Созвездие Силвана. Триады (СИ) - Черная Ева Л. "Черная Ева" - Страница 1

«Есть только два способа прожить жизнь.

Первый — будто чудес не существует.

Второй — будто кругом одни чудеса.»

Альберт Энштейн.

Вдоль стен, по обе стороны прохода, расположился длинный ряд мраморных колон. Они тянулись ввысь настолько высоко, что резная лепнина, украшавшая верх каждой из них, с трудом просматривалась. В храме было светло. Свет пробивался прямо сквозь стеклянный потолок, отражался от зеркального портала, обрамлявшего его по кругу снизу, и мягко освещал всё большое помещение. Для его вездесущей силы оставалось недоступным только одно место — альков, место таинства освящения брака и посвящения Божественной силе новорожденных детей.

— …муж, получивший благословение свыше, может поцеловать свою жену, — безликий, шелестящий голос храмовника отвлёк меня от рассматривания, возвращая к действительности.

С правой стороны послышался шорох, заставляя резко повернуть голову. Из густой тени на меня надвигалось чьё-то лицо. Расплывчатое, неузнаваемое… оно тянулось ко мне запечатлеть поцелуй.

И я закричала…

Тело будто встряхнуло, от чего сон слетел с меня в момент, и я села. Устало потерла лицо. Похоже, кричала я не только во сне, но и наяву. В горле першило. Мысли вяло проворачивались, словно в вязкой каше.

Сон. Это всего лишь сон.

Кошмары мне снились редко, даже несмотря на специфику моей нынешней работы, но если такое и случалось, то повторялся только один, с завидной регулярностью — замужество.

Не то чтобы я боялась самого этого действа, просто сторониться подобных изменений в моей жизни у меня были свои причины. Посидев еще пару минут, поняла — пора собираться на работу, больше не усну.

***

— Уорк, фиксируй, — пробормотала я, осматривая предстоящее поле деятельности.

— Уже, Гонзалес, — из-за спины послышался недовольный бас.

Не выспался. А еще не любит со мной работать. Считает, что мне в их организации не место. Правильно считает. Я тоже так думаю. Только вот никто не спрашивал о моих желаниях и предпочтениях.

— Не ворчи, — тихонько фыркнула, опрыскивая руки аэрозолем с клэйдамом — быстро приобретающим плотность средством, местным аналогом резиновых перчаток. Первый помощник полицейских и врачей… а также любого мало-мальски знающего преступника, — и я куплю тебе пончик.

Раздавшееся позади фырканье сообщило, что напарник сегодня в на удивление благостном настроении.

Всё. Шутки закончились, работаем.

— Труп мужчины, — присела рядом с лежащим на дорожном покрытии телом, — предположительно тридцати — тридцати пяти лет. Судя по стандартным идентификационным признакам, имеет примесь аудской и тэнквартской крови… — оглянулась назад, — коронер уже провёл первичный осмотр тела?

— Да, — напарник для убедительности даже кивнул.

— Отлично, — достала из поясной сумки и развернула рядом с телом стандартный клэкс — полотно из гибкого пластика со множеством трансформирующихся ячеек-карманов, — та-а-ак, что у нас тут? — приподняла, аккуратно придерживая, полу куртки тела и стала шарить по карманам, доставая всё, что попадалось под чуткие пальцы, — зажигалка электронная, серая, заряженная на три деления; безымянная карта пользователя общественным транспортом; один дени и десять деси мелкими монетами; портмоне иуаньской кожи черного цвета…

Опись найденных вещей заняла еще час (мусора в чужих карманах оказалось много), после чего я, наконец, смогла встать, со стоном растирая затекшие мышцы ног и разглядывая мертвеца. Зеленоватая кожа с характерным рисунком; на голове, у линии роста волос, с правой и левой стороны над висками — два небольших сформировавшихся рога; руки чуть длиннее нормы; пальцы украшали коричневого цвета, аккуратно подпиленные и отполированные когти, говорящие о том, что покойник при жизни не бедствовал и тяжкой работой не занимался…

— Что, думаешь, висяк? — Уорк подошёл ближе, а я, пожав плечами, кивнула головой в сторону трупа, давая знак коронеру и его помощнику забрать тело.

— Поживём — увидим, — вздохнула, — не нравится мне все это. Сам понимаешь, если ауды относятся к смерти своих соотечественников… мм… приемлемо, то тэнкварты, будь в погибшем хоть капля их крови… — еще раз вздохнула.

Осмотр места обнаружения тела длился до самой ночи. Все собранные образцы, имеющие или нет отношение к делу, но вызвавшие подозрение у меня и коллег, были тщательно и по всем правилам упакованы, оформлены и отправлены в хранилище нашего отдела.

Жрать хотелось неимоверно, но и идти в какую-нибудь забегаловку, даже с самой вкусной едой, не хотелось. Не в этот день, нет. Потому быстро попрощалась с Уорком и еще с парой сотрудников загрузилась в пришедший на мой вызов текскар и тронулась в сторону дома.

***

Оранжевое глубокое блюдо, ярко-зеленные листья салата, на тон темнее — пупырчатый огурец, желтый сладкий перец, тёмно-красные и оранжевые пара помидор, фиолетовый сладкий лук, много зелени, соль, оливковое масло… Я сегодня решила себя побаловать. Цвето-терапия в собственной кухне, когда во все окна видны только серые дождевые тучи — самое то для моего не слишком хорошего настроения. Глядишь, и яркие всполохи салата собственного приготовления помогут, облегчая болезненность воспоминаний.

Сегодня исполнилось четыре года, как я оказалась здесь. Почти что мой второй день рождения…

Меня зовут Розалия Агота Ута Гонзалес. Девушка двадцати трёх лет с испанскими, венгерскими и исландскими корнями. Это то, что было со мной с момента рождения… и до того момента, когда перенесли мое бессознательное тело туда, где я находилась сейчас.

Когда-то я думала, что самое страшное со мной уже случилось. Полукровка с взрывной помесью в венах, с розовыми очками на глазах, графоманка, тихо пописывающая свои фантастические романы, что называется «в стол»; учащаяся на втором курсе юрфака и имеющая практику работы с одним из самых известных юристов мира… Амбиции вперемежку со снобизмом били через край. Вполне симпатичная внешность их еще больше разжигала.

В той, моей другой жизни, это было мое первое, почти самостоятельное дело. Да, казавшееся на первый взгляд легким. Да, под пристальным негласным начальственным контролем, но вести и даже представлять в суде на предварительных слушаниях это дело поручили мне. И я была горда этим.

Кажущаяся простота оказалась обманчивой. Первые трудности начались буквально сразу. И чем глубже я закапывалась в этом деле, тем хуже становилось.

И уже лояльность шефа казалась не благодейством, а скорее, предательством. Дело, от которого он не мог отказаться из-за высокого положения семьи обвиняемого, и в то же время не мог взять себе прямо, не опасаясь за собственную жизнь… было сброшенного на плечи того, кого не жалко. Меня просто списали со счетов.

Естественно, мои излишние беспечность и доверчивость нужно было наказать. И наказали. Похитили практически прямо у дверей суда, затолкав ранним зимним вечером в машину.

Куда меня везут, я не знала — трудно что-то увидеть, лёжа на полу между передними и задними сидениями машины и, хватая ртом воздух, пытаться восстановить дыхание после сильного удара в живот. Зато знала, что со мной будут делать — сидящие в салоне автомобиля, мордовороты лично просветили в этом вопросе.

А еще прекрасно осознавала, что живой меня не выпустят, если уж соизволили не прятать лица.

Дальнейшее я помнила плохо — всё перекрывала боль и собственный крик, переходящий в бессмысленный вой.

Они хотели знать. Всё. Каждую мелочь — слова, жесты, выражение лица при ответе на вопросы… всё, что я видела за время общения со своим подопечным.

Когда теряла в очередной раз сознание, в душе молилась только об одном — умереть. Умереть, чтобы не сойти с ума. Чтобы не дожить до того момента, когда меня действительно сломают. Чтобы уйти за грань, не растеряв окончательно те крохи достоинства, что еще остались…