Игра Ловца (СИ) - Каминский Андрей Игоревич - Страница 9

— Эйгона Таргариена, ты хотела сказать? — Душелов расхохоталась, завидев, как изменилось лицо Матери Драконов, — ну что же вы молчите, Ваше Величество? Скажите своим подданным, как вы узнали, что вам придется подвинуться в очереди на престол.

— Это все очень серьезно, — вмешался Тирион Ланнистер, — кто может подтвердить ваши слова?

— Я, — бесстрастно отозвался Бран, — Лианна Старк и Рейгар Таргариен любили друг друга и зачали в этой любви сына. Перед смертью Лианна попросила Эддарда спрятать его от короля Роберта.

— Я подтверждаю, — запинаясь от волнения и страха вперед вылез толстяк с жидкой бородкой, — в Цитадели я нашел свидетельство о расторжении брака между Рейгаром и Элией Мартелл, а также о тайном венчании принца с Лианной.

— И ты знала об этом, — Душелов насмешливо посмотрела на ошеломленную Дейнерис, — я знаю о вашем разговоре в крипте. Ты обвиняешь меня в смерти племянника — но кто видел его смерть? Может его сжег твой дракон, пока я спасала…

— Довольно! — крикнула Дейнерис, заметив сомнение на лицах многих, — хватит отравлять воздух этой ложью, проклятая мейега. Как законная королева Семи Королевств, я приговариваю тебя к смерти за все злодейства. Драк…

— Заткнись, — спокойно прервала ее Душелов и Дейнерис застыла на полуслове. Ее лицо кривилось в отчаянных гримасах, глаза чуть ли не вылезли из орбит, когда она силилась выдавить хоть звук — но могла лишь открывать и закрывать рот, будто выброшенная на берег рыба. В отчаянии она повернулась к Дрогону, жестами и мимикой указывая ему спалить дерзкую ведьму.

С Дрогоном происходило что-то странное: казалось, он одновременно и не мог покинуть свою мать и отчаянно желал быстрее удрать отсюда. Он то нависал над Дейнерис, закрывая ее исполинскими крыльями, то отскакивал назад, пряча глаза от наливавшегося тьмой взгляда Душелова. Будучи сам волшебным созданием, дракон безошибочно угадывал колдовство в этой затянутой в черное фигуре — магию, несравнимо более сильную, чем ту, что некогда породила его далеких предков. Это же чутье мешало ему и выполнить безмолвный приказ Дейнерис, оказавшись сильнее обращенных к нему просящих глаз и умоляющего мычания.

Душелов презрительно усмехнулась.

— Мать Драконов, тоже мне, — процедила она, — Жабомордый, зови друзей. Веселье только начинается.

Жабомордый расхохотался — утробным, низким смехом, неожиданным для столь небольшого создания, — и спрыгнул с плеча Душелова, перевернувшись в воздухе. На землю опустился уже гигант под два метра, бугрившийся мощными мускулами. Черно-зеленая кожа блестела, будто смазанная маслом, толстые губы на жабьей морде плотоядно зачмокали. Дейнерис бросила случайный взгляд на то, что ей поначалу показалось третьей ногой монстра и, вскрикнув, кинулась к дракону. Но не успела — Душелов вдруг завертелась волчком и исчезла, а на ее месте появилось облако мрака высотой в десять футов и шириной в двенадцать, черное как внутренность угольного мешка и плотнее самого густого тумана. Два ближайших к нему северянина ужасно вскрикнув, исчезли в этом облаке и в миг дракон, издав протяжный крик, распахнул крылья и, в слепом ужасе, кинулся в небо. В следующий момент Тьма отступила. Душелов, вновь появившаяся во дворе, выкрикнула еще несколько слов и вокруг Матери Драконов вдруг появилось множество демонов, столь же страшных и уродливых, как и то, во что превратился Жабомордый. Между ними плясали языки бездымного черно-красного пламени.

— Всем смотреть! — крикнула Душелов застывшим в ужасе людям, — и пусть кто-то хоть попробует сбежать. Пусть все видят, к чему приводит непослушание.

Слова эти были сказаны голосами тех, кого только что поглотила тьма.

К испуганной Дени уже со всех сторон тянулись когти, щупальца, слюнявые пасти и раздвоенные языки. Жадные лапы сорвали с Дейнерис белоснежную шубку, кто-то толчком опрокинул ее на спину и тут же на королеву навалилась иссиня-черная, блестящая туша. Послышался ужасающий крик, брызнула кровь и тварь с квакающим гоготом начала ритмичные движения. Все прочие демоны дрались между собой за право очереди, сменяя друг друга меж задранных белых ног Матери Драконов. Оглушительные крики стихли, когда распахнутый в крике рот ворвался извивающийся орган, которому сложно было подобрать даже внятное определение. Когтистые лапы и прочие конечности обращались с девичьим телом словно с куклой, терзая, щипая, изощренно лаская его, оставляя на белой коже слизистые следы и черные кровоподтеки.

Небо заволокли неведомо откуда взявшиеся тучи, меж которых змеились белые молнии. Хлынул кровавый дождь, а с ним падали жабы, рыбы, змеи и иные твари, коим не было названия в человеческом языке. На земле они стремительно меняли размеры и форму, превращаясь в очередных демонических тварей, торопящихся принять участие в насилии.

Собравшиеся во дворе люди испуганно жались к стенам и строениям, боясь попасть под раздачу вслед за Дейнерис. И все же нашелся человек, попытавшийся остановить творившийся ужас. Душелов поздно услышала легкие шаги позади — обернувшись недостаточно быстро, чтобы остановить вонзавшийся ей меж ребер кинжал.

— Не знаю, кто из вас убил Джона, — с ненавистью сказала Арья, — но я точно знаю, что ты убила Джендри. И Пес с Берриком погибли из-за тебя. Умри и ты ведьма!

Лицо Душелова приобрело странное выражение — Арье было показалось, что на нем отразился испуг, но надежда тут же развеялась, когда Взятая презрительно расхохоталась. Рука в черной перчатке сдавила горло девушки, приподнимая отчаянно вырывавшуюся Безликую над землей. Второй рукой Душелов выдернула кинжал из раны, не обращая внимания на хлещущую кровь.

— Жабомордый, — бросила она и демон, уже сменившийся на очереди, скользнул к хозяйке. Широкий язык смачно прошелся по ране и кровь тут же перестала течь.

— Глупая девчонка, — бросила Душелов, насмешливо смотря на корчащуюся в ее руке Арью, — я выжила даже когда мне отрубили голову. Неужели ты думаешь, что твой ножик сможет причинить мне какой-то вред?

Она заткнула кинжал за пояс и с силой швырнула Арью в толпу дерущихся демонов. Арья издала истошный крик, когда когтистые лапы сорвали с нее одежду, жадно сминая девичью плоть. Первый же из демонов, вошедший в нее, удовлетворенно заурчал, почувствовав сопротивление девственной плевы. Душераздирающие крики стихли, когда демоны и бесы принялись насиловать Арью в каждое из пригодных для того отверстий, лишив ее возможности издавать звуки.

Больше желающих бросить вызов Душелову не нашлось.

Никто не мог сказать, сколько часов или дней или месяцев продолжалось Взятие. Временами рты Дени и Арьи все же оказывались свободными и тогда воздух оглашали истошные вопли, разносящиеся далеко за стены замка. Девушек калечили, насиловали, убивали и воскрешали вновь, чтобы подвергнуть новым, еще более изощренным пыткам. Твари, сменявшиеся вокруг, приобретали все более пугающий облик, почти ничем не напоминающий человеческий. Под конец осталось только одно существо — бесформенное, клубящееся отродье, где среди кромешной тьмы мерцало множество алых глаз и лязгали острыми зубами бесчисленные пасти. Менялись и сами истязаемые — на месте Дейнерис теперь извивалась уродливейшая тварь. Тощее тело покрывала змеиная чешуя, руки напоминали лапы львоящера, вдоль хребта тянулся гребень, по обе стороны от которого бились перепончатые крылья. Ног у мерзкого существа не было вовсе — вместо них извивался длинный, как у змеи хвост. И лишь длинные серебристые волосы, да глаза причудливо-фиалкового цвета напоминали о прежней Дейнерис. У Арьи же менялось только лицо, точнее лица — бесчисленное множество личин, налезающих одна на другую: чернобородый рыцарь с брезгливо поджатыми губами, дряхлый старик с недовольным лицом, молодая девушка с холодными глазами убийцы… Иногда все это бесчисленное множество лиц сменялось оскаленной волчьей мордой.

И над всем этим реяла стая ворон, выкрикивающих множество слов, в такт Душелову монотонно читавшей заклятия.

Когда же все закончилось и сборище демонов сгинуло неведомо куда, перед колдуньей остались лишь две обнаженные девушки, простертые перед ней в нелепой, унизительной позе. Душелов носком сапога приподняла подбородок Дейнерис и с удовлетворением встретила взгляд полный собачьей преданности. Голосом, срывающимся от трепетного желания угодить, новоиспеченные Взятые произносили клятвы верности хозяйке.