Штрафной бросок (СИ) - "DiSha" - Страница 17

Но откуда опыт, в практических знаниях, о применении лечебной физкультуры? Такое за одну ночь не получить. Такие знания ни один институт не даст, это личный многолетний опыт. Как он проводил пальпирование? А речь при диагностике? А уверенность, что он всё знает, до того как услышать ответ? И не просто диагностировал obsessio de claviculae[7], я уверена, он перебирал несколько вариантов лечения. Несколько вариантов лечения peccetur in acromioclavicular iuncturam[8]? Как такое возможно? Нет, мне наверное показалось.

Но в лечебной физкультуре он пожалуй и Ивана Михайловича может чему то научить. Кстати…, когда я рассказывала, о практике у Саркизова-Серазини, этот мальчишка, хм…

Они определенно знакомы и Толик говорил о Иване Михайловиче, в прошедшем времени. Или показалось? Нет, точно, взгляд! Мальчишка смотрел на меня, как мать на брата Ивана, когда он вернулся с войны, через месяц после похоронки. Страх, надежда, радость, неверие и… слёзы. Саркизов дорог ему? Определенно, но почему в прошедшем времени?

Странно, разительные изменения, за одну ночь. Знания и опыт просто появились? Или передали? Внушить знания можно, ребята рассказывали о Мессинге, но откуда опыт? Два зрителя, под гипнозом превращаясь в коня, вели себя абсолютно по разному на сцене. После выяснилось, что один ни разу не ездил верхом и вообще лошадей боится. У нас есть свой Мессинг-Анна Кузьминична. У нее сильный дар убеждения, но внушить то, чего сам не знаешь. И опять же откуда опыт?

Значит ему, не просто вложили знания, ему достались навыки и привычки опытного специалиста. Специалиста в жизни которого не стало Саркизова-Серазини. Специалиста который знает, несколько способов лечения, там где мне известен один единственный. Специалиста из …

Что это за шум?

– А Машенька, привела пациента? Что, идти не хотел? Играл на гармони? Олег ну как можно? Мы не издеваемся, пойми, руке необходим покой и восстанавливающие процедуры. Ночью рука болела? Не мог уснуть? А это не из-за руки. Чешется? Это хорошо. Сейчас мы почешем, проходи. А где твой брат? Как не знаешь, пропал? А, ну ладно, вернутся.

– Да нет, поговорить с ним хотела. Ты тоже? Думаю у нас много одинаковых вопросов, кха-кха-кха. Ну вот и славно, поймаешь веди ко мне.

Теплый сквозняк носил запахи старого чердака, шевеля старую листву и паутину. Пол покрывал ковёр мусора, пыли и трухи. Во всём чувствовалось запустение. Лишь хрустальная люстра, подвешенная к гипсовой лепнине в центре деревянного потолка, поддерживала подобие уюта. Предмет, который я увидел в дальнем углу, вызвал радость и удовлетворение.

– Не зря заглянули. В клубе поставим, будем диско-балы устраивать. – восторженно сказал я, протягивая Михалычу немецкий фонарик. – А то я голову ломал, через кого выписать инструмент.

– А зачем выписывать, такой в ленинской стоит. – ответил он равнодушно.

– И ты молчал, что у нас есть рояль?

– А ты не спрашивал!

– Логично.

– Логично ему. Что ты об этом думаешь?

– Ну теперь стало ясно, куда делись все внутренности усадьбы. Я предположить не мог, что тут всё деревянное. Кирпичные стены выложены вокруг более ранней постройки. Пожар бы оплавил стены и оставил много следов. Скорее всего растащили на постройку турбазы.

Пройдя по широкому, довольно светлому залу, который вероятно являлся гостиной, поднял крышку клавиш, инструмента с истертой временем надписью Ed. Westermayer. Верхнюю, минутой ранее поднял Михалыч и что-то изучал внутри. Я начал отбивать правой рукой мелодию Эннио Морриконе из фильма Профессионал. Фальшивя и сбиваясь тем не менее выдавал знакомые звуки, утешая себя что стоя играть сложно. Левой включил телефон. Связь 6G ⅘, WiFi нет. У них что точка на ДК? Иронизировал я вводя в поисковую строку, название фирмы производителя рояля.

– Давай сверим наши версии. – повернулся я к Михалычу, который ощупывал диван, приподняв накрывающую его ткани. – Это летний дом, протопить его зимой с такими окнами, проблема.

– Не факт, окна двойные и если в подвале устроены камины, тут не замерзнешь. Конечно при морозе ниже 25, придется спать в одежде, но барчукам не привыкать. Их оденут, разденут и обстирают, но кто? Где жилые помещения дворни? Тут всё какое то неправильное. Ты видел подъездные дороги? А ведь мы подходили к центрально входу. И почему он направлен на север? Так у нас никто не строил, подъезд к усадьбе всегда с юга. Тем более там ближайший крупный город. Одни загадки.

– А тебя не смущает обстановка? Выезжали явно не спешно и собирались вернуться, но стены пустые. Ни картин, ни лепнины, даже крючков под них не видно. Нужно найти кабинет, это центр информации. Куда пойдём? – спросил я, обведя большую комнату взглядом. Двери есть, во все четыре стороны. Напротив выхода на улицу, вероятно, расположен переход к центральному холлу и подъезду с фонтаном. Что за боковыми?

– За этой дверью фойе, предбанник значит. – подтвердил мои мысли Михалыч, показывая рукой на дверь, напротив той через которую мы вошли. – За одной из этих дверей, должна быть столовая, с выходом в кухню. За другой, комната отдыха или библиотека. Проверим левую, по правилу лабиринта?

Уверен, Михалыч выбрал дверь не из-за правил, а потому что она ближе. За двустворчатой дверью, которая довольно легко распахнулась, причесав прерывистым потрескиванием верхнюю часть коробки, находился большой стол, накрытый тканью, из под которой выглядывали ножки одиннадцати стульев. Двенадцатый стоял рядом с дверью в гостиную, которую мы открыли.

Хм, двенадцать, а с этого нужно картину повесить. Может участкового попросить на нем попрыгать? Достанем бриллианты, спрятанные от трудового народа. Дом культуры у нас есть, а вот то, что тракторов не будет еще 20 лет., проблема.

Кроме большого центрального стола, у противоположной стены находились два узких, расположенные по бокам двери. Она, как и предсказывал Михалыч, наверняка ведет на кухню.

– Да ты сквозь стены видишь. Пойдем по кругу или назад искать кабинет? – уточнил я дальнейший план.

– На столешницы снизу посмотрим и прямо.

– Тут кроме окаменевших соплей ничего. А что ты хочешь найти?

– Когда найду скажу. – ответил он открывая следующую дверь.

– “Капитан очевидность”, сам не знает что ищет! – резюмировал я.

Эти створки были самыми тонкими из увиденных и имели большой зазор по периметру, но оказалась закрыта на щеколду с другой стороны. Шпингалет вылетел, под напором участкового. Вся мебель, на кухне, была кустарного производства. Доски неровные, шершавые. Думаю, даже у меня выйдет не хуже. Шкафчики не имели створок, на табуреты без слез не сядешь и никакой утвари, кроме деревянных черпаков на плите.

Задерживаться не стали, пройдя в следующее помещение, не имеющее двери. Даже я понял, что это “столовая для обслуги”. Напротив болталась приоткрытая створка, выхода на улицу. Слева, у окна, располагалась топка кухонной плиты. В центре находился сломанный стол, досками которого, был заколочен проход направо. От кого загораживали? Тут даже Михалыч пролезет.

– Вот значит где они вышли. – сказал он, выглядывая на улицу.

– Те кто щеколду задвинул?

– Те кто, после хозяев тут побывал и всю мелочевку вынес. Стулья не взял, а рояль пытался в цент сдвинуть, чтобы люстру снять. Вернее стекла из неё. – сообщил Михалыч. Вот тебе и “капитан очевидность”, подумал я.

– Рояль на колёсиках, даже мы с Колькой его сдвинем. Думаю, если бы захотели, то вынесли всё. С чего ты взял, что их несколько и кто они? Может грибник?

– Вы, пожалуй сдвинете, а эти именно не смогли. В доме вряд ли, остались ценные вещи, тяжелее пуда. Стул в столовой и тот волоком тащили. Ты подумай пока, а я вон до тех дубов прогуляюсь. Думаю возле них вся тяжелая утварь и конфорки с плиты, аккуратно сложены.