков, рубило эту идею на корню. В лесу же было хорошо, тихо, пахло прелой листвой и грибами. Быстро темнело. Десять километров, конечно, засветло не осилили, решили переночевать в лесу. Огня, опять же, не развести, у Вахи и спичек-то нет, а у Трофимова все от купания в овраге пострадало. Одежда до сих пор сырая, что уж говорить о содержимом рюкзака.

Лес вдруг отступил на мгновение, и на крохотной прогалине показался ветхий бревенчатый домик. Был он такой старый, что почти уже ушел под землю, захватившая его природа, покрыла крышу мхом, завалила прошлогодней листвой почти до конька. С трудом и поняли, что это домишко, а не очередной кусок пересеченной местности.

— Эка удача. — Хохотнул Трофимов. — Три раза тут ходил, и никогда внимания не обращал.

— То есть, как ходил?

— Да я у Борея был кем-то вроде специалиста по связям с общественностью. Посылочки носил, поручения передавал. Я, брат, коммуникабельный. Меня почти все любят, да и я никому в тарелку плевать не собираюсь.

Подойдя к коньку, капитан просунул голову в чердачное окошко.

— Никого.

— А кого ты ожидал увидеть? Лешего? — Вахитов довольно хмыкнул. — И что, ты в эту рухлядь полезешь? А вдруг все обвалится?

— Все, что должно было обвалиться, обвалилось без нас. Разложимся, как следует, шмотки снимем, а то у меня от мокрого белья, в известных местах потертости и опрелости начнутся. Подобное боеспособности вредит, и пресекаться должно на корню.

— И не поспоришь.

Трофимов полез внутрь, и очень скоро донесся забористый матерок.

— Что там?

— Дерьмо.

— Человечье?

— Да пес его знает. Что я тебе, по дерьму специалист? В сортах не разбираюсь.

— Свежее хоть?

— Да нет. Твердое. Погоди, сейчас пальцем потыкаю. Не, твердое, аки камешек в ботинке. Залезай, подземный житель.

Избушка довольно сильно ушла под землю, и было в ней неуютно и сыро. Паутины вал, что-то по полу, то ли бегает, то ли ползает. Живность, в общем, лесная, уже это место облюбовала и разместилась тут со всем комфортом. Не обращая на них внимания, Трофимов снова разделся и развесил по балкам одежду.

— Ты тоже шмотки скидывай. Пусть хоть немного просохнут.

— А ночью же хуже будет?

— Будем работать по плану эскимосов. Вместе в одну койку. У тебя как с мужицкой ориентацией?

— Только баня и футбол.

— Ну и славно.

За ночь Ваха так замерз, что представлялось ему эскимо на палочке, такое вкусное, с шоколадом, в фольге, забытое давным-давно и появляющееся только мечтах. Открыв глаза, он с неудовольствием отметил, как кусок дерна, которым накануне закрыли выход из домика, отвалился и сейчас лежал на земле. Вокруг было непривычно тихо, как бывает только в брошенных местах. Не то что человека, а малой пичужки, и то не услышишь. Притих лес, замолкли ручьи, схоронилось и замерло все, будто перед бурей.

Рядом мелькнуло что-то, шевельнулась тень, и Ваха, не разбирая, едва не пальнул по неясному силуэту. Рука на автомате в последнюю минуту дрогнула.

— Не прибей, подземный житель. — Трофимов недовольно покачал головой и выбрался наружу. За ним потянулся какой-то мешок с добром.

— Ты где был?

— Да прошелся, пошарил, посмотрел, как тут и что. Внимательно.

— Нашел что дельное?

— Ага. — Товарищ по несчастью выудил из ветхого мешка продолговатую коробочку. — Спички, мать его, самые натуральные. Стояли в жестяной банке, рядом с печкой. Сейчас костерок соорудим.

— А дым?

— А что дым? — Трофимов усмехнулся. — Бошка вон седая, а ума все не нажил. Научу я тебя делать костер, дакотский, как индейцы в северной Америке устраивали.

Устройство костра оказалось настолько необычным, что Ваха решил его крепко запомнить. Зачастую только тепло и спасает тебя от неминуемой гибели, а кому оно нужно, когда противник за несколько километров дым увидит, и тебя рано или поздно найдут. Принялись за подготовку. Трофимов нашел дерево побольше, чтобы крона скрывала небо, и начал рыть лаз, шириной в пару кистей. Слежавшаяся лесная земля шла плохо, попадавшиеся корни осложняли задачу, так что пока он пыхтел над лазом, Ваха отправился за дровами, с четкой установкой, брать только сухие ветки, избегая коры, трухлявых пней и бересты. Все они прекрасно давали дым, даже предварительно высушенные. Вернувшись с охапкой сухого хвороста, полковник обнаружил, что тоннель, который вырыл Трофимов, теперь мог вместить котелок. Второй выход отнорка, сделан был сантиметрах в двадцати и уходил круто влево. Два куска дерна, которые раньше закрывали отверстия, теперь были аккуратно вырублены ножом и лежали чуть в стороне.

— Принес? — Трофимов принял ветки и начал мастерить что-то на самом дне большой ямы. Расставив веточки шалашиком, он с довольной улыбкой щёлкнул спичкой о серый шершавый бок коробка, и пламя, мгновенно занявшись, принялось поглощать древесину.

В охотничьей избушке нашелся и котелок. Треногу смастерили из толстой ветки, и забив ее в землю под углом, повесили над языками пламени посудину, наполненную водой из ближайшего ручья. По настоянию Трофимова туда была брошена пара таблеток какой-то обеззараживающей дряни, а затем и горсть крупы, пополам с комковатой сырой мукой, все из запасов капитана. Кушанье еще то, но тут не до жиру, быть бы живу. Вязкая как клейстер каша шла туго, особенно у Вахи. Не привыкший к разносолам, он в принципе и не возражал, но ослабший желудок несколько раз предпринимал попытки освободиться от гостинца. Основная цель была достигнута. Внутри стало тепло и приятно, и вокруг все вроде бы было хорошо, мирно и по-старому. Ни тебе радиации, хотя черт ее знает, может и есть что. Ни караванов, ни боевых действий во дворе, ни желающих загнать на прозекторский стол, да там и оставить.