Сердце Тайрьяры (СИ) - Московских Наталия - Страница 5

Когда солнце только начало подниматься, мы уже стояли у подножия гор Онкода. Чтобы выйти к Тритонову перевалу, нужно было пару часов взбираться вверх, но затем дорога становилась почти прямой, хотя местами встречались и довольно опасные провалы, и резкие возвышения. Тритонов перевал считался основным трактом, по которому строился путь из Кирланда в Чегрессию и обратно. На то, чтобы обходить горы Онкода, могло уйти больше недели, поэтому, несмотря на возможные магические всплески, которые отмечали очевидцы, большинство путников предпочитало все же рисковать и идти через Тритонов перевал. Рискнуть решили и мы. Пожалуй, Синяя Глубь, разбойничьи тропы, Лэс-Кэрр-Грошмор и Варский лес наделили нас большой самонадеянностью: уж если удалось не погибнуть там, мы сумеем миновать и Тритонов перевал без потерь. О самонадеянности я пожалел, как только мы начали подниматься. Подъем со связанными руками давался нелегко, риск сорваться возрастал с каждым шагом, поэтому Роанар и Ольциг страховали меня снизу. Первой поднималась Филисити. Нам повезло, что она хорошо знала эти места, и ей было известно, как обойти участки, в которых, по словам путешественников, могли встречаться некие аномалии или магические всплески. Во время подъема я был сосредоточен, скрипел зубами от стараний, и в итоге не ударил в грязь лицом, сумев подняться со связанными руками без посторонней помощи. Dassa подбадривал меня заверениями в том, что он ежеминутно думает над разными способами снятия заклятия с моих пут. Надеюсь, его раздумья в скором времени принесут плоды: не хотелось бы, чтобы моей последней надеждой на освобождение был старый таирский экзорцист, который, к слову, может попытаться не столько освободить меня, сколько изгнать из меня темную кровь... Я ненароком поинтересовался, не пытались ли друзья попросту разрезать веревку. Это, конечно, было бы самым простым вариантом, но вдруг они его не испробовали. Ответ меня разочаровал: это они попробовали с самого начала. Веревка испустила черный дым, который начал прожигать лезвие кинжала, который потом пришлось затачивать. Стало быть, я зря сомневался: все действительно непросто, и нужно было время подумать. Когда мы вышли на основной тракт, Филисити, не дав нам толком перевести дух, взяла довольно быстрый темп, и теперь уже Роанар и Ольциг несколько раз просили ее замедлиться. Девушка извинялась, старалась идти рядом со мной, но через какое-то время все же снова увлекалась дорогой в родные края и прибавляла шаг. Что ж, если нам удастся выжить в Орссе, я, наверное, буду бежать до Дирады почти вприпрыжку, поэтому могу понять, почему Филисити так спешит в Таир. Мы с ней, разумеется, еще не вели никаких разговоров о будущем, о том, как все сложится, если задание будет выполнено. Во-первых, король, насколько я знаю, за успех обещал, что Орсские земли станут моими, но сомневаюсь, что захочу там оставаться. Элла, несмотря на то, что я по роду службы редко там задерживаюсь, давно стала моим домом. Но поедет ли таирская колдунья со мной в Дираду, если угроза ее землям, наконец, будет устранена? Во-вторых, формально Филисити остается замужней дамой, и взять ее в жены я не смогу, пока некто Алек ван Мар, командующий одним из отрядов Виктора Фэлла, жив. От одной мысли о том, что этот человек поднимал руку на Филисити, меня так и подмывало во время выполнения задания сделать ее вдовой... Чем больше я погружался в эти раздумья, тем мрачнее становилось мое настроение, и я решил отвлечься от них и все же рассказать друзьям легенду, которую услышал от наяды Саари. Филисити заинтересовала эта история, и она даже сбавила темп. Девушка сказала, что никогда прежде не слышала эту историю, несмотря на то, что провела детство в Таире и Варском лесу. Даже лесные колдуны никогда не рассказывали ничего подобного, хотя уж они точно должны были об этом знать. Тем не менее, Филисити не ставила правдивость легенды под сомнение. В словах наяды также не сомневался Роанар. Больше всего вопросов задавал Ольциг. Глаза его горели интересом. Он тут же принялся рассматривать возвышающиеся над нами вершины гор Онкода с благоговением. Похоже, тяга к тайным знаниям еще надолго останется с ним. – Когда вернусь из Орсса, обязательно расспрошу Эвлорис, – с энтузиазмом заключил он, когда я закончил рассказывать, – она наверняка знает подробности. Странно, что она не рассказывала тебе, Филисити, ты ведь была ее ученицей. Девушка лишь пожала плечами. – Мы редко беседовали о древних легендах, – миролюбиво ответила она, – Эва и о том, что она лично знала Харнека, не рассказывала. Я жила среди лесных колдунов до двенадцати лет, затем лишь навещала их, и наши разговоры ограничивались либо бытовыми темами, либо практической магией. Ольциг задумчиво поджал губы. – И все же лесные колдуны, при всем моим к ним уважении... У меня едва не отвалилась челюсть от удивления: несколько дней назад монах мог называть их исключительно еретиками и говорить, что их надо бы сжечь на костре, а теперь он, видите ли, проникся к ним уважением. Воистину, языческие края меняют людей! – ... не могли научить тебя всему, что ты должна была узнать. Они развили твой дар общения со стихиями, бесспорно, но ты ведь все-таки dassa и обладаешь силами боевого монаха. Тебе нужно совершенствовать свою магию. Филисити недоверчиво прищурилась. – Скорее разъясни, к чему ты клонишь, Ольциг, а то я уже начинаю додумывать и не верить собственным ушам, – нервно хохотнув, отозвалась она. Монах смущенно пожал плечами. – Просто я подумал, что мог бы дать тебе несколько уроков. Это пригодится нам обоим. Я будущий мэтр, мне нужно уметь обучать людей. А тебе не дали нужных знаний, так почему бы тебе не поучиться у меня? Девушка бросила на меня горящий детской радостью взгляд, и я подбодрил ее кивком. Страшно хотелось заключить ее в объятия, и она, кажется, желала того же. Я с досадой взглянул за стянутые веревкой руки и в который раз скрипнул зубами, отведя глаза. – Серьезно? Ты будешь учить меня, как... боевого монаха? – глаза Филисити восторженно блеснули. Ольциг неуверенно пожал плечами. – Если ты, конечно, согласишься. Девушка хлопнула в ладоши, подпрыгнула на месте, и непринужденно заключила монаха в объятия. Ольциг растеряно замер, превратившись в соляной столб, и неуклюже раскинул руки, не решаясь обнять девушку в ответ. Его глаза растерянно бегали, словно искали помощи и совета, как себя вести. Помнится, когда перед Лэс-Кэрр-Грошмором ему пришлось выпить зелье, чтобы унять боль от переломанных ребер, на нем сказался опьяняющий побочный эффект, и он вел себя много увереннее. А сейчас просто диву можно даться! – эдакий прилежный и невинный юноша, который за счет своей растрепанной прически и наивного круглощекого лица на тонкой шее походил на желторотого воробья. Мы с Роном снисходительно склонили головы. Я уже не в первый раз подивился поведению таирской колдуньи. Филисити была дочерью знатного человека, считавшегося формальным наместником города-государства Таир. Занк да-Кар должен был воспитать дочь в строгих традициях и привить ей сухое строгое поведение, которым искусно владеют знатные дамы на светских приемах. Однако Филисити была совершенно не похожа на одну из этих дрессированных леди. Она была самобытной, естественной и совершенно при этом не проявляла неучтивости. При взгляде на нее, на душе становилось светлее, хотелось улыбаться. Я тяжело вздохнул, в который раз осознавая, что действительно всем сердцем полюбил Филисити да-Кар. И не я один – Роанар старался прятать полный тоски взгляд, но от меня не укрылось то, что он смотрит на таирскую колдунью с грызущим невзаимным чувством. – Спасибо, Ольциг! Ты не представляешь себе, как много это для меня значит! – воскликнула девушка. Ее голос вывел меня из раздумий. Я кивнул. – Хочу сказать, что если станешь dassa, тебе придется учиться в Ордене в Дираде. Ты бы оставила Таир ради обучения? Не знаю, зачем спросил это. Честно говоря, не уверен, что действительно хотел услышать ответ на этот вопрос. Девушка мельком заглянула мне в глаза, и, кажется, успела понять все, о чем я думал. На ее губах блеснула легкая улыбка. – Никогда прежде не была в Дираде, – туманно отозвалась она и возобновила прежний темп. Я был сильно озадачен ответом девушки и некоторое время шел молча, опустив голову и глядя себе под ноги, как и Роанар. Вскоре со мной поравнялся dassa и легко тронул за плечо. – Каково это, Райдер? – вдруг спросил он, оглядываясь вокруг. Я непонятливо приподнял одну бровь и усмехнулся. – Как будущему мэтру, тебе стоит яснее излагать свои мысли, Ольциг. Монах недовольно прищурился и, проигнорировав мою колкость, пояснил. – Не помнить своего прошлого. Я невольно нахмурился и отвел глаза. За все шестнадцать лет, что я прожил под ненастоящим именем, мне никогда не приходилось говорить об этом столько, сколько приходится теперь. Даже кураторы и командиры, которые готовили меня в воины Святой Церкви, не знали о моей потере памяти. Только мэтры Ордена, Дайминио и Его Величество были в курсе моих, как они их называли, изысканий... Из моей груди вырвался тяжелый вздох. Вопрос Ольцига все еще висел в воздухе. – Скажи, dassa, ты помнишь деревню, в которой родился? – Капирру, – улыбнулся монах, – разумеется. Это маленькая уютная деревенька, мы много подобных проходили, когда ехали из Альграна в Вару. Да и по дороге в Ургор такие встречались. Я кивнул. – Наверное, ты помнишь отца. Помнишь свою семью, соседей. Помнишь ту собаку, которую отпугнул, когда проявился дар. Помнишь, какие были вечера в твоей деревне, каким было капиррское утро. Помнишь свои предпочтения в еде и играх... Пока я рассуждал, монах хмурился, понимая, к чему это ведет. Он качнул головой и виновато произнес: – Ладно, я понял, что зря спросил... – ... а еще ты помнишь свое имя. Я вдруг посмотрел Ольцигу в глаза – жадно, с почти заметной одержимостью. – Ты помнишь, как тебя звали до того, как ты стал dassa? Монах сочувственно сдвинул брови. – Когда мы поступаем в Орден, нам дают новые имена, и после этого ничего от нашего прошлого не остается. Нам запрещено называть свое прежнее имя кому-либо. Считается, что мы отдали его в знак служения Богу. Формально наше прошлое считается отсеченным. Мое лицо невольно нахмурилось. – Этого я никогда не понимал в Кресте и Мече, – фыркнул я, – намеренно отсекать людей от их прошлого, требовать их забыть, кем они были и что предшествовало Ордену, попросту глупо! Помнить – необходимо! Ольциг снисходительно посмотрел на меня. – Я знаю, Райдер. Прости, что спросил. – Если тебя спросят, ты ведь ответишь, кем ты был? Ты рассказывал нам о Капирре, когда мы плыли на “Минующем бурю”. Монах тяжело вздохнул. – Да, – серьезно кивнул он. – А я не отвечу, – на несколько секунд мы погрузились в молчание. Филисити шла чуть впереди, но она слышала наш разговор. Более того, девушка напряженно прислушивалась к каждому слову. Роанар также молчал, изредка поглядывая на меня с опаской. Я усмехнулся, хотя старался улыбнуться dassa. – Первое, что я помню, это как проснулся в незнакомом мне доме под пристальными взглядами двоих мужчин. Одним из них был добродушный старик, склонившийся надо мной. Он был терпелив и заботлив. Говорил со мной. Спрашивал мое имя, – я покачал головой, – пытался понять, что за юнца с пробитой головой в Гранад принесло течением. Я обращался к своей памяти и понимал, что внутри меня пусто. Как будто в меня просто поместили примитивные бытовые знания, дали возможность объясняться и выпустили в мир. Как будто я таким и родился – подростком. Господи, да я даже не знаю, сколько мне на самом деле лет. Когда мэтры устроили мне смотр, Дайминио сказал, что мне шестнадцать. На самом деле, к тому моменту прошел уже год с моего предполагаемого шестнадцатилетия, и кардинал решил назвать наименьший из возрастов, на которые я выглядел. Предположительно мне сейчас тридцать два года. Предположительно. Последнее слово я произнес с особым нажимом. Ольциг поджал губы, глядя на меня и не нашел никаких подходящих комментариев. Мне не нравилось это сочувствие. Я не стремился вызвать жалость, но хотел раз и навсегда донести до друзей ответ на вопрос “каково это?”, чтобы больше не повторять подобный разговор. – Представь, что твои детские воспоминания просто вырвали из головы. Не было твоего отца. Не было Капирры, не было собаки, не было первого проявления дара и твоего имени тоже не было. Представь, что ты проснулся с неизвестными навыками и уймой вопросов, а тебе сразу дали имя Ольциг, не разъясняя, кто ты на самом деле и сказали, как бы будешь дальше жить и кому посвятишь свое служение. Как часто ты будешь спрашивать себя, что было до Ордена? Монах вздохнул. – Каждый день... – произнес он хрипло и неуверенно. Я кивнул с усмешкой. – Вот именно. Каждый день. Вот, каково это. Просто вопрос. Один и тот же. Изо дня в день. Без ответа. Ольциг поджал губы и качнул головой. – Прости, что спросил, – снова сказал он. – Не извиняйся, – улыбнулся я, – у меня не было цели тебя пристыдить. Просто я хотел дать развернутый ответ на твой вопрос. Ты ведь спросил, каково это. Вот и получил наглядное объяснение. Учись! Знания надо уметь передавать. Монах скептически прищурился. – Ты ужасный человек, ты знал это? Я невольно усмехнулся и заговорил нарочито задумчиво: – Во мне течет кровь дексов, я родился в Орссе и, похоже, провел детство в Fell de Arda, где Виктор Фэлл давал мне уроки фехтования. Пожалуй, ты неправ, Ольциг. Я душка. Роанар прыснул со смеху и покачал головой. Филисити обернулась с улыбкой на лице. – Думаю, нужно передохнуть пару часов, – быстро сменил тему монах, – сделаю несколько попыток снять с тебя эту дрянь, – он кивнул на стягивающие мои запястья веревки, – заодно и дам Филисити пару уроков. А потом продолжим путь. Роанар вопросительно посмотрел на dassa. – Серьезно? И ни слова про обед? – Зачем говорить очевидные вещи? – важно, сложив руки на груди, ответствовал монах. Арбалетчик нервно хихикнул и бросил торбу на землю. Филисити напряженно оглянулась на тракт и пожала плечами. – Уверены, что хотите останавливаться тут? Может, лучше сделать остановку после перевала? Я нахмурился. – У тебя нехорошее предчувствие? – Нет, – неуверенно качнула головой девушка, – просто... армия кирландцев опережает нас на сутки. Мы, конечно, сумеем срезать путь через Таир – если я правильно поняла, лорд Циссен не поведет армию через мой город. Основная часть чегресской армии двинется навстречу кирландцам из Ярлока, а он лежит много восточнее Таира. Просто если мы поспешим, то, может быть, сумеем опередить армии у самой Тайрьяры. Я понимал чувства девушки. И знал, что мои мысли по этому поводу могут снова поставить мое положение под удар. Но, думаю, теперь стоило рискнуть. Я вздохнул и осторожно оглядел друзей. – Знаю, как это сейчас прозвучит, но не уверен, что нам стоит опережать союзников. Несколько секунд мы молчали. Первой заговорила Филисити, недоверчиво хмурясь: – Гм... ты прав, это не очень здорово звучит. – Я поясню. Заранее прошу принять к сведению, что выношу свое предложение на общий совет, а не пытаюсь устроить все тайком. В основном я искал поддержки у Роанара. Удивительно, но он кивнул, многозначительным взглядом убеждая таирскую колдунью и монаха выслушать меня. – Нас всего четверо. Сейчас, когда к Тайрьяре подходит армия чегрессов и кирландцев, орссцы будут активно патрулировать границы. Ни одно проникновение на другой берег Туманной реки не останется незамеченным. Нам придется идти вслепую, и риск нарваться на целый отряд воинов, вроде меня – с темной кровью – которых вдобавок будут поддерживать с воздуха дексы, возрастет. Если мы подождем начала боя, можно будет попытаться проникнуть на территорию врага незамеченными. К тому же, в бою мы сумеем хотя бы примерно оценить военную мощь Виктора Фэлла. Филисити неуверенно посмотрела на Ольцига. Монах непонимающе затряс головой. – Ради всего святого, Райдер! Ты предлагаешь дать бою начаться, чтобы посмотреть, на что способен Орсс? – Да, – кивнул я. – А люди для тебя – пушечное мясо?! – возмущенно воскликнул он, – если кровопролитие можно предотвратить, это необходимо сделать! Роанар приподнял руку, жестом прося dassa замолчать. – Вообще-то, Райдер прав, – сказал арбалетчик, посмотрев на меня и тут же переведя взгляд обратно на монаха и Филисити. Ольциг недоуменно расширил глаза и уже набрал в грудь воздуха, чтобы выплеснуть очередную порцию возмущений, но барон Экгард опередил его, – бой начнется в любом случае. Возможно несколько раскладов. При первом мы действительно уговариваем армию союзников подождать с атакой, но, во-первых, это не отговорит орссцев от нападения, во-вторых, лорды Циссен и Канкор могут попросту нас не послушать. Это уже второй расклад. Мое имя для них ничего значить не будет, слово юного dassa и ведьмы, прости, Филисити, тоже. Они могут попросту взять нас в плен и отложить разговор с нами до удобного времени. А к моменту, когда оно настанет, дексы уже могут пожирать союзников, не давясь костями. Мы не можем так рисковать, это бессмысленно. При третьем варианте мы дожидаемся начала боя и пытаемся оценить военную мощь противника. Возможно, Райдер что-то вспомнит, что пригодится нам в Орссе, – я был удостоен еще трех внимательных взглядов со стороны друзей и постарался остаться невозмутимым, хотя одна мысль о том, что воспоминания могут вернуться, заставляла меня одновременно трепетать и содрогаться. Рон кивнул мне и продолжил: – Тогда мы действительно попытаемся проникнуть на другой берег Тайрьяры незамеченными. И чем больше будет суматоха вокруг, – он заглянул в глаза Филисити, – чем в больший хаос обратится бой, тем легче будет это сделать. И в глубине души каждый из нас это знает. Ольциг задумчиво прикусил нижнюю губу и ничего не сказал. Филисити устало потерла руками лицо. Ей тяжело было признать правоту арбалетчика, но она не находила аргументов в противовес. Стараясь не упустить момент, я благодарно кивнул Роанару и заговорил: – Знаю, вам эта идея не нравится. Но, боюсь, это единственно верное решение стратегически. Чем быстрее нам удастся проникнуть в Орсс и добраться до Виктора Фэлла, тем меньше боев придется выдержать союзникам. Если вы думаете, что я хочу смертей, вы ошибаетесь. Но я стараюсь реально смотреть на вещи и надеюсь свести потери Солнечных Земель к минимуму. Таирская колдунья заглянула мне в глаза. Не знаю, что именно она пыталась в них увидеть, поэтому решил не обратить на это внимания и продолжить, обращаясь к ней и Ольцигу: – Все годы, что я провел в Ордене, меня учили воевать. Подавлять бунты. Сводить потери к минимуму, если их нельзя предотвратить. Меня готовили в воины Святой Церкви. И, поверьте, я знаю, о чем говорю. Девушка продолжала смотреть мне в глаза еще несколько бесконечно долгих секунд. Я не отвел взгляда, пытаясь показать всем видом, что секретов у меня нет. Видит Бог, это было правдой. Филисити, кажется, тоже разглядела это, и серьезно кивнула. – Да, наверное, ты прав. Это единственно верное решение, – мрачно произнесла она. Ольциг удивленно посмотрел на нее, затем на меня. Он, кажется, хотел что-то сказать, но передумал. Роанар подытожил: – Давайте действительно устроим привал. Со вчерашней охоты кое-что осталось, я займусь едой. А вы с Филисити, – обратился он к монаху, – сделайте все возможное, чтобы снять веревки. Я усмехнулся. Все же интересная выходит история с этими оковами. Не перестаю задаваться вопросом, как мне удалось в корне изменить заклятие dassa так, что теперь никто не понимает его природу. Ольциг чуть тронул Филисити за локоть, выводя ее из неприятных, тяжких раздумий и повел подальше от места нашей остановки. – Идем. Попробуем сделать из тебя dassa, если ты не передумала, – проговорил он, стараясь вплести в голос прежний непринужденный тон. Получилось не очень естественно, но девушка кивнула и натянула улыбку. – Разумеется, не передумала, – отозвалась она, последовав за Ольцигом. Я сделал несколько шагов к ним, но монах тут же развернулся, выставил руку вперед и покачал указательным пальцем в предупреждающем жесте. Я удивленно распахнул глаза и замер на месте, буквально лишившись дара речи от такого его поведения. – Нет, нет, тебе с нами нельзя, – смиренно кивнув, произнес монах. Нелепый и нескладный долговязый Ольциг с растрепанной прической и в столь напоминающих благородные одеждах и с моим эстоком, закрепленным на поясе, смотрел на меня почти снисходительно, как мэтр смотрит на только что поступившего ученика. Подобная сцена настолько выходила за рамки моего понимания, что я невольно издал нервный смешок. Монах поспешил объяснить: – Филисити в знаниях dassa будет так же беспомощна, как ты в день своего пробуждения в Гранаде, – сказал он, и улыбка тут же пропала с моего лица, – ей нужна будет полная концентрация, и я не могу позволить, чтобы кто-нибудь нам мешал. Я все еще стоял молча, не в силах вымолвить ни слова. – Я усвоил твой метод передачи знаний, – качнул головой Ольциг, отворачиваясь и продолжая уводить Филисити. Девушка виновато оглянулась в мою сторону, и я кивнул ей, давая понять, что все в порядке. Позади меня послышался смешок Роанара. – Он потрясающий, – сказал арбалетчик, – нет, серьезно! Он потрясающий – этот мальчишка. Мне оставалось лишь хмыкнуть и кивнуть. – Он жуткий наглец, но да. Он потрясающий, – сказал я, подходя к Роанару, который начал выкладывать место для костра. Снова оглянувшись в ту сторону, куда Ольциг увел Филисити, я продолжил свою мысль, – за этим мэтром будущее Солнечных Земель. Что-то подсказывает мне, что он изменит весь привычный уклад в Ордене. – Если выживет в Орссе, – нахмурился Роанар. Его мрачное настроение было весьма заразительным. Я тяжело вздохнул. Арбалетчик качнул головой. – Ты думал, что будет после? Если нам удастся выжить, – поинтересовался он. Я неуклюже ухватил камень и положил его в ряд с теми, что укладывал Роанар. Он приподнял бровь, – не обижайся, но со связанными руками ты не самый лучший помощник, Райдер. Я шумно выдохнул, и барон снисходительно качнул головой. – Если сейчас хочешь помочь, лучше просто не мешай. Или это твой способ уйти от вопроса? – Вовсе нет, – не согласился я, – просто не люблю сидеть без дела. – Иногда быть в стороне – тоже полезный опыт, – арбалетчик ухмыльнулся. – Этому меня не учили, – хмыкнул я в ответ. – Мне приходилось держаться в стороне от многого после предательства отца и давить любые амбиции, – пожал плечами Роанар, – добро пожаловать в мой мир. Я усмехнулся и сделал шаг от будущего места для костра. – Ясно. Все решили учить меня наглядными примерами. Поняв, что в данной ситуации буду совершенно бесполезным, я прислонился спиной к возвышающейся над перевалом горе и замолчал. – Ты так и не ответил на вопрос, – с интересом посмотрел на меня арбалетчик, – как думаешь, она поедет с тобой в Дираду? Меньше всего мне бы хотелось говорить об этом с Роанаром. Но, пожалуй, он не успокоится, пока не получит от меня хоть какие-то ответы. Я поджал губы, вспоминая ответ Филисити. Пожалуй, в этой ситуации он был лучшим. – Она никогда не бывала в Дираде, – с кривой улыбкой пожал плечами я. Рон хмыкнул. – Ты женишься на ней и будешь продолжать служить Святой Церкви? – снова спросил он. Я нахмурился. Не хотелось говорить ему, что если это задание будет выполнено с успехом, Его Величество пообещал мне Орсские земли и целое состояние. А пост наместника освободит меня от службы Святой Церкви, если мне этого захочется. – Я не строю планы так далеко. Как ты сказал, нам еще предстоит выжить в Орссе. Роанар понимающе кивнул и огляделся по сторонам. – Пойду поищу веток. Вот тебе и задание – посторожи костер. Справишься? Я усмехнулся и прикрыл глаза, погружаясь в раздумья. Роанар бесшумно удалился, и я понял, что остался один. Тритонов перевал казался тихим и спокойным. Какое-то время я просто смотрел вдаль, отдаленно слыша возмущенные возгласы Филисити – похоже, у девушки получалось не все, чему учил ее dassa. Вскоре мне показалось, что в паре десятков метров от меня то появляется, то исчезает какая-то искорка. Словно обманчивый солнечный блик. Я нахмурился и безотчетно пошел к источнику света. Что-то непреодолимо тянуло меня к нему, и не поддаться было невозможно. Сейчас меня не смущали ни моя безоружность, ни связанные руки, ни отсутствие друзей рядом. Я просто двигался к играющему со мной световому блику и, кажется, слышал в нем заливистый детский смех. Вот огонек мелькнул уже совсем рядом со мной. Я протянул к нему руку, совершенно не отдавая себе отчет в том, что делаю. Думал, что блик тут же исчезнет, но пальцы погрузились в комок света, как в болотный ил – ощущения даже через перчатки были похожими. На секунду я замер, и время, кажется, остановилось вместе со мной. А затем свет взорвался, словно пороховая бочка, яркая белая вспышка застлала мне глаза, и все заполнили неясные, неразборчивые детские голоса.