Дети Революции (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 49

Пятнадцать минут спустя кельты выскользнули в ночь, уйдя по потайному ходу.

— Нам остаётся только ждать, — тяжело уронил Лонгстрит, до хруста сжав кулак. Но ждать оставалось недолго… всего через полчаса в дверь посольства постучался новый курьер.

— Английские войска высадились в Швеции, — мёртвым голосом прочитал посол телеграмму от посла Конфедерации в Дании. В этот раз никакого шифра, писалось открытым текстом, — стоящие там русские гарнизоны частично перешли на сторону мятежников. Верные присяге части ведут бои против восставших шведов, предателей и десантных партий англичан, положение самое тяжелое. Русский флот разгромлен и частично рассеян благодаря предательству. Английский флот прорвался в Балтику. Копенгаген горит.

[1] Формальный повод для объявления войны.

[2] Наместник, облеченный властью представитель центра.

[3]Оливковую ветвь несли на переговоры посланцы.

[4] Выражение это принадлежит Родиону Романовичу Раскольникову, главному герою «Преступления и наказания», самого известного романа Ф. М. Достоевского.

Посольство Конфедерации в спешном порядке жгло бумаги, готовясь к экстренной эвакуации. Шифрованные телеграммы о случившемся отправились к адресатам через верных людей, зачастую и не подозревающих, что они причастны к играм разведок.

Оставаться в городе, занятым противником, не хотелось никому, а надеяться на честь высадившихся англичан… пусть английские собаки про свою честь рассказывают кому-нибудь другому!

Предательство, так вкратце можно охарактеризовать случившееся. Кронштадт не пришлось штурмовать, его защитников попросту отравили. Немыслимая подлость по меркам девятнадцатого века, с его викторианским ханжеством и романтизмом!

Как это бывает у английских собак, вину за отравление они не признали и не признают. Не признали и русские предатели, свалив на эксцесс исполнителя, успев провести расследование и найти каких-то чухонцев, которых и заклеймили подлыми убийцами.

— Уходим, — коротко бросил Лонгстрит, расправляя плечи. Посол надел военный мундир со всеми регалиями, снова став грозным боевым генералом, одним из лучших офицеров Конфедерации.

Несколько минут спустя, под взглядами зевак, посольские демонстративно заколотили окна здания досками крест-накрест. Объяснять опасливо крестящимся зевакам русские обычаи не нужно, символизм происходящего понятен. Тем паче, традиция славянская, позаимствованная Фокаданом ради символизма.

Делают так, когда покидают дом надолго и не знают, вернутся ли назад. Не столько от воров, сколько от нечистиков и отчасти — как символ прощания с миром. Так заколачивали окна мужики, уходящие партизанить в леса, спасаясь от наполеоновской, а позже и гитлеровской армии. Крест на себе и на прежней жизни.

Оценили зеваки и мундиры с орденами, не зря посольские расхаживали по двору с распахнутыми полами шуб и шинелей — благо, очередная оттепель делала возможным этот жест.

— Воевать, куда ж ещё, — уловил Фокадан разговор зевак, — мундиры не видишь? Да окна заколотили… к Бакланову собрались, не иначе!

— Дороги в Царское Село надёжно перегорожены силами… революционеров, — выделил голосом язвительный господин, похожий на опустившегося, сильно пьющего чиновника из мелких, — прорваться туда не выйдет.

— И оставаться никак, — визгливым голосом ввинтилась в разговор рыночная торговка, — они ж с англичанами, хуже чем кошка с собакой живут! А тут сперва царя сбросили, то есть это… легитимность властей под вопросом встала! Теперь вот и англичане высаживаются. Не стерпели!

Продолжая на всякий случай отслеживать пустопорожние разговоры собравшихся, большинство из которых выпимши, Алекс снова окинул взором своих людей. Вроде бы всё в порядке, пора!

Кавалькада повозок и верховых потянулась из ворот посольства Конфедерации. Помимо сотрудников посольства, покинуть город решили ирландцы из недавнего десанта. Если на переворот, по большому счёту, им плевать, то вот на высадившихся англичан уже нет!

Ирландец может равнодушно относится к англичанами, давно забыв родину предков и вспоминая английских собак исключительно как ругательство в пьяном виде. Не редкость, увы… Но вот проверять, как отреагируют английские собаки на ирландцев в Петербурге, желания ни не возникло. Ищите дураков в другом месте, знамо как отреагируют — не виселицей и расстрелами, так тюрьмой или каторгой!

Останавливать изрядно растянувшуюся колонну войска мятежников не стали, дипломатическая неприкосновенность иногда полезна.

— … даже если ирландцы и присоединяться к Бакланову, пусть их! — Расслышал попаданец зычный рёв какого-то генерала, распекавшего незадачливого подчинённого, — и без того на нас смотрят, как на людей без чести, после Кронштадта!

Подчинённый в чине подполковника смотрел на генерала полным ненависти взглядом, попаданец хорошо увидел это, колонна проехала в считанных метрах.

— Личная неприязнь, — негромко сказал подъехавший Бранн, выразительно косясь на русских офицеров, — всему Петербургу то ведомо. А тут вот… повод. Сейчас генерал на подчинённого собак спустил, а потом подполковник кляузу накатает, за потакание нам.

— Напомнишь потом, запишу, — так же негромко ответил Фокадан, — очень интересный персонаж этот генерал. Могу доллар против цента поставить, что в мятеж он ввязался случайно, а теперь мается. Если подход найти, может интересно получиться.

Ближе к предместьям к колонне начали присоединяться русские из тех, кто не захотел остаться в городе. Всё больше военные, выезжающие поодиночке или малыми группами.

— Форма, — сквозь зубы процедил Лонгстрит, — не понимают, что демаскируют? Да и вызов нешуточный…

Посольские из тех, что ехали верхами, быстро разлетелись по колонне, передавая просьбу-приказ. Русские военные не всегда охотно, но переодевались в гражданское. Тем паче, никто не требовал от них снимать мундиры, всего-то поменять шинели на шубы.

Если кто из вояк начинал ерепениться, им показывали на мирных обывателей, присоединившихся к колонне и всё прибывающих в числе. Собственно, у обывателей и позаимствовали на время верхнюю одежду.

— Никого сия маскировка не обманет, — простонал Лонгстрит, окинув взглядом маскарад.

— Будем надеется на дипломатический иммунитет, — так же мрачно ответил Фокадан, — да на то, что вызова нет, раз они в гражданской одежде. До крайнего ожесточения ещё не дошло… будем надеяться.

Растянувшуюся колонну выпустили из города не без проблем, единожды пришлось прорывать с боем. Впрочем, боем это можно назвать только для обывателей. Так, обычная перестрелка и проверка на решимость идти до конца.

Увидев, что мужчин с оружием в колонне достаточно, и что они крайне озлоблены, две роты Эстляндского пехотного полка освободили дорогу на Великий Новгород и почти десятитысячная колонна двинулась к Волхову.

Сэр Джеффри Томас Фиппс Горнби, вице-адмира[1] Флота Её Величества, недоволен. Граф Орлов-Давыдов, знамя русских борцов с тиранией, за пару дней до операции сказался больным и якобы слёг в нервической горячке. Этим поступком известный либерал и один из немногих официально известных англоманов, сохранивших своё высокое положение в царствование Александра Второго, заметно осложнил жизнь сэру Горнби.

Верхушка борцов не успела определиться с составом правительства и делёжкой власти. Родственные интересы пересекались с интересами армейских или флотских группировок, интересами промышленников и банкиров. Сформировать сколько-нибудь легитимное правительство они не успели, и в итоге действия Британского Королевского Флота так же становились не вполне легитимными.

Британию редко волновали вопросы легитимности в глазах туземцев, но пока Российская Империя достаточно сильна, чтобы дать отпор Британскому Льву. А как известно, дипломатия это искусство произносить фразу Хороший пёсик, пёсик хороший, пока под руку не попадётся хороший булыжник.