Опиум. Вечность после - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 14

Есть нечто особенное в наших взглядах. В том, как фантастически идеально и полно всякий раз происходит их «стыковка». «Клик» – он всегда есть, и ему нужно лишь одно мгновение, одно, пусть даже случайное, касание наших взоров. А сразу за ним – сердцебиение космонавта на старте ракеты: где-то в горле, стремительно удвоив или даже утроив размеры, скорость, силу ударов. Сколько лет я не вспоминала о нём? Забыла даже, что оно есть у меня.

Дамиен так сильно изменился внешне, что я, скорее, узнаю его сердцем, нежели глазами. Холёный, статный, дорого одетый. Его волосы пострижены и уложены модно, но в то же время в уникальном собственном стиле – всегда длинная вьющаяся чёлка, терзающая женский пол безумным желанием вцепиться в неё…

На нём джинсы и элегантный пиджак, ни к чему не обязывающий, но кричащий об обеспеченности. Я сотни раз видела Дамиена на фото в сети, по телевизору, засмотрела до дыр ролики на YouTube с кинопремьер, интервью и просто эпизоды его личной жизни, подсмотренные папарацци. Последнее – самое болезненное, безжалостный инструмент пытки для мазохиста. Висящая на его руке Мелания в шикарных платьях от самых прославленных кутюрье была не так удушающе болезненна, как их интимные поцелуи и ласки в какой-нибудь затерянной кафешке на малоизвестной улице Парижа, где Дамиен неизменно в бейсболке и тёмных очках, а его спутница в очередном немыслимо дорогом, но теперь уже повседневном костюме.

«Несравненная королева стиля Мелания Блэйд со своим супругом гениальным режиссёром Дамиеном Блэйдом»

«Сладкая парочка замечена в Портофино, но задержалась на несколько дней в маленьком городке Риомаджоре»

«Папарацци поймали Дамиена Блэйда за занятием любовью со своей супругой на частном пляже недалеко от живописного городка Портовенере» – гласили заголовки.

И вот он, прославленный, залюбленный публикой едва ли не до смерти, явился собственной персоной в мой бар, в старый добрый даунтаун Ванкувера. Сидит за столиком номер пять у окна и смотрит на меня в упор. А я обдумываю одну единственную мысль: «Неужели случайно зашёл?»

Подходить страшно. И больно. Но он пришёл ко мне, мой Дамиен, родной и чужой одновременно. Я делаю шаг в его направлении и предупреждаю Шиву:

– За пятым столиком мой знакомый, я разберусь сама. Я ненадолго, минут на пять. Клиентов всё равно пока нет.

Получается, наконец, дышать. Но руки потрясывает, кожа на шее горит, и я знаю – это алые пятна, моё новое «приобретение». Нервы стали ни к чёрту.

Я иду медленно, всеми силами стараясь если не успокоиться, то хотя бы выглядеть достойно. Дамиен, увидев меня, начинает снимать пиджак и улыбается ещё шире, искренне и довольно сощурив глаза. Не знаю, почему, но этот жест – избавление от пиджака, словно говорит мне: «Я тут надолго!». И мне мгновенно становится легче, напряжение ослабевает, в висках уже не так шумно пульсирует кровь.

Я тоже улыбаюсь: просто не могу удержать на лице запланированную серьёзность:

– Привет! – ставлю на стол его воду и лимон. – Неожиданно!

– Привееет! – тянет. – Мама сказала, где ты работаешь, – сознаётся, улыбаясь.

И во взгляде столько мягкости. Столько до изнеможения знакомой нежности… что мне вдруг становится невыносимо больно. Отворачиваюсь, чтобы он не видел моё перекошенное лицо.

– Интересно, ты сейчас мою мать имел в виду, или…

– Наверное, нашу, – отвечает просто.

– Тебя уже отпустило? – решаюсь, наконец, снова взглянуть в его глаза. И тут же тону в их карей зелени.

– А тебя?

– Я первая спросила.

– Просто стараюсь быть реалистом и идти вперёд, не оглядываясь.

– У тебя получается. Поздравляю!

– Спасибо. Я рад, что… тебе не всё равно! – продолжает с той же ласковостью.

Наши взгляды вновь встречаются, и мы впервые за долгое время находимся настолько близко физически.

Годы прошли, годы. Сколько? Ещё два с половиной. За это время он снял свой нашумевший фильм, прославился, разбогател и женился. А я?

– У тебя всё успешно не только в профессиональном плане, но и в личном. Прогресс, так сказать, налицо! – язвлю.

Но Дамиен словно не замечает:

– Я стараюсь смотреть на жизнь трезво… – осекается.

Меня словно током бьёт от этих слов. Он всё обо мне знает. Всё! Спасибо мамочке.

– Прости, я не это имел в виду! – вскакивает из-за стола.

Он не хочет меня обижать, явно не за этим пришёл.

– Я хочу забрать тебя отсюда прямо сейчас, – сообщает, немного успокоившись.

– Не могу, у меня смена.

– А я договорюсь с твоим начальством!

И в этот момент его рука касается моей руки… Господи, я только теперь вспоминаю, что этот парень, вернее, уже мужчина – мой родной брат.

Jesse Marchant – Sister, I

PLGRMS – Fools And Their Gold

Дамиен

Я разбогател, прославился. Успех избаловал меня, даже развратил, превратив в холёного сноба. Неудачи позволяют сохранять в душе баланс, освобождая место для человечности, но я успешен во всём, к чему не прикоснусь. Будто продал душу дьяволу, словно отказался от неё, променяв на все блага мира. И я даже знаю, когда это произошло: в тот самый день, когда я вычеркнул из жизни девушку, по имени Ева.

Я старался проживать каждый свой день так, будто её никогда и не было, женился, путешествовал по тем же местам с женой, занимался с ней любовью в тех же местах, что и с Евой, даже в тех же самых отелях селился. Я сделал всё, что смог придумать, выбросил все до единой вещи, которые о ней напоминали, даже вывел татуировку. Но договориться с собой так и не смог.

Тянет. Тянет прикоснуться, дотронуться пальцами, ладонями ощутить тепло. Тянет подойти, склониться, зарыться носом в её волосах или прижаться губами к коже на изгибе шеи и вдохнуть полной грудью. Я не пробовал кокс, но видел, как это делают другие. Мне не нужен наркотик, чтобы знать, как он действует – у меня есть мой Опиум. Был Опиум.

Господи, как же тяжело…

Её запах… тот самый, который я так старательно пытался забыть, заполняет сейчас мои ноздри и давит на мозг первобытным желанием. Я помню вкус её губ и не только их. Помню, как часто и ускоренно, как у забегавшегося ребёнка, билось её сердце после очередного оргазма. Каждый раз в постели с ней я старался, стремился превзойти самого себя, настолько мне было важно ей нравиться. Наверное, хотелось удержать и не отпускать до самой своей смерти, которая, я был уверен, случится первой. Да, был уверен, потому что представлять свой мир без неё, было страшно. До ужаса, до умопомрачения боязно. И из этого страха родилось стремление на грани потребности её защищать, чтобы сберечь для себя.

И вот уже больше шести лет прошло с той ядерной в моей жизни ночи. Шесть лет без неё.

Волосы спутались и прилипли к потрескавшимся губам. У неё одна из крайних стадий истощения, и я в ужасе от того, что мать ни слова мне не сказала. Её, чёрт возьми, мать! Не моя! Не меня она растила, не меня учила ходить, есть, говорить, читать, петь и танцевать. Она была настоящей матерью только для Евы, хоть и появилась в моей судьбе задолго до той злополучной ночи. И тем сложнее мне понять её сегодняшнее равнодушие к собственной дочери. Иногда мне даже кажется, что Энни лучше относится к Мелании, чем к Еве. Как будто даже любит её больше. Они проводят вместе время, соприкоснувшись в тысяче общих точек, а вот когда мать и родная дочь в последний раз говорили по телефону – вопрос, на который не будет ответа. И я даже не могу найти объяснения, почему соврал Еве: о её проблемах рассказал мне отец, он же подсказал, как найти и как поговорить самым правильным способом.

Мне удаётся украсть её прямо посередине рабочего дня, сунув пять сотен администратору, чтобы избежать шума и ругани – не хочу, чтобы мои действия травмировали её. Мы едем в Западный Ванкувер наслаждаться весной, набережной, солнечным днём и скупостью часов, отведённых на эту встречу: вечером у меня рейс в Европу, к жене.