Хранители хаоса (СИ) - Агеев Денис - Страница 45

– Отойдите, – прозвучал над Талли и Айлин твердый голос.

Девочка подняла голову и увидела Немизию. Валькирия сжимала в руках длинный деревянный посох с наконечником, выполненным в виде изящной женской руки, держащей синий камень. Сапфир? Или что-то другое?

– Ему уже не помочь. Раны слишком серьезны, – вполголоса произнесла Лесная Фея.

– Отойдите, – повторила валькирия и присела к раненому. Осторожно отодвинула ткань изодранной куртки на груди, внимательно осмотрела раны.

Лицо Талли побелело, губы начали синеть. Кровь на коже частично высохла, из-за чего парень стал походить на мертвеца.

– Лютня… лютня… – еле слышно шептал он.

Айлин отодвинулась от умирающего и села на палубу. Внезапно на нее десятипудовым мешком обрушилась усталость. Слезы уже не текли, но лицо и волосы были мокрыми и липкими. А на руках застыли капли чужой крови.

Девочка подняла голову и только сейчас заметила, что бой с морскими гарпиями окончен. Матросы и дефены отбились от них. Отовсюду слышались стоны и ругань. На палубе валялись перья, обрывки одежды, стрелы и окровавленные мечи и топоры. Через фальшборт было перекинуто изувеченное тело матроса. У мачты лежало в луже крови еще одно. Коренастый моряк, прихрамывая на одну ногу, помогал другому, плечо и грудь которого выглядело немногим лучше, чем у Талли, подняться на ноги. Старик – тот самый Флэг, что некогда взял под опекунство лютниста, – барахтался на пузе в луже крови и кряхтел. Еще двое матросов тащили куда-то третьего – тело с безжизненно повисшими руками и ногами. Зигмунд Красноглазый, которому тоже изрядно досталось в бою – на лице кровавые подтеки, плащ изодран в клочья, – что-то громко говорил Булфадию, тот медленно кивал и задумчиво смотрел куда-то вдаль. Бен-Саллен довольно ухмылялся, тщательно вытирая меч о тряпку. Ибрагил и Морк куда-то пропали.

Зато на свет белый вылез Нондер. Некромант придирчиво осматривался, подбоченившись. В его зеленых глазах не было ни жалости, ни сопереживании, ни скорби. Только скучающий интерес. Он словно находился на распродаже ненужных вещей.

Талли закашлялся. Айлин обратила взор на парня и увидела, что валькирия водит посохом над грудью и животом лютниста, и раны того начинают медленно затягиваться. Синий камень исходил слабым голубоватым свечением. Благодатным и исцеляющим. Вывернутая наружу красная плоть, так похожая на изрубленные куски свиной туши, втягивалась внутрь. Кожа на лице стала понемногу румяниться. Зрелище ужасное, и в то же время радостное.

Девана тоже замерла над телом раненого. В глазах застыло изумление и затаившаяся в глубине боль.

Глаза парня приоткрылись, туманящая взор пелена растворилась. Он удивленно посмотрел на Немизию, попытался приподняться, но валькирия осторожно коснулась его плеча ладонью и покачала головой. Лютнист сопротивляться не стал. Он перевел озадаченный взгляд на девочку, потом на Девану и спросил:

– Что случилось?

Губы Айлин непроизвольно растянулись в улыбке, а в глазах снова закололо. Но слова не шли.

– Почему ты плачешь?

– Лежи спокойно и не разговаривай, – произнесла Валькирия. Посох она убрала, и камень в нем тут же перестал светиться. Немизия медленно провела ладонью над грудью и животом Талли, затем поднялась и сказала: – Раны затянулись, но со шрамами я ничего сделать не могу. Они останутся на всю жизнь. Но ведь это не страшно, правда? Вы, люди, даже считаете их украшением своего тела.

Лютнист скосил взгляд на грудь и скривился. Шрамы действительно остались и выглядели не лучшим образом. Зато парень избежал смерти.

– На нас напали… я вспомнил. Женщины-птицы. – В глазах Талли забрезжил испуг. Он снова приподнялся на локтях и стал вертеть головой: – О, боги! Мне все это не померещилось. На корабль и вправду напали.

– Это были морские гарпии. Они меньше сухопутных, но это не делает их менее опасными, – пояснила валькирия.

– Да, малец, – кивнула Девана, – и тебя только что вытащили из Низшего Мира.

Айлин вытерла слезы, шмыгнула носом и тихо произнесла:

– Я думала, ты умер. И так испугалась.

Талли задумчиво поглядел на девочку, нахмурил брови, будто сомневаясь в ее словах, потом перевел взгляд на Немизию.

– Почему я все помню очень смутно, как во сне?

– Так бывает после исцеления.

Парень снова опустил взгляд на шрамы, осторожно пощупал их.

– Приходи в себя, а мне нужно помочь остальным. – И валькирия ушла.

Девана помогла Талли встать. Как только музыкант поднялся на ноги, то снова вспомнил о своей лютне. Девочка отыскала ее и отдала молодому барду, и тот, бережно сжав музыкальный инструмент в руках, как нечто драгоценное, заковылял к нижней палубе.

Айлин долго смотрела ему вслед. Вроде бы все кончилось хорошо: Талли выжил. Но ей почему-то стало неимоверно грустно и снова захотелось плакать.

– Пойдем отсюда, милая, – позвала ее Лесная Фея, обняв за плечи. – Здесь нам больше делать нечего.

– Девять человек! Девять! Еще семеро ранено, и только одним богам известно, все ли доживут до вечера, – тряс руками Зигмунд перед лицом Булфадия.

Магистр морщился. Он понимал всю трагичность ситуации, но поделать ничего не мог. Однако на сердце противно скребли коши – он почему-то чувствовала за собой вину.

– Немизия уже двоих спасла. И продолжает исцелять раненых. Скоро они все оклемаются.

– Даже если эти семеро сегодня же вернутся к своим обязанностям, у меня все равно не хватает людей. Шторм забрал двоих, этот гребаный туман – еще девятерых. Почти половины команды нет, а до Околоса еще плыть и плыть.

– Я могу поговорить с пассажирами. Ибрагил раньше ходил на кораблях, да и Бен-Саллен не новичок в мореплавании. Думаю, они смогут помочь.

– Нет, этого недостаточно, – замотал головой капитан. – Нам придется дежурить в три смены. Да и ребята потребуют утроить жалование.

«Ах, вот в чем проблема! Ты переживаешь, что тебе достанется меньше денег», – пришло осознание к Булфадию.

Он выдержал небольшую паузу и произнес:

– По возвращении на Армир я доплачу.

Покрасневшее лицо Зигмунда сразу стало светлеть. Он нахмурился, будто ему неприятно было слышать подобное от старого приятеля, и более мягким голосом проговорил:

– Нет, Булфадий, тех денег, что ты мне заплатил, достаточно.

– Зигмунд, я все понимаю. Ты потерял людей, корабль поврежден. К тому же нет никаких гарантий, что все беды на этом закончились. Ты сам сказал, что до острова еще плыть и плыть. По пути может случиться всякое. Когда наша миссия будет завершена, ты получишь еще половину от того, что я уже заплатил.

Капитан тяжело вздохнул, словно испытывая тяжелую борьбу противоречий, и кивнул:

– Настаивать не буду, поступай, как знаешь.

Снизу раздался крик. А потом отборнейшая брань. Булфадий и Зигмунд перекинулись недоуменными взглядами и поспешили к лестнице, чтобы разглядеть, что творится внизу.

Матрос – магистр узнал в нем штурмана Геркила – тащил за шиворот лютниста, направляясь к фальшборту. Что он хотел с ним сделать – догадаться было не сложно.

– Я скормлю тебя акулам, гнида ты сухопутная!

– Я не знал! Я не знал! – кричал Талли, хватаясь за мускулистую руку моряка.

– Зато сейчас все узнаешь, падаль! Ты должен был сдохнуть еще тогда, в океане. Мы спасли тебя, а ты за это нам отплатил кровью, ублюдок.

– Я не знал! – В голосе парня пробивались истеричные нотки.

Геркил остановился, не дойдя до фальшборта нескольких шагов, развернулся, поднял лютниста в воздух – тот повис на его руке, как котенок. Моряк размахнулся и врезал кулаком парню в челюсть. Лютнист с уханьем упал на палубу, застонал. Штурман пнул его по ребрам. Тот крякнул и закашлялся, как чахоточный больной.

– Не надо! – прокряхтел он севшим голосом. Выставил руку вперед, упал на задницу и стал интенсивно дергать ногами, стараясь отползти от обидчика. Лютня все это время болталась у него за спиной.

– А ну дай сюда свою брынчалку! – Моряк сорвал музыкальный инструмент с плеча Талли.