(Без)условная любовь (СИ) - Акулова Мария - Страница 37

— Что? Чего ты смотришь, будто я при смерти лежу? Нормально все. Даже замечательно в какой-то степени, теперь у меня есть официальное основание школу прогулять завтра, а может даже послезавтра. Уровень пройду очередной в игре, книжку почитаю, музыку послушаю, тебя от уроков поотвлекаю, — парень улыбнулся, подался вперед, поймал девушку за руку, увидел, что хмурится, потянул на себя, она поддалась — приблизилась, позволила поцеловать, кажется, оттаяла немного…

— Мама твоя извелась вся, наверное.

— Поверь, у мам мальчиков нервы из стали. Это вы, девочки, коленку раз в жизни разобьете — и воспоминаний у матерей на всю оставшуюся жизнь, а у нас, парней, что ни день — то новое приключение…

Катя улыбнулась, но как-то грустно. Андрей не понял сначала, почему, а потом запоздало захотелось язык прикусить.

— Прости.

— Забей, — Самойлова отмахнулась, снова откинулась на спинку стула, отвлекаясь на какое-то время на вид за окном.

Были в ее жизни разбитые коленки… И вывихи, и растяжения, и даже один раз нос расквасила… Вот только Лене все это пофигу было. Когда сама справлялась, когда Марку звонила.

Андрей уловил эту перемену настроения, сам расстроился, не хотел ведь на больную мозоль наступать…

— Ану иди сюда, — похлопал рядом с собой по кровати, поймал вопросительный взгляд, улыбнулся. — Полежим, говорю. Утомился я что-то, но самому лежать неудобно, когда леди в гостях.

Леди противиться не стала, устроилась на щедро предоставленной груди, как на подушке, глаза закрыла, наслаждаясь уютом, который всегда окружал, если Андрей был рядом, попыталась отбросить мысли о Лене.

— Не злись на нас с Никитой, Кать. Это уже не изменишь, мы руки друг другу подавать не станем. А даже если подадим — вторую будем держать за спиной с чем-то тяжелым в ней. А произошедшее сегодня — так, мелкая пакость. Ни он не выиграл, ни я не проиграл. И не стоит она твоих нервов.

Катя снова вздохнула, не спеша с ответом. Ей-то очень не нравилось такое состояние вещей, но и ультиматумы, уговоры, обсуждения не работали. Так стоит ли их начинать, продолжать, возобновлять? Фиг знает…

— Во сколько твоя мама будет дома?

— Около семи, наверное.

— А сейчас…?

— Пяти нет еще.

— Хорошо…

— Дождешься ее со мной? Познакомитесь как раз…

Андрей задал вопрос осторожно. Не то, чтобы планировал знакомство именно на сегодня. У него же ситуация была довольно сложной, неизвестно, как мама отреагирует на весть о том, что ее не больно уравновешенный сын снова нашел себе девушку, ради любви которой можно броситься с какой-то высокорасположенной горизонтальной поверхности. Да и как Катя к такому предложению отнесется не знал. Это ведь нервное занятие — первое знакомство…

И Катя действительно была удивлена. Голову подняла с груди парня, в глаза посмотрела с прищуром.

— Думаешь, ей мало стрессов на сегодня?

— Думаю, отрицательный стресс надо выбивать из человека положительным.

— А это точно положительный будет? Помня… Ну, ты знаешь, что…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Как Андрей пытался осторожничать с темой Катиной мамы, так и она редко позволяла себе напомнить парню о бывшей возлюбленной. Хотя, если быть честной, любопытство мучило до сих пор. Интересно было, а что он тогда испытывал? То чувство было сильнее? Оно прошло или…?

Конечно, фотографию-то он порвал и выбросил давным-давно, но ведь из памяти людей выбросить не так просто, особенно, когда эти люди оставили борозду на сердце.

— Мою глупость? — Андрей продолжил фразу просто и даже отчасти легкомысленно. — Думаю, маме достаточно будет на тебя взглянуть, чтобы понять, что ты сильно отличаешься от… моей глупости.

Вот только простота эта была показушной. Имя произнести не смог или не захотел. Почему? Причин может быть много, но каждая будет свидетельствовать о том, что рана еще не зажила окончательно.

— А я сильно отличаюсь? — Катя вновь устроилась на груди, задала вопрос, непроизвольно дыхание затаив… Ведь понимала, что рискует. Что-то не то услышать или не так интерпретировать.

Андрей же отчего-то с ответом не спешил особо, заставляя девичье сердце трепыхаться все сильней и сильней.

— Хочешь, чтобы я сравнительный анализ провел? — и, как на зло, Веселов не ринулся отвечать, наоборот — встречный вопрос задал, будто давая возможность пойти на попятные.

— Нет, просто… За что ты ее полюбил… так?

— Да ни за что, а по глупости. Я ведь не головой выбор делал, ну то есть, может и головой (не знаю, как этот процесс происходит), но рационального в моем выборе было мало. Она красивая. Хитрая. Пожалуй, все… Но это я сейчас понимаю, а тогда… сорвало крышу и все тут. Не до анализа было, не до раскладывания по полочкам… Была жажда и нужда. Я как в коробке оказался. Коробке, в которой боковой обзор закрыт стенками, и смотреть можешь только прямо в прорезанную перед глазами дырочку, и вот в этой дырочке вечно ее лицо, мелькает-мелькает, мелькает-мелькает. Как свет в окошке. И ты его ловишь, ведь больше в твоей коробке с дырочкой ничего не существует. А когда свет вдруг гаснет — нет у нее желания больше тебя им радовать, коробка заполняется тьмой, и ты сидишь в этой тьме, не понимая, что дальше делать…

— А почему она так жестоко с тобой поступила, ты знаешь?

Андрей не сразу ответил. Надо было и самому подумать, почему. Его это, по правде, особо не интересовало никогда. Оправданий Алисе он не придумывал, и искать поводы, чтобы возненавидеть еще сильней, не приходилось. Раньше. Теперь-то было уже иначе. Пришло равнодушие. Расползлось от груди и по всему телу, расслабило, убаюкало. Пришло и улеглось своей белокурой головой…

— Могу предположить, если тебе интересно…

— Это как-то жестоко, ворошить воспоминания чисто из интереса.

— Жестоко было поступать со мной так, как поступала она, а интересоваться — нормально. Думаю, она решила заполучить меня из спортивного интереса. Я ведь не сильно-то перспективный жених вообще. У меня нет богатого отца, вообще никакого нет. Мне никто тачку не обещал подарить за аттестат, амбиций президентских нет. Такое — посредственность. Ну не дебил, ну не урод, ну целуюсь вроде ниче так, да? — Катя покраснела, но смолчала. — Но ничего особенного я из себя не представляю. Для Алисы Филимоновой. Скорей всего, с подругой поспорила, или может я какой-то конкурентке ее в борьбе за всемирную корону понравился, вот и решила так отомстить ей. Я не знаю, в общем. Но знаю, чего мне от нее хотелось, и чего ей от меня.

— Чего?

— Мне — безусловной любви. Ей — исполнения условия.

— В чем было ее условие?

— Она хотела, чтобы я сделал что-то, чего ради нее не сделает больше ни один мужчина. Я же все о любви плел, а она решила, что любовь надо не словами доказывать, а поступками. И речь там не о заботе шла, не о поддержке и помощи, ей нужен был такой поступок, чтобы им потом можно было перед другими хвастаться. Не сопи ты, Кать, она человек такой, и не она одна такая, со смещенной системой координат.

— И ты решил, что…

— Что ни один человек не готов буде предпочесть не жить жизни без нее.

От последней фразы у Кати холодок по спине пошел. Откровение у Андрея вышло жутким. И хуже всего было от того, что этого откровения могло не быть. Сработай его план, у Алисы Филимоновой была бы «медаль», которой вряд ли даже она смогла бы перед кем-то похвастаться, а самого Андрея Веселова не было бы.

— Мне не нужна любовь с условиями.

— Я знаю. В этом разница между вами и сходство со мной. Мы просто поздно встретились, Кать. Много времени потеряли.

— Наверстаем, значит, — Катя снова потянулась к лицу парня, целуя его даже отчаянно как-то. Одновременно и потому, что он абсолютно прав — потеряна куча времени, и потому, что этого времени могло не быть. Вообще. Совсем. Никакого.

— Безусловно? — Андрей на секунду от ее губ оторвался, в глаза заглянул серьезно. Она вопрос поняла, ответила, как на духу.