Роковое влечение (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 22

— В детстве мне очень нравилось мыть посуду, — взяла она кончиками пальцев кусочек рыбы, стараясь не занести микробы в раны на руках. — Я требовала, чтобы мне к раковине на кухне придвигали табуретку, включали воду, — она смеялась, и давилась, потому что болтала с набитым ртом, — помогали взобраться на табуретку, и тогда счастью моему не было предела. Только посуда почему-то всегда быстро заканчивалась.

Их глаза встретились и Антонио улыбнулся.

— Не меньше мытья посуды мне нравилась лепка пельменей, — она задумалась. — Равиоли, короче не знаю, как у вас это называется. Не только из-за процесса. И, может, даже больше потому что можно было втихаря таскать сырое тесто и сырой пельменный фарш. Ммммм. Ням-ням-ням.

Антонио скривился, будто от кислого вина, и рассмеялся в ответ, подложив на ее раковину еще кусочек рыбного мяса.

- А я был маленьким хулиганом, — ответил он. — Однажды дед попросил принести воды, ему нужно было запить таблетку. Радостно раздобыв старику воды, прискакал к нему, лежащему во дворе, под миндальным деревом, и со словами: «На, дедуля, водичку!», отпустил ковшик, не дождавшись, пока он его возьмёт… Дед был мне очень признателен за доброе дело.

И снова смех. Они обменивались шутками, но при этом то и дело разглядывали друг друга. Антонио подметил, как много они смеялись, разговаривали и интересно проводили каждую минуту, не замечая границ времени. Ему нравилось, его это цепляло.

— А меня веселило снимать на даче яблоки со старых высоких яблонь, — лепетала Ульяна. — Точнее, силёнок и росту тогда не хватало, поэтому я скакала, как ненормальная вокруг мамы и активно помогала своими восторженными воплями, в глубине души надеясь, что когда-нибудь всё-таки дорасту до того, чтобы срывать яблоки самостоятельно.

— Ну и как выросла? — подмигнул Антонио.

— Ха-ха нет, — покачала она головой, — все равно не могу снимать с дерева яблоки.

Всё же он соскучился по простому человеческому общению, ведь с его работой тяжело завести друзей или просто хороших знакомых.

Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, и каждый видел своё отражение в зрачках другого. Чем шире улыбалась Ульяна, тем сильнее ему хотелось прикоснуться к ней, обнять, почувствовать тепло её тела. Любить её долго и нежно. Но из-за ран на руках и ногах, он к ней не приставал и только сейчас понял, как сильно соскучился. Отложив свою рыбу, Антонио подошёл к ней. Сел рядом. Прижал к себе и держал бережно, как драгоценную хрупкую старинную вазу, а она прильнула к нему и склонила голову на плечо. Антонио лёгкими поцелуями коснулся её виска, вдыхая аромат волос. И вдруг он ощутил именно его — счастье.

Несмотря на необитаемый остров, страшные волны, голод, холод и несущий опасность животный мир — это было именно оно.

Так они и сидели, провожая последние лучи солнца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Проснувшись, Антонио первым делом повернулся к Ульяне, девушка спокойно спала, широко раскинув руки. Она уже привыкла, что ей нельзя ни к чему прикасаться и нужно беречь ладони, поэтому лежала, не двигаясь. Антонио повернул запястье и аккуратно приподнял край листа, с облегчением вздохнул — ее раны подсохли. Но все равно выглядели хреново и, как не крути, нуждались в обработке. Всё события и страхи последних дней очень сильно выматывали, заставляя нервничать, дёргаться и постепенно сходить с ума. Сколько еще они продержатся в этом забытом богом месте? Какое количество раз им повезет не сдохнуть?

Для ночлега они приспособили естественную расщелину в скальной части горы, куда Антонио за день натаскал листьев, травы и веток. Внутри оказалось довольно тепло и безопасно. Уютное местечко, прикрытое со всех сторон большими камнями, ветром не продувалась. Здесь даже можно было развести небольшой костер.

Он встал у выхода, изучая горизонт. Воздух был влажным, сквозь густые облака виднелись небольшие островки голубого неба. Он собирался пойти на рыбалку, а потом вдруг обернулся. Антонио толком не понял, когда нахрен настолько привязался к ней, что стал бояться оставить одну?

Ульяна пошевелилась, причмокнув губами во сне. Она сладко спала, словно не существовало никакой ежедневной смертельной опасности и ноющих ран на ее теле. В свете костра нежная кожа обладала чарующим розоватым оттенком и, кажется, от неё исходила магическая аура. «Хренов романтик», — посмеялся Антонио над своими мыслями. В костре угасал огонь, потрескивали, разваливаясь на угли, толстые поленья, изредка взрываясь искрами. Смолистый аромат плыл по воздуху, свиваясь кольцами дыма. В глубине пещеры, между валунами, едва слышно завывал ветер. Он не сдержался, вернулся и, наклонившись, поправил листья, чтобы козочка не лежала на земле. Приложил ладонь к ее лбу. Главное — температура тела, ее повышение может означать заражение крови.

Девушка улыбнулась, почувствовав его присутствие, открыла глаза, сладко зевнув. Антонио увидел маленький розовый язычок за прекрасными белыми зубами. Она приподнялась на локтях и потянулась губами, обнять не могла, поэтому вот таким странным образом приглашала поцеловать себя. Он знал, что она притворяется, будто ей не больно, ладони наверняка ныли, бесконечно, каждое мгновение доставляя дискомфорт. Его восхищало, что она почти не капризничала, а улыбалась, будучи такой слабой и в тоже время охренительно сильной.

— Доброе утро.

Усмехнувшись, он наклонился, планируя быстро чмокнуть и отправиться на поиски завтрака. Ее раны еще не зажили, значит, он потерпит. Но хотелось сильно. Как будто ему только исполнилось пятнадцать, а перед ним первая позволившая потрогать сиську женщина. Надо сказать, пристрастился он к сексу с Ульяной знатно, аж нутро скручивало от воспоминаний ее тесноты и вкуса. Взгляд бесстыже скользнул по голым ногам и майке, натянувшейся на груди. Он скрипнул зубами, удерживая себя на месте, выругался, втянув сладкий женский запах.

Но как-только он прижался к ее рту, Ульяна выгнулась кошечкой, лизнула его языком и укусила за нижнюю губу. Затем поцеловала шею, где чернела жёсткая щетина, медленно переходящая в бороду. Он навис над желанным телом, упираясь кулаками в каменистый пол.

— Полечи меня, — прошептала Ульяна, намекая на вполне конкретное лекарство.

А дальше всё было как в тумане: розовом, сладком и вязком, затапливающим сознание. От этой женщины у него срывало крышу.

Сам не понял, как принялся целовать: болезненно, мучительно, нежно. Облизывал всю целиком, словно обезумевший, каждый миллиметр женской кожи. Ульяна так много будила в нем. Антонио дотронулся до хрупкого тела, и, прижав к себе, начал страстно ласкать её губы, углубляя поцелуй, возбуждая, от чего член затвердевал в штанах. Внутри полыхнуло с такой силой, что глаза застелило пеленой желания. Ничего не осталось, кроме чувственного тела под ним. Это был далеко не первый и даже не пятый раз, когда они занимались сексом, но все, что происходило сейчас в пещере, чувствовалось иначе. Глаза в глаза, отсекая все лишнее.

Антонио привык руководствоваться разумом. Всю жизнь поступал, просчитывая все за и против, тщательно взвешивая свои решения. Он легко контролировал желания и всегда держал слово, чётко выполняя обязанности.

С появлением Ульяны, все пошло наперекосяк. Впервые, он так легко менял то, что задумал. Хотел пойти на рыбалку, а вместо этого долго, со смаком целовал её грудь, всасывая губами затвердевшие вершинки. С наслаждением наблюдал, как рвано она хватала ртом воздух, как сочилась желанием, возбуждаясь все сильнее, раз за разом достигая точки кипения. Раскаленная, раскрытая для него, она раздвигала ноги шире, в очередной раз предлагая любить себя. Играла нечестно, соблазняла, призывно облизывая губы.

Здесь, на острове, Ульяна заполнила собой весь его мир и это странным образом удивляло Антонио.