Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад - Гейман Нил - Страница 18

– Что за дьявольщина? – выдохнул Каген.

Я в «дьяволов» Кагена не верю и в иное время отчитал бы его хорошенько: зачем поминать дьяволов рядом с нашими священными землями?

Сдвинув в сторону камни, мы обнаружили под ними металлический панцирь, без пятнышка ржавчины, но потускневший от пыли. Сбоку, свернувшись в кольца, покоились без движения железные змеи длиною в рост двух человек, а толщиной в мое туловище.

Небесная машина… Каген сказал: из тех, что явились со звезд, а не сооруженная белыми людьми из запасных частей. Моля деда о заступничестве, отпугивая злых духов перенятыми от него тайными знаками, я попятился прочь. Сколько же времени эта штука пряталась здесь, в земле, так близко от наших священных мест?!

Стоило мне отодвинуться, машина исчезла из виду, затаилась среди камней – только блеск ее и выдавал. Два шага вправо… и вот она снова видна целиком, лежит себе, будто бы сами боги оставили ее здесь в незапамятные времена. Стой ты хоть совсем рядом, но, если солнце хоть немного выше или ниже, а взгляд направлен хоть немного в сторону, нипочем ее не заметишь.

Тут я опять поспешил податься назад: от машины внезапно дохнуло злым запахом – резким, удушливым запахом гари. Проникнув в горло, злой запах заставил закашляться.

– Скверная это штука, – сказал я.

На лице Кагена словно бы заплясали отсветы пламени. Нет бы ему отойти от скверной штуки подальше – он двинулся к ней, будто завороженный. И, мало этого, даже рук, чтоб приготовиться к схватке, не поднял!

– Видел я их в музеях, но так близко – еще ни разу, – проговорил он. – Господи Иисусе…

С этими словами он сделал еще шаг к небесной машине.

Машина лежала, слегка накренившись, будто серебристый черепаший панцирь, прислоненный краем к отвесной скале. Может, она везла в себе кого-то живого? Может быть, даже раненого? Может, стремилась зарыться поглубже, чтоб спрятаться от врагов, или просто искала подходящее место, где сможет спокойно умереть?

Упершись в бок одного из самых больших валунов, Каген закряхтел, напряг силы, на лбу его выступил пот. Камень заскрежетал, застонал, соскользнул с серебристого металла и замер.

Машина зажужжала, как рой растревоженных пчел. В железном боку, скользнув вверх с быстротой, какой я в жизни не видывал – была, и вдруг нет ничего – отворилась дверца высотою мне по плечо. Изнутри на нас с Кагеном взирала непроглядная тьма.

– Прячься! – велел я Кагену, но он меня будто не слышал. – Там… кто-то живой?

– После пятидесяти-то лет? Нет, вряд ли, – отвечал он, однако голос его звучал не слишком уверенно.

Следили мы за открывшейся дверью довольно долго, но изнутри не показывался никто – ни небесные создания, ни люди. Пахло из брюха машины пылью, землей, давным-давно мертвой плотью. Злой запах гари ослаб. Казалось, дверь манит нас подойти ближе, зовет к себе нежным голосом, хотя вокруг не слышалось ни звука.

– Я загляну внутрь, – сказал Каген.

Мне бы отговорить его от этакой глупости, но я не сказал ни слова. Мало этого, мои собственные ноги неожиданно для меня самого зашагали следом за ним по каменистой земле!

Каген вцепился в край дверного проема – наверное, чтоб удержаться, если вдруг небесная тварь рванет его внутрь. Я же, пригнувшись, заглянул ему под руку: нужно же и мне посмотреть, что увидят его глаза. Пусть даже машина изжарит меня живьем или, скажем, каким-то образом оставит без воздуха, такое предсмертное зрелище достойно того, чтоб отнести его деду.

Еще один вдох, и моя храбрость не осталась без награды.

Там, на полу, у самых дверей, кто-то лежал. Мертвый. Не человек и не зверь. Хоть и сжался в комок, но ясно видно: при жизни он был высок, как человек, а то и выше. Кости его… наверное, такие могли бы принадлежать помеси осы с крокодилом, и при том оказались расколоты, расщеплены, точно так же, как в свое время будут расщеплены и мои. Отрадная новость: выходит, эти создания – не боги, а смертные.

Каген схватил меня за руку, что есть сил стиснул в пальцах мои хрупкие косточки. Я его понимал: нам, людям о двух ногах, рожденным под одним небом, довелось увидеть создание с другого солнца! Казалось, перед нами дальний родич нашего мира, существо, которое вполне могло расхаживать по этой земле, а может, и расхаживало когда-то, давным-давно, в те древние времена, когда землей правили боги и огромные звери. Пожалуй, я назову эту тварь небесной ящерицей.

В то время как я таращил глаза на существо в брюхе летучей машины, рассказы Кагена в моей голове стали явью. Тут-то я понял, постиг весь ужас летучих машин, истребляющих все живое огнем. Рядом с этой небесной ящерицей даже самый необычный из белых людей показался бы моим братом.

– Мы должны уходить, – сказал я.

Каген вскинул ладонь, будто бы затыкая мне рот. Страшное оскорбление для старшего возрастом, да, но я-то знал, что он и не думает меня оскорбить.

Безмолвное ожидание затянулось надолго, но никакого воинства демонов из брюха машины не появлялось. Возможно, пора нашей смерти еще не настала.

Каким образом белые люди сумели завладеть брошенными машинами и выучиться поднимать их в воздух? Об этом знал Каген. Известные мне земли остались позади, впереди же лежал его, Кагенов, мир. Поочередно, пригнувшись, мы переступили порог. Дверь за спиной осталась открытой, но стены сами собой засветились, и в этом неярком красноватом свете я смог разглядеть все вокруг.

Направившись дальше, в глубину машины, мы словно бы двинулись прямиком в звериный желудок: повсюду вокруг темно-красные стены, толстые жилы, упругие перепонки. На полу покоились три гнезда, свитые из шнуров вроде плетей ползучих растений. В каждом хватило бы места для маленького человека.

Каген уставился на эти гнезда во все глаза. Я слышал, как его разум велит ему лечь в одно из них. Я видел это в его взгляде.

– Не надо! – взмолился я.

Но Каген, не послушав меня, улегся в гнездо из ползучих стеблей.

Как только он коснулся гнезда, ползучие стебли пришли в движение. Возможно, пятидесяти лет довольно, чтоб погубить человека со звезд, однако сама машина еще жила. Закричал Каген, рванулся прочь, но стебли подхватили его, подняли в воздух, как мать младенца, спеленали по рукам и ногам. С потолка стрелою метнулись вниз, впились в его тело – в руки, в ноги, в затылок – железные щупальца. Брызнула кровь. Каген пронзительно взвыл, заизвивался, выругался по-английски. В страхе любой из нас говорит на родном языке.

Но дальше он заговорил вовсе не на английском. Этого языка я ни разу прежде не слышал. Казалось, его слова исходят не от человека.

Схватил я Кагена за запястье, и гнездо вместе с ним поглотило меня, только иначе, без помощи тонких крохотных копий. Небесная машина поглотила мой разум. Собственные мысли стали вдруг не моими, словно бы я тону, погружаюсь в глубины чужого сознания.

Весь мир расколот на части. Огромные стойбища пылают огнем. Землю укрыли тени летучих и ходячих машин. Железные черепахи истребляют толпы бегущих. Реки, набухшие кровью, вышли из берегов. От горизонта до горизонта – предсмертные вопли, и топот, и смерть.

А над головой – неумолимые звезды.

Я завопил во весь голос, затянул молитвы, поспешно полез в мешочек со снадобьями, швырнул в Кагена три щепотки растертой в прах лягушачьей кожи, моля богов выручить его из беды. Но тело его по-прежнему корчилось в судорогах, глаза лезли вон из орбит, пальцы мертвой хваткой стискивали тонкие стебли. Вот он вновь закричал…

И рванулся всем телом вперед…

И тогда…

Машина качнулась. Едва устояв на ногах, я понял: железный панцирь пришел в движение одновременно с рывком Кагена, только самую малость позже.

По всему выходило, что с места машину сдвинул он, Каген.

Каким образом, я не понимал, но едва уловимый гул и легкую дрожь под ногами чувствовал с той самой минуты, как машина поймала Кагена в сеть из ползучих стеблей. Ну а когда он двигался, и дрожь становилась сильнее тоже.