Опасная красота. Поцелуи Иуды (СИ) - Юраш Кристина - Страница 8

— Пожалуйста, — повторила я дрожащими губами, понимая, насколько это глупо и наивно. — Верните нам нашу квартиру… Пожалейте — нам с бабушкой некуда идти…

Но мошенник молчал, и меня охватило жуткое, всепоглощающее отчаянье. Зачем он тогда вообще захотел встретиться со мной? Чтобы вдобавок поиздеваться? Порадоваться чужому горю?

— Твоя старушка упоминала, что ты работаешь в полиции, — внезапно сказал Брент. — В архиве.

Я кивнула, удивившись тому, что бабуля не напутала. По идее, это могло и отпугнуть мошенников, но, похоже, им все было нипочем.

Да, кто я такая, чтобы отпугнуть их? Никто. Пустое место…

— Возможно, мы с тобой сможем порешать наши… вопросики, — продолжал мужчина. — Я скощу тебе большую часть суммы, остальное сможешь выплатить частями в течение следующего года, если окажешь мне маленькую услугу. Для тебя это раз плюнуть, красавица…

ГЛАВА 4. Превышающий полномочия

— Вообще-то я законопослушный гражданин и в глазах полиции абсолютно чист. Но, вот беда, единственный сынок подкачал. Он учится на последней ступени в Академии Вампиров, и немного того, набуянил… Был привод, завели дело, скорее всего, будет административка. Испортят парню жизнь перед самым выпуском. И будет очень кстати, если папочка с его делом просто возьмет и исчезнет. Пока суд да дело, глядишь, и позабудется, уляжется все…

Какой любящий отец! Не хочет портить жизнь своему сыну, но зато с легкостью проделал это с нами и с другими семьями. С другими беспомощными стариками, которые просто не понимают, что за бумаги он им подсовывает на подпись! Внутри все горело от возмущения.

— Вы с ума сошли? — в ужасе воскликнула я. — Выкрасть дело у офицера полиции? Это же преступление! Я никогда на такое не пойду!

— Ну, мое дело — предложить, — пожал плечами Брент. — Поищу кого-то более сговорчивого, хотя подумал, обрадуешься предоставленной мной возможности. Обычно с такими, как ты, лохушками я даже не говорю, уж мне поверь! Сравнится ли какая-то тонюсенькая папка с тем, что ты вместе со своей любимой бабусей окажешься на улице? Кажется, ты совсем ее не любишь… А она-то все нахваливала свою Монечку ненаглядную, мол, у нее такая хорошая внучка, такая хорошая внучка! Я понимаю, сейчас ты слегка не в себе и не можешь трезво оценить ситуацию, поэтому подумай… Неделю! Я позвоню в следующую субботу. Офицер Итан Энглер — запомни это имя. Дело моего сына ведет он.

Итан Энглер? Запомнить это имя? О господи…

Поднявшись в квартиру, которая уже официально не принадлежала нам с бабушкой, я прямо в пальто опустилась на свою кровать и схватилась за голову.

Сон, сон, сон, какой-то страшный сон… В единочасье моя жизнь круто изменилась, я была потеряна, раздавлена и я не знала, что делать дальше.

Итан. Мой любимый Итан…

Какая же жестокая ирония судьбы — я должна выкрасть дело из личного сейфа мужчины, которому хотела признаться в любви. Должна буду обмануть его… Кем я себя после этого буду чувствовать? Как буду жить дальше?

Из сумки торчал краешек катонной упаковки, и я вытащила коробочку с колготками, которые мне дала Фелиция. «Моншелье» — очень дорогая марка. Они были невесомыми, шелковистыми и очень тоненькими, как паутинка, сплетенная волшебным паучком. И резинка очень мягкая, эластичная… С «Любавой» не сравнится, конечно. Я не могла себе позволить такую красоту… И теперь вряд ли когда-то смогу…

На ковре блеснул фиолетовым прямоугольник визитки — кажется, она выпала вместе с колготками, а я и не заметила. Я хотела поднять, но одернула руку, как от ядовитой змеи, боясь даже разглядывать, что там было написано и изображено.

Ногой затолкала визитку под кровать и легла, поджав коленки.

Я не пойду на это. Ни за что и никогда. Я солгу, украду, убью, но я никогда в жизни не буду продавать свое тело за деньги!

ГЛАВА 4

Превышающий полномочия

Раздираемая отчаяньем и плохими думами, я ворочалась всю ночь, и смогла уснуть лишь после того, как в одной ночной рубашке выбралась на крышу, и постояла на холоде, хоть как-то приведя в порядок свои разрозненные, неутешительные мысли.

Было странно, если бы я при всем этом на следующее утро не проспала! Переведя отчаянно трезвонящий будильник на десять минут вперед, позже я осознала, что сделала это только в своей голове. Разбудила меня бабушка, которая тихонько заглянув в мою комнату, негромко позвала:

— Моня, никак у тебя выходной сегодня?

— Что? — я с трудом продрала глаза на часы, и в панике завопила. — Святые небеса, конечно, нет!

Опоздала я сильно, на целых полтора часа, чего ни разу не случалось за все время моей работы в полицейском отделении. На бегу поздоровалась с Эймсом — охранником на вахте, с которым мы приятельствовали.

Но, не успев добраться до своего любимого архива, была тут же отловлена Алоизией, которая злорадно сообщила, что я уже полчаса как должна стенографировать важный допрос. А, ну и еще, что недовольный Шенк и офицер, который этот самый допрос проводят, ждут меня с восьми утра и, скорее всего, комиссар из моей зарплаты за опоздание вычтет.

Я искренне надеялась, что вчерашним рейдом полиции нравов, к которому так нелепо прилепилась я, расширение моих полномочий и ограничится, но, очевидно, у начальника полицейского отделения были на меня определенные планы.

На ходу снимая пальто, помчалась в комнату для допросов. Чувствовала я себя крайне неуютно, потому что меня просто вырывали из зоны комфорта и заставляли делать то, что мне не нравится. Вернее, стенографировать-то мне нравилось, не нравилось, что из-за этого я должна буду присутствовать в непривычной обстановке с незнакомыми мне людьми. Враждебными людьми, подумалось, когда я вспомнила вчерашний день.

Осторожно постучав в дверь, вошла, надеясь проскользнуть тихой мышкой и затаиться себе в каком-нибудь уголочке. Если повезет, мне даже не надо будет объяснять причину своего появления — просто покажу допрашивающему офицеру планшетку и, потихонечку, на самый дальний стульчик…

Это была комната без окон — по коленкору потолок тут не отличался от стен, а стены — от пола. Единственным источником света наверху была очень яркая лампа прямо над столом, остальное пространство потолка было погружено во мрак. При этом комната не производила впечатления мало освещённой — на уровне пола по всему периметру была пущена широкая светодиодная лента.

Ступив за порог, я так и замерла, глубоко шокированная увиденным.

Вновь назначенный помощник комиссара Кастор Трой — вот, кто проводил допрос. Он стоял, поставив ногу в черном берце на стул и поигрывая большой пластиковой бутылкой, наполненной водой.

Рукава форменной рубашки с шевроном на плече были закатаны, три верхние пуговицы расстёгнуты, а на белоснежной ткани темнели пятна пота.

В целом, офицер Трой выглядел как человек, только что с удовольствием потрудившийся физически и от всех сил. Раззудись плечо, размахнись рука — что-то из этой оперы.

Это выражение в моей голове прочно ассоциировалось с какими-то тяжелыми сельхозхозяйственными работами вроде колки дров или скоса травы, но здесь эта ассоциация явно была неуместна.

На другом конце стола, прямо напротив Троя, сидел на стуле худой сутулый мужчина с нездоровым блеском в глазах. Безликое лицо его напоминало сморчок. Согнувшись в три погибели, он изо всех сил держался за то место, где у людей находится печень. Допрашиваемый в принципе выглядел, как человек из пластилина, которого сначала изо всех сил смяли, а затем распрямили, но не особо аккуратно.

Я машинально сделала шаг назад, с трудом подавив в себе желание бежать отсюда подальше.

— Меня комиссар Шенк прислал, — мяукнула, осознавая, насколько жалко звучит мой голос. — Стенографировать…

Зыркнув в мою сторону, Кастор Трой не сказал ровным счетом ничего, и я решила, что пройти мне можно. Это я и сделала, подперев стеночку в уголочке и изо всех сил стараясь с этой стеночкой слиться.