Хранитель: в плену твоих фантазий (СИ) - Аверкиева Наталья "Иманка" - Страница 14

  - А крыло?

  - С крылом сложнее. - Лесник внимательно осмотрел перепонку, то раскрывая крыло, то снова складывая его. - Вообще, перепонка, например, у летучей мыши, заживает сама. Она как бы отрастает вновь, заполняя пространство.

  - Да, да, да, - закивал Хейко. - Пап, помнишь, в том году у нас в сарае зимовала пара летучих мышей с рваными крыльями? Ты тогда их вылечил. Они весной улетели.

  - Я про это и говорю. Но тут какая-то другая структура строения перепонки. Кожа плотнее.

  - Кожу можно срастить, - подала голос Аиша. - Раны-то затягиваются, даже глубокие.

  - В том-то и дело... Видишь, края перепонки сами по себе зажили. Их надо было сшивать сразу же. Сейчас... - Мужчина развел руками.

  - Я сшивала. Он испугался, взмахнул крыльями, и она снова лопнула.

  - Ладно, не страшно. Попробуем еще раз. Сделаем новые разрезы и заново их сошьем. Но тебе нельзя будет даже дышать на крыло до тех пор, пока оно окончательно не срастется. А на это могут потребоваться месяцы. Ну и я не уверен, что ты сможешь летать, потому что нет гарантии, что крыло не лопнет снова, когда ты будешь в воздухе.

  - У меня есть идея, - тихо произнесла Аиша. - Оно рвется от малейшей нагрузки. А что если прошить перепонку между двумя ремнями кожи. Это добавит шву крепости и не позволит ей лопаться. Потом ремни можно будет снять. Только мы не будем видеть, срослась она или нет.

  - Хорошая идея, - поддержал отец. - Чтобы крыло не раскрывалось, мы сделаем тебе ограничители. Ты не сможешь расправить крыло полностью до тех пор, пока не снимем блокировку. Хейко, принеси чашу и серебряный нож из мастерской. Аиша, подготовь все для крыла. Нам нужна мазь на основе тысячелистника, хвоща и гусиной лапки. Она хорошо заживляет свежие раны. А я пока начну с крови и противоядия.

  Дети тут же вышли из комнаты. Мужчина пристально рассматривал незваного гостя.

  - Там в лесу было много убитых драконов... - начал.

  - Они напали на меня. У нас давняя вражда с людьми, которые разрушили мой мир. Я - последний арктурианец. Наемники преследуют меня и хотят убить. В этот раз у них почти получилось. Аиша спасла.

  Мужчина покачал головой и тихо произнес:

  - Я никогда не промахиваюсь. Просто имей это ввиду.

  Хейко принес небольшую мисочку. Мужчина тщательно обработал ее спиртом, подержал над огнем. Сделал маленький разрез у запястья Хранителя. В мисочку закапали тяжелые синие капли. Глаза лесничего удивленно округлились, но он ничего не сказал.

  Потом ему по живому резали края перепонки, зашивали их и пришивали к кожаным полоскам, пропитанным каким-то ужасно вонючим составом. Хранитель стойко терпел все издевательства над собой, кусал губы, обливался потом. Хотелось свернуться клубочком и забиться в дальний угол, лишь бы уже от него отстали. Когда все ушли, Аиша села рядом, взяла его за руку и начала тихо-тихо петь колыбельную. Хранитель слушал ее, и в груди растекалось тепло. Он обязательно вылечится. Он еще поднимется в небо и будет летать.

  Билл сидел на лавке в университетском скверике с ноутом на коленях и судорожно дописывал реферат. До начала пары оставалось минут пятнадцать, а ему надо сделать выводы, оформить файл и успеть распечатать его в деканате. Он напрочь забыл, что у него сегодня семинар, к которому месяц назад, еще перед каникулами, им велели подготовить рефераты. Билл корпел над текстом всю ночь и все равно не успевал. И тут он заметил своего вчерашнего знакомого. Парень шел походкой сытого кота по главной аллее, здороваясь и обнимаясь чуть ли не с каждым встречным. Перекидывался парой фраз с одними, с другими зависал на несколько секунд, о чем-то оживленно беседуя. Ему на шею вешались девки. Кто-то что-то спрашивал. Кто-то отходил. Кто-то подходил.

  - Пупок земляной, - почему-то зло протянул Билл, следя за каждым движением своего прототипа. В груди колыхнулась ревность - вот все эти люди знают его, могут подойти, поговорить, дотронуться, а он, Билл, лишен такой возможности, он может только наблюдать издалека, и это очень обидно.

  Словно услышав злобные мысли Билла, "пупок земляной" глянул в его сторону. Они встретились взглядами.

  Глаза в глаза.

  Раз.

  Два.

  Три.

  Пять.

  Шесть.

  Билл смутился и, поджав губы, все-таки первым отвел взгляд. Но краем глаза заметил, что Трюмпер ехидно улыбнулся на это и повернулся к кому-то еще.

  - Ты такой смешной, когда злишься, - доброжелательный голос вырвал его из истории средних веков.

  - Мистер коммуникабельность собственной персоной? - фыркнул Билл, сам для себя неожиданно расплываясь в счастливейшей улыбке. Том подошел к нему. Сам!

  - Не чета такому злобному сычу, как некоторые, - легко парировал Трюмпер, обнажая в улыбке белые зубы. - Что строчишь?

  - Дописываю про героический эпос в рыцарской литературе. Забыл о реферате на каникулах, и в итоге не успел сделать за ночь, - посетовал Билл.

  - А у меня доклад по схоластике. Знал бы, что тема такая занудная, выбрал бы что-то другое.

  - Я хотел ее взять, - признался Билл, снова улыбаясь. - А потом решил, что лучше что-то попроще. Фрау Штейн, увы, тексты не просто читает, она в них вчитывается.

  - Наслышан, - разом погрустнел Том. - У тебя сейчас пара?

  Билл кивнул.

  - Мне в деканат еще надо забежать, доклад распечатать.

  - Океюшки, - кивнул Том. - Я займу нам местечко, - игриво глянул. Колечко пирсинга дернулось в губе, полностью притягивая взгляд Билла к его офигительно прекрасным губам.

  - Только, чур, мое место у окна, - с огромным трудом не поддался Билл провокации. - И только попробуй его занять!

  - А то что? Снова кинешься в драку? - захохотал Трюмпер и, развернувшись, пошел прочь.

  Биллу показалось, что даже солнце в этот день светит ярче, небо сочнее, разноцветные кляксы-крокусы и россыпь белоснежных подснежников на черных клумбах красивее, а голые ветки каштанов графичнее. Он смотрел вслед Тому и счастливо улыбался, чувствуя, как в душе разливается теплота.

  Доклад он защитил столь феерично, что даже строгая фрау Штейн отметила, что это лучшее выступление сегодняшнего дня. А Билл просто не мог допустить и мысли, что Тому придется за него краснеть. Он знал, что Трюмпер смотрит на него, знал, что он слушает, знал, что, возможно, задаст вопросы, и Билл жёг, насколько хватало его знаний, смелости и решимости. Том действительно задал вопросы. Но до этого, в самом начале занятий, он полистал его реферат, что-то спросил по тексту и получил ответы, а потом, по сути, повторил свои же вопросы, но уже при всех. Билл просиял и с умным видом еще раз сделал все пояснения.

  - Том Трюмпер, вы хотели рассказать об ученых схоластах. Прошу.

  Том подмигнул Биллу и отправился к кафедре. Билл, сам того не замечая, затаил дыхание. Тему Трюмпер выбрал очень сложную, и фрау Штейн легко могла его завалить. Билл и сам когда-то пытался вникнуть во все эти учения, но мозг слишком быстро закипел от того бреда, что был написан в учебнике, а глубже копать он и не стал.

  - Какой период вы взяли? Ранняя схоластика или высокая?

  - Я рассмотрел учения нескольких представителей. Начал с Иоанна Скота Эриугена, потом взял Фому Аквинского и закончил Уильямом Оккамом.

  - Можно было поработать еще с Роджером Бэконом. У него тоже есть интересные труды.

  - Да, я упоминаю его в своей работе.

  В отличие от Билла, Том практически не смотрел в реферат, уверенно и драйвово рассказывая о достаточно сложных вещах. Из его уст это было как минимум понятно, как максимум интересно. Он проводил параллели, сравнивал разные направления и легко сыпал цитатами и тезисами. Аудитория активно слушала и отзывалась. Фрау Штейн важно кивала и задавала вопросы, которые Том также легко отбивал ответами.

  - Каулитц, Трюмпер, мне очень понравились ваши доклады сегодня. Еще пара таких работ, и я освобожу вас от сдачи экзамена. Имейте это в виду, - сообщила профессор на всю аудиторию, выставляя оценки.