Обитель Солнца (СИ) - Московских Наталия - Страница 20

Мальстен снисходительно улыбнулся, продолжив глядеть на приближающийся контур Адеса, а затем повернулся к Аэлин и нежно поцеловал ее в лоб. Она посмотрела на него почти удивленно: отчего-то сейчас этот мягкий жест показался ей особенно выразительным. Аэлин не могла забыть, что Мальстен предпринял это путешествие в первую очередь ради нее, чтобы помочь ей спасти отца. Да, у него были свои неразрешенные вопросы на малагорской земле, но Аэлин прекрасно понимала, что он ни за что не отправился сюда, если бы не она. Поэтому чем ближе они подходили на «Золотом луче» к Адесу, тем больше уважения и благодарности она к нему испытывала.

— Ты не напугала меня, я ведь знал, куда я направляюсь. Стало быть, знал, как должен среагировать на приближение к Малагории.

Аэлин тяжело вздохнула, наблюдая за ним. Сейчас он казался отрешенным, почти холодным, ничего не чувствующим, нежность испарилась из его глаз. Незнающий человек мог бы сказать, что внутри него царит пустота, но Аэлин была уверена, что он переживает так, как не переживал уже очень давно.

— Мальстен, — она снова погладила его по плечу, — не делай вид, будто тебя не тревожит прибытие на этот берег Большого моря, мы ведь оба знаем, что это неправда. В этом тебе меня не обмануть.

Данталли округлил глаза от удивления.

— Я и не думал тебя обманывать, — вымученно улыбнулся он. — Я давно принял твой совет и доверяю тебе, ведь это, как ты говорила, полезно для здоровья. — Его улыбка стала шире, и на левой щеке показалась одинокая ямочка. Он привлек Аэлин к себе и обнял, глубоко вздохнув. Она прикрыла глаза и прислушалась к быстрому перестуку двух сердец в его груди. Множество раз за время плавания она засыпала под этот звук, обнимая Мальстена и кладя голову ему на грудь. Сейчас его сердца бились заметно быстрее, чем обычно.

Данталли несколько мгновений молчал, а затем, наконец, признался:

— Я боюсь встречи с ним.

Аэлин медленно отстранилась и серьезно посмотрела на него, приготовившись внимательно слушать.

— Ради того, чтобы я явился сюда, он устроил настоящий спектакль, и я не знаю, что именно он хочет сделать его финалом. Торжественное возвращение? Расправу? Месть? Прощение? Я даже не знаю, понял ли он, почему я покинул Малагорию, или до сих пор этого не знает. Я никогда не мог понять, как он мыслит и чем руководствуется. И мне страшно. — Мальстен прикрыл глаза, тяжело вздохнув. — Если честно, страшно настолько, что часть меня хочет тут же сесть на обратный корабль и вернуться на материк. — Он поджал губы и покачал головой. — Прости. Не стоило этого говорить. Я так не поступлю, ты ведь знаешь это…

Аэлин сочувственно сдвинула брови. Она тоже волновалась перед предстоящей попыткой спасения своего отца, но понимала, что ее переживания все же имеют иную природу. Они касались только успеха или неуспеха предстоящего мероприятия, но с Малагорией или ее царем Аэлин ничто не связывало. Кроме, разве что, одной встречи в Сальди.

Она снова виновато посмотрела на Мальстена. Он выглядел встревоженным, да, но она и представить себе не могла, что страх его так силен.

— По тебе не скажешь, что ты так сильно тревожишься, — заметила она.

— Только что я лишний раз убедился: от выражения страха никакого толку. — Он слегка улыбнулся. — В конце концов, я знаю, что наша встреча с Бэстифаром произойдет — рано или поздно, при тех или иных обстоятельствах. Поэтому нет смысла и дальше ее оттягивать.

Аэлин благодарно кивнула. Она действительно была рада, что он поговорил с ней об этом. Каждое откровение Мальстена Ормонта обыкновенно приходилось тянуть клещами, он не спешил делиться своими переживаниями — особенно если они были связаны с его прошлым.

Позади них послышались тяжелые шаги, и Мальстен обернулся. Аэлин тоже, хотя заранее распознала по звуку походки Заграта Кхана.

— Капитан, — учтиво склонила голову она, губы ее украсила почтительная улыбка.

— Леди Аэлин, — кивнул он и остановил взгляд на данталли. — Мальстен.

— Доброго утра, капитан Кхан.

— Хвала великому Мала, мы прибыли, — улыбнулся малагорец. При этом он продолжал испытующе смотреть на Мальстена. — Надеюсь, мне не придется жалеть о том, что я взял вас на борт?

— Не придется, — в который раз со всей присущей ему терпимостью отозвался данталли.

Несколько раз за это морское путешествие они с капитаном обсуждали причину возвращения Мальстена в Малагорию, его намерения и цели. Не забывал Кхан расспросить и о способностях данталли: о том, каким образом они контролируют сознание людей и как надолго могут подчинить их своей воле. Заграт Кхан оказался удивительно миролюбиво и любознательно настроен ко всему, что касалось природы данталли. В проклятие души из-за вмешательства нитей он, хвала богам, не верил, вопросы задавал беззлобно и без подозрительности. Огонек опасения загорался в его глазах, лишь когда речь в разговорах хоть мельком заходила о царе Бэстифаре шиме Мала. Мальстен прекрасно видел, что капитан Кхан опасается за судьбу своего правителя. По всему выходило, что Бэстифар стал отличным монархом, любимым и почитаемым народом — не только за принадлежность к роду Мала, но и за свои действия и преобразования, которые он в удивительно короткий срок осуществил по всему Независимому Царству.

Мальстен не раз уверял Заграта Кхана в том, что не собирается причинять Бэстифару вред. Однажды ему даже пришлось для успокоения души капитана рассказать всю историю, связавшую их с Бэстифаром узами дружбы. История произвела неизгладимое впечатление, под влиянием которого Кхан проходил несколько дней. И вот теперь он снова обращался к Мальстену с этими словами — «надеюсь, мне не придется жалеть».

Аэлин поражалась терпимости Мальстена — ей самой давно хотелось послать капитана к бесам с его сомнениями. Она уже сбилась со счета, сколько раз он начинал этот разговор. Как будто история, которую ему поведали, успела выветриться у него из головы вместе с гнавшим паруса ветром.

Тем временем капитан заговорил о другом:

— Когда прибудете в порт, будьте осторожны. Портовый район Адеса кишит воришками, жуликами и шулерами, которые будут вас зазывать и поспешат одурачить. Чем быстрее вы попытаетесь покинуть портовый район, тем лучше. Прямо там ни у кого не селитесь — хозяева там дерут бешеные деньги. В центре тоже будет дорого, но там хоть тише. Вообще, Адес — дорогой город. В этом ему уступает даже Грат, хотя, как-никак, столица.

Он замолчал, неловко почесав в затылке.

— Впрочем вы это, наверное, уже знаете? — усмехнулся он.

Мальстен почтительно кивнул.

— В Малагории, надо думать, многое изменилось за время моего отсутствия, так что мы весьма ценим ваши советы.

— Что ж, тогда послушайте еще один. Вы знаете, что национальный цвет Малагории — красный. Чтобы избежать лишних неприятностей, вам лучше его носить.

Мальстен прерывисто вздохнул. Он никогда не пробовал надевать красное. Каково это будет? Просто сразу придет расплата? Или что иное?

— Мы это учтем, — ответил он. Аэлин многозначительно посмотрела на него, но ничего не сказала.

— Тогда готовьтесь. Сейчас будем причаливать.

***

Корабль причаливал невыносимо долго. Отчего-то последние пару часов этого морского путешествия показались Мальстену растянутыми на одну глумливую вечность, и он ничего не мог поделать с тем, как тяжело давалось ему это ожидание.

Видя его напряженность, Аэлин постаралась отстраниться и не досаждать ему. Она понимала, что ему нужно время свыкнуться с мыслью о возвращении в Обитель Солнца.

Наконец, корабль пришвартовался в порту, и на нем закипела жизнь куда более бурная, чем за время всего плавания. Грузчики сновали туда-сюда, вынося коробки с товарами. Пассажиры нетерпеливо дожидались возможности сойти на берег. За время морского путешествия, даже несмотря на частые представления Мальстена и Аэлин, людям успело опостылеть море, и теперь они ждали минуты, когда смогут ступить на твердую землю Адеса.

Мальстен и Аэлин молча наблюдали за ними с палубы, не спеша сходить на берег. Они видели, как пассажиры, привыкнув к качке, неуклюже пошатываются и лениво отмахиваются от уличных торговцев, музыкантов и прочих портовых завсегдатаев. У кого-то почти сразу успели срезать с пояса кошелек, и порт наполнился возмущенным визгом «Держите вора!», на который толком никто не среагировал.