Носитель Z-32 (СИ) - Жеребьёв Владислав - Страница 47

Веревки хватило ровно настолько, чтобы спрятаться за дверным косяком, оставалось надеяться на то, что завал не усугубиться, все сработает как надо, и не произойдет новых обрушений. Шумно выдохнув, Ваха дернул. Секундная задержка и взрыв. Осколки бетона заколотили по стенам, густое облако пыли сделало темноту еще более непроглядной. Не без труда найдя автомат, Ваха поднялся и придерживаясь стены, наощупь побрел к завалу. Добравшись до обрушенной конструкции, полковник начал осторожно подниматься, пока не нащупал место, где раньше была заложена граната. Повреждения, как и планировались, оказались минимальными. Сама нора тоже не расширилась, так что пришлось еще несколько часов сбивая в кровь и без того натруженные руки, рыть. Дальше бетон. Точка. Неудача. Ваха скрипнул зубами, подтянул автомат, перехватил его поудобней и ударил прикладом в преграду. Раз, другой, третий. После десятого он уже не чувствовал отдачи в ладони. Пришло какое-то отупение. Он бил, кричал что-то и снова бил. Слова вылетали сами собой, рикошетя слабым эхом от пола и потолка. Под конец полковник утопил ствол автомата в лаз, снял оружие с предохранителя и, рыкнув в злобе и отчаянии, потянул за спусковой крючок. Выстрел получился гулкий, и что-то изменилось. Ваха лежал в бессилии, цепляясь за последнюю надежду и не понимая, не в силах осознать того, что последний патрон сделал свое дело. В узкую щель, образовавшуюся после выстрела, потянуло холодным воздухом. Свобода.

Выспаться получилось отменно, а потом и закусить остатками гусиного паштета с крекерами из запасов Зулуса. Не помещал даже запах трупного разложения. В какой-то момент Ваха уже начал к нему привыкать, и он перестал быть основным раздражающим фактором. После того как подкрепился и удовлетворил прочие нужды организма, Вахитов с энтузиазмом принялся за разбор завала. Теперь дело спорилось. Показался так называемый, свет в конце тоннеля, появилась возможность, обозначились ориентиры. Трудно работать, когда не видишь ни конца не края, а тут был финал очевидный. Это бодрило и придавало силы. Три дня понадобилось на лаз, были пролиты литры пота, руки разодраны в кровь. Одежда превратилась в чудовищные лохмотья, а желание принять душ теперь соперничало с желанием просто выжить. Изредка, оно даже начинало превалировать.

Когда лаз был расширен настолько, что получилось поместиться в него целиком, Ваха принялся его углублять. Что-то выбрасывал за спину, иные куски бетона умудрялся сбросить на противоположную сторону завала, и в какой-то момент он сам не понял, как покинул свою могилу. Света тут тоже было не много, только тусклые дежурные лампы, располагавшиеся по коридору, в равной отдаленности. Они слабо освещали явно покинутый этаж, и это, кстати, было не удивительно. Покойный Зулус предупреждал, что на четвертом уровне Николаевского комплекса работаю всего две лаборатории, а остальные были попросту законсервированы, ввиду отсутствия персонала и средств на поддержание их работоспособности.

Ваха радостно двинулся по коридору, заглядывая в двери. То тут, то там находились признаки недавнего присутствия людей. Однако ни одной живой души на этаже не нашлось. Стояли стаканчики с недопитым кофе, лежали на пластиковых тарелках бутерброды, висели пиджаки и халаты на вешалках и спинках стульев. Поскольку можно было теперь не торопиться, Вахитов разыскал душевую кабину, и отметив, что вода есть, а в недрах душа обнаружился кусок хозяйственного мыла и знавшая лучшие дни мочалка, он с удовольствием скинул пропитанную потом, кровью и фекалиями одежду, и залез внутрь. Холодная, почти ледяная вода ударила в грудь, смывая все плохое, что происходило в последнее время. Ваха мылся с упоением, с мечтательной улыбкой на губах, нещадно скобля себя мочалкой, вкладывая в эту почти забытую процедуру все свои оставшиеся силы. После холодного душа тело пульсировало, кожу жгло, когда он яростно растерся найденным тут же вафельным полотенцем. То, что оно было не первой свежести, и явно нуждалось в стирке, Вахитову было почему-то все равно.

Одежду получилось сменить лишь отчасти. Найденная в одном из шкафов сорочка, замаранная кетчупом и пиджак от костюма, оказались почти по размеру, а вот с обувью и брюками ничего сделать не получилось. Переодевшись в «обновки», он решил, что этого пока достаточно. Немного еды нашлось и тут, правда в большей степени это были крекеры, чипсы и супы быстрого приготовления. Пара заплесневелых сэндвичей не в счет. Перекусывая на ходу, Ваха начал изучать пустой этаж и снова уткнулся в преграду, на этот раз вполне преодолимую. Лифт конечно же не работал, да и странно, если бы было по-другому, зато несколько лестниц вели на верхние уровни. Три из них завалило, но две остальных выглядели вполне проходимыми. Можно было их исследовать, но сначала отдых, мать его. Сначала здоровый сон на относительно чистой, горизонтальной поверхности.

Убежище тоже нашлось. Под лестницей он обнаружил чулан, места в котором, если вынести все швабры и метелки, хватало чтобы разместиться с относительным комфортом. Расставив на лестнице и перед входом камни с завала, с таким расчетом, что будет слышно, если незваный гость вдруг решит пожаловать, Ваха забрался в свою нору и уснул. Крепко и без сновидений.

Новый день и новые открытия. Первый подъем, на который возлагались большие надежды, тоже оказался обрушен. Завален был и второй, но прильнув ухом к фановой трубе, полковнику удалось различить какое-то шуршание. Не раздумывая долго, он вытащил шомпол от автомата и ударил по трубе что есть мочи. На некоторое время шум затих, а потом, к радости Вахи, последовал ответный удар.

В голове всплыла давно уже забытая азбука Морзе, и полковник спешно отстучал сигнал СОС. Кто там наверху, его сейчас совершенно не интересовало. Как говорилось в известной сказке, можно хоть бы к пчелам в улей, лишь бы только в коллектив. Человеку нужен собеседник, напарник, другое живое существо с которым он может общаться. Исчезнет такая возможность, и одиночка неминуемо сойдет с ума. Ваха снова застучал шомполом, и снова принял ответ. Ликованию его не было предела. Сверху кто-то был и этот кто-то шел ему на помощь.

Спасательные работы продолжались почти неделю, и за это время Вахитов успел изничтожить все запасы провизии. Слава богу, воды у него сейчас было более чем достаточно, так что держать было на чем. Когда первые спасатели, в клубах пыли и под грохот отбойных молотков, ступили на нижнюю площадку, Вахитов облегченно вздохнул. Среди них оказался старый знакомый. Один спасатель отделился от группы и радостно помахал рукой в перчатке.

— Здорово, Ваха, паршиво выглядишь.

— Да уж лучше, чем твоя мамаша.

Хруст беззлобно хохотнул.

— Собирайся, Робинзон. Мы уж не чаяли тебя увидеть. — Голос хруста приглушенный костюмом химической защиты казался встревоженным.

— А почему в защите?

— Опасаемся.

— Кого?

— Тебя. Тут такие слухи наверху ходят, что у многих волосы аж под мышками седеют. Говорят, что новая зараза идет, хлеще нынешней. Будто с первой мы справились, и она лишь цветочками была.

— А ты что думаешь?

— А что командование говорит, то и думаю. Один засланный казачок нам тут помог, полным комплектом документов и образцами снабдив. Наши яйцеголовые так перевозбудились, что даже вертолет прислали. Откуда только столько горючки взяли?

Горячая мясная пища определенно высшее благо цивилизации. Сразу за ним идет теплая одежда, сухая обувь и мягкая постель, на последнем месте стоит туалетная бумага. А уж сон-то, какой хороший, после обеда, в спальнике, да на природе. Красота неописуемая, если не учитывать, что вокруг твоей палатки специальный кокон из пластика, и харч подают на лопате. Приставленный для развлечения Вахитова Зяблик, сидел рядом, откровенно скучая, и потому видимо, был весьма словоохотлив.

— Мы уж тебя похоронили, если на то пошло. — Поделился он сквозь респиратор. — А тут приказ приходит, не приближаться и ждать фейерверка.

— Так все-таки били? — Вахитов сидел на походной раскладушке и потягивал крепкий чай из стакана. Сахара в лагере не было, так что приходилось довольствоваться натуральным вкусом напитка.