Попасть в отбор, украсть проклятье (СИ) - Мамаева Надежда - Страница 31

Ворон же, будто угадав, о чем я думаю, рукой накрыл мое плечо, не дав мне до конца поправить одежду.

– Тай. Поверь, ты красивая. Даже сейчас. - Он провел пальцем по моему подбородку, чуть его приподняв, мягко заставляя посмотреть ему прямо в глаза. - Поверь, я видел много красивых лиц, скрывавших уродства души. И привык к этом настолько, что стал считать это нормальным. Что в тебе видят не тебя самого, а положение, власть, деньги или угрозу. И сам перестал видеть в людях человеческое.

– Ну, я не совсем человек. Скорее просто очень активный и жизнерадостный труп, - попыталась я улыбнуться и добавила: – А нормы… Ее вообще не существует. Что естественно для коршуна, то кошмар и смерть для полевки, которую он закогтил. Если бы ты не научился видеть людей насквозь, то…

– Я бы не выжил, - закончил за меня ворон и, отстранившись, подошел к сейфу и открыл его дверцу. - Помнишь, я говорил тебе о черепе. Так вот. Это череп моего брата, Энора. его убили год назад. Он совершил ошибку, поверив, и поплатился.

– Постой! Как убили? - я вскочила с места. – О таком событии наверняка бы раструбили все новостные листки!

– Если бы репортеры узнали, то да. Но официально Энор отбыл с исследовательской экспедицией в долину Гейзеров.

– Зачем? – не поняла я.

А потом до меня дошло: император и его наследники – сильнейшие маги империи. На их крови зиждется закон и порядок. Считается, что их невозможно убить, как простых смертных. А если окажется, что это не так… сколько ещё тайных обществ, жаждущих захватить власть, появится только в одной Эйле? Вот и получается, что Его Высочество Энор ушел за Грань столь же тихо и безвестно, как подзаборный бродяга. Просто чтобы простые имперцы спали спокойно.

Все это время ворон молчал и следил за тем, как меняется выражение моего лица, пока я осознаю, что стоит за его словами.

– Мне жаль, - произнесла я до оскомины банальные слова.

И нормальный человек бы на этом остановился, но только не некромант! Для нас смерть – это просто ремесло. Особенно если эта смерть – не твоя собственная. В общем, у нас специфические взгляды и на загробие, и на саму жизнь. Которую мы, к слову, считаем великой ценностью. А посему, как и всякие кладоискатели, норовим ее откопать. Даже если она давно и прочно зарыта. Причем даже не нами.

Посему я не смогла удержаться от того, чтобы не приободрить ворона:

– Зато у меня для тебя есть и хорошая новость. Ты знал, что всякий, хранящий скелеты в шкафу, - слегка некромант? А у тебя их – что фигуральных, что реальных, – я кивком указала на череп, - преизрядно.

– Вообще-то я храню «свои скелеты», как ты выразилась, не в шкафу, а в сейфе, – педантично поправил Ар.

– Ну да, – охотно согласилась я. - Такие тайны обычному шкафу и я бы не доверила.

– А касательно того, что я некромант… Тай, даже не надейся: в расследовании ты не участвуешь!

– Но я даже не заикнулась о том, что раз ты немножко маг смерти и я могу попросить тебя как коллега коллегу… – возмутилась я. Искренне так, негодующе. Потому как именно это я и собиралась сказать. – Ар, с тобой даже спорить неинтересно!

– Зато быстро, – тут же нашелся ворон.

– Ну а может всё же?.. - с надеждой уточнила я и выдвинула свой главный аргумент: – Да я просто не могу не участвовать. Я уже вляпалась по самую надгробную плиту! И это… Я же твой главный свидетель. Ну, или главное вещественное доказательство. Но главное же!

На мою пылкую речь ворон лишь вздохнул. Выдержал паузу, во время которой я закипела, как холодный чайник, и произнес:

– Тай, ты можешь быть тенью, я об этом говорил и от слов своих не отказываюсь. Но вмешиваться в ход этого дела я тебе, извини, не позволю.

– А в дамскую комнату ты мне позволишь сходить? - хотела произнести это спокойно. Но где Тай – и где это самое «спокойно»? Я ведь даже существую вопреки здравому смыслу. Посему получилось всё в точности да наоборот. Фраза прозвучала с вызовом.

– Пожалуйста. Третья дверь налево. И будь аккуратней, там в кране элементаль древний, с норовом.

Вот зря ворон сказал про аккуратность: накаркал.

Хотя поначалу все шло нормально. Я даже с первого раза попала в нужную дверь и, очутившись в уборной, привела себя в порядок: поправила мундир, причесала пальцами волосы, плеснула в лицо водой. И только умылась, проведя ладонями по щекам, подняла взгляд, как встретилась с отражением в зеркале. За моей спиной, сложив руки на груди, стояла Майнок.

Я оценила лейтенанта и невольно вспомнила поговорку: за каждой хорошей статьей дохода кроется плохой номер закона уголовного имперского кодекса. Вот так и за моей замечательной идеей удрать от ворона, дабы привести в порядок не только свой внешний вид, но и мысли, притаилась совсем не замечательная лейтенант. Причем выражение ее лица без слов говорило о том, что сейчас я узнаю о себе много нового.

Медленно повернулась к ней. Вода стекала с моего лица, наверняка капая на мундир. Но мне было недосуг проверять.

– Мы не успели познакомиться, - начала белобрысая, смотря на меня пристально, словно через прицел дальнобойного арбалета.

Мне даже стало любопытно, какие эмоции эта эйра пыталась мне сейчас внушить: страх, трепет, гнев? Сказать что ли ей, что я труп, а посему ничего мертвое мне не чуждо? В том числе и тонкое искусство гробового спокойствия. Майнок с таким же успехом могла пытаться гипнотизировать пустой чайник на кипящую безудержную страсть.

Она таращилась на меня пару секунд, все сильнее хмурясь. А я смотрела в ответ, расплываясь в ехидной улыбке. Так и подмывало протянуть «сюрпри-и-из!», но я сдержалась.

– Да, познакомиться не успели, но можем успеть замечательно попрощаться, - и я решила подать пример: – Всего вам… недоброго.

Но, судя по всему, лейтенант была столь решительно нацелена разговор, что ее бы даже отсутствие собеседника огорчило, но не остановило. Сдается, такую устремленность к знакомству не проявляли даже моряки, после долгого плавания сошедшие на берег.

– Ладно… – многообещающе протянула белобрысая, - не хочешь по-хорошему, пигалица, будет по–плохому. Не знаю, в какой дыре тебя отрыли, но…

– Да меня еще и не закапывали! – тоном «я в общем-то не против, но ни разу не согласна!» срезала на подлете ее угрожающую и наверняка впечатляюще внушительную речь.

Вот зря! Сколько раз мне ещё в детстве твердили, что не стоит перебивать старших. Но если в школьные годы наказание ограничивалось подзатыльником, то сейчас… Майнок ударила. Причем не заклинанием, а волной чистой силы. Я даже пошатнулась и сделала непроизвольный шаг назад, пытаясь сохранить равновесие. Бедром ударилась о раковину и услышала, как за моей спиной зеркало осыпается крошкой.

Рука сама потянулась к одному из осколков, что упал в раковину. Миг – и я уже держала его перед собой, точно кинжал. Ждать, когда меня второй раз используют в качестве мишени, я не собиралась. Я прыгнула на нее сразу с места.

Ответить магией Майнок мне не успевала, а вот хуком – вполне. От ее кулака я едва уклонилась, чиркнув в ответ осколком ей по запястью. А дальше состоялась «милая девичья» беседа, по итогам которой в уборной единственным целым и не потасканным осталось только мое чувство собственного достоинства.

Майнок дышала, как загнанная хромая лошадь, уперев ладони в колени и согнувшись. Я стояла в нескольких шагах от нее, готовясь в любой момент как защищаться, так и атаковать.

Но вот чего я не ожидала, так это ее вопроса:

– На кого работаешь?

– Что? - сплюнув попавшую в рот штукатурную крошку, вопросила я.

Гораздо уместнее из уст белобрысой бы прозвучало: «Он твой» или «Я сдаюсь».

– Как только ты начала крутиться рядом с верховным карателем, у нашей службы пошли провалы один за другим. Совпадение? Не думаю! – выпрямляясь, отчеканила лейтенант.

У меня от такого заявления дернулся глаз.

– Я – и шпионка ренегатов? Да меня из-за них убили! – сказала и почувствовала, как во рту стало тесно от клыков, а ногти на пальцах словно удлинились.