Охотники за жирафами - Рид Томас Майн - Страница 14

• Предыдущая
• 14/56
• Следующая

На свете нет, пожалуй, животного более стройного, с более красивой и гордой осанкой, чем жираф. От его переднего копыта до рогов восемнадцать футов — это, говорят, самое высокое четвероногое на земле. Есть несколько видов жирафов. Изящные и величественные, с красивой пестрой шкурой и кротким нравом, они при первом же своем появлении в Европе вызвали большой интерес.

Жираф был хорошо известен древнему Риму и в пышных зрелищах привыкшего к роскоши города играл не последнюю роль; но после падения Римской империи жирафы исчезли из Европы, и на несколько веков цивилизованный мир забыл о существовании этих животных.

О них упоминается вновь лишь в конце XV века. Известно, что во Флоренции среди диковинок Лоренцо Медичи был и жираф.

Египетский паша преподнес жирафа в подарок Георгу IV, и это был первый жираф, которого увидели в Англии. Его привезли в 1828 году, и он прожил около года.

Двадцать четвертого мая 1850 года в зоологическом саду в Риджент-парке появились четыре жирафа. Их привезли с юго-запада Кордофана, и доставка обошлась в две тысячи триста восемьдесят шесть фунтов стерлингов три шиллинга и один пенс.

При взгляде на жирафа кажется, что передние ноги у него почти вдвое длиннее задних, но это неверно; просто плечи у него гораздо массивнее бедер. Голова жирафа непропорционально мала и покоится на постепенно суживающейся кверху шее длиной около шести футов. Если смотреть на него спереди, шея, туловище и передние ноги примерно одинаковой вышины. Задние же ноги, если считать от верха бедра до копыта, редко бывают длиннее шести с половиной — семи футов. Голова жирафа увенчана парой шишек, которые обычно называют рожками, хотя они совсем не похожи на рога любого другого животного. Они костяные, пористые и покрыты короткой щетиной.

Натуралисты до сих пор не определили, для чего предназначены эти костяные отростки. Они не нужны ни при нападении, ни при защите и не выдержат столкновения в драке.

Глаза жирафа необыкновенно хороши. Они большие и притом более нежные и кроткие, чем прославленные глаза газели; посажены они так, что жираф видит во все стороны, не поворачивая головы.

Жираф на редкость чуток и очень робок, мгновенно замечает опасность, и человек может нагнать его лишь на самом быстроногом коне.

Питается жираф преимущественно листьями и ветками акаций и других деревьев, особенно зонтиковидной акации, которую туземцы называют «мохала», а голландцы — жители Капской колонии — «жирафья акация».

Язык служит жирафу, как хобот слону, своеобразным щупальцем и хватательным органом, но жираф гораздо выше ростом и потому лакомится листьями, растущими так высоко, что слону их не достать.

Кожа у жирафа необыкновенно толстая — нередко до полутора дюймов, — и пробить ее так трудно, что иногда приходится потратить двадцать, даже тридцать пуль, чтобы убить животное. Боль от ран жираф переносит молча — он немой.

Жираф не похож на других зверей и тем, что его шкура с годами темнеет.

Самка жирафа светлее самца и много ниже его ростом. У жирафа есть только один способ самозащиты — он лягается, и удар его копыта гораздо сильнее и опаснее, чем любого другого животного, в том числе и лошади. Выпуклые глаза позволяют ему видеть и то, что происходит сзади, поэтому он бьет врага наверняка; ударом копыта он может раздробить человеку череп или переломать ребра. Но если жирафа не трогать, он — одно из самых безобидных животных.

Это удивительное создание, с таким необычным строением тела, такое быстроногое, сильное, пригодно, конечно, не только для того, чтобы щипать листья акации, но какое найти ему применение, человек пока не знает.

Оставив наконец тело жирафа там, где он был убит (Виллему непременно хотелось повезти его с собой), охотники отправились на поиски реки. Они обрадовались, увидав невдалеке Луизу или другую точно такую же речку, и поехали берегом, отыскивая место, где можно было бы напоить лошадей; после долгой погони за жирафами их томила жажда.

Проехали уже с полмили, а берег был все так же крут и неприступен. Но неподалеку охотники увидали небольшое озерцо и сделали привал, чтобы дать лошадям немного отдохнуть, да и накормить их тоже было пора.

Вокруг озерца пышно разрослась трава, и лошади могли попастись час, другой. Их расседлали и пустили щипать траву.

— Я думаю, Конго догадается все упаковать и пойдет за нами, — сказал Гендрик.

— Да, наверно, — ответил Виллем. — По-моему, часа через два он будет здесь.

— А ты уверен, что он разыщет нас?

— Конечно, — ответил Виллем. — Он знает, что мы отправились вниз по течению, и река сама поведет его. А если и нет, ведь с ним Следопыт. Пойди мы сейчас вверх по реке, мы бы встретили его на полдороге.

— Но нам незачем идти вверх, — сказал Гендрик. — Нам надо идти вниз по течению.

— Тогда лучше дождемся его здесь.

Разговаривая так, они вдруг услыхали глухой, но мощный звук, и им почудилось, что сама земля задрожала у них под ногами.

Деревья в ближайшей роще зашатались, некоторые пригнулись к самой земле, словно вдруг налетел бешеный ураган.

Лошади встревожились — вздернули головы, захрапели и стали кидаться из стороны в сторону, словно не зная, куда спасаться.

Еще минута — и из-за шатающихся деревьев выступили слоны. Очутившись на равнине, почти все они громко затрубили.

Лошади поскакали прочь, и охотники погнались за ними — ведь от того, поймают ли они лошадей, зависела их жизнь.

Но почти тотчас погоню пришлось бросить. Слон, шедший впереди, кинулся на людей, и теперь впору было думать лишь о собственном спасении.

Остальные слоны двинулись за лошадьми; казалось, все они бешеные, кроме трех-четырех, которые остались у озера.

Самая жизнь охотников была в опасности. Остановить вожака и обратить слонов в бегство мог лишь меткий залп. Эта мысль пришла в голову всем троим. Они разом прицелились и выстрелили в бегущего на них слона. Но пули их пропали понапрасну.

От этой попытки задержать его слон только пришел в ярость и, затрубив еще громче, еще оглушительнее, прибавил шагу.

Перезаряжать ружья уже не было времени, и охотники снова побежали, с ужасом понимая, что вот-вот гигант нагонит их и не один, так другой падет жертвой преследователя.

Охотники со всех ног неслись к реке. Стоило им кинуться в любую другую сторону — и они напоролись бы на клыки остальных слонов. Слонов привлек рев раненого товарища, и они теперь яростно преследовали людей.

Охотникам удалось добежать до реки, и они уже хотели броситься вплавь, но тут Аренд подал новую мысль.

— За мной! — крикнул он и побежал по стволу поваленного тополя, лежащему поперек течения.

Разъяренный слон был уже так близко, что, когда Виллем, отступавший последним, стал взбираться на поваленное дерево, он почувствовал, как хобот слона коснулся его ноги.

Макушка дерева опустилась в воду на несколько футов ниже берега, за который оно еще цеплялось корнями, и им пришлось, как выразился Гендрик, взбираться по стволу вниз.

Ветвями упавший тополь опирался на камни посреди реки, и поэтому его не снесло течением, хотя здесь оно было очень быстрое.

На некоторое время охотники очутились в безопасности, и, хотя при обычных обстоятельствах их положение никто бы не назвал приятным, они были несказанно счастливы: так всегда чувствуешь себя, когда только что избежал гибели.

Слон неистово рвал вывороченные корни тополя, тщетно пытаясь добраться до охотников. Они оказались в осаде, но в ближайшее время им не грозила опасность столкнуться лицом к лицу с врагом.

Охотники внимательно осмотрели свое убежище и убедились, что основание скалы, на которую опиралась верхушка дерева, составляет не более тридцати футов в окружности, а вершина вдвое меньше — диаметр ее всего около десяти футов. Этого было достаточно, чтобы все трое могли стоять на скале, но и только; зато ветви тополя оказались такими крепкими и длинными, что можно было сколько угодно лазить по ним, как лазили бы обезьяны, окажись они на месте наших охотников. Что касается врага, он, видно, сразу понял, что люди оказались в безопасности, и минуту, другую словно обдумывал, не снять ли осаду.

• Предыдущая
• 14/56
• Следующая