Дай лапу, друг медведь ! - Петухов Анатолий Васильевич - Страница 7
- Предыдущая
- 7/36
- Следующая
- Так он же в кустах сидел! Польцо узкое, вот он и проволок шубу-то поперек этого польца. Видать, еще днем все приготовил - шубу сеном набил и веревку по овсу протянул. А я поздно на лабаз пошел - где уж тут веревку в овсе заметить!.. Не знаю, с того случая или с чего другого, но больше Федька не камедил. И в парнях гулял смирно... Может, и Борька с годами поумнеет.
- А как же ноги? - снова недоверчиво спросил Валерка. - Ведь если шуба - ног-то нету!
Дед повернул к нему живое румяное лицо:
- В хорошем овсе, бывает, только одну медвежью хребтину и видать. А в сумерках так не скоро и разберешь, где голова, а где зад. Какие уж тут ноги!..
С разговорами не заметили, как пришли на Стрелиху.
День был пасмурный. С северо-востока дул свежий ветер, и по желтому полю ходили волны; тяжелые метелки овса раскачивались и шуршали; шумела листвой одинокая береза.
- Подите снимите лабаз, - сказал ребятам старик, - а я той порой место пригляжу, - и неторопливо пошел в правый угол поля.
Сбросить с берез доску да палку - минутное дело, и Валерке с Андрюшкой пришлось долго стоять в овсе, пока дед Макар что-то выглядывал да прикидывал. При этом он не только бродил по самому краю поля, но и заходил в лес, потом возвращался на опушку, думал о чем-то, теребя седую бороду, и снова бродил.
- Нам сказал, что место для лабаза издали выбирать надо, а сам все время по краю ходит! - недовольно проговорил Валерка.
Андрюшка скосил на него глаза.
- Ты тоже соображай! Время - еще одиннадцати нет, а запах на следу всего шесть часов держится. Говорил же он...
- А-а... - протянул Валерка, смутившись.
Андрюшка молчал: деду Макару он доверял полностью.
- Подите сюда, - позвал наконец старик, а когда ребята подошли, показал на густые елки: - Здесь делайте. Невысоко. Полторы сажени от земли. - А сам вытащил из-за пояса топор и стал рубить березку, что росла левее елок на опушке.
Елки были густые и суковатые, но приспособить на них доску оказалось не просто: сучья прогибались. На этот раз очень бы пригодилась веревочка, но ребята не прихватили ее. Выручил дед Макар. В кармане его фуфайки оказалась длинная льняная бечевка.
- Только вы не доску привязывайте, - подсказал старик, - а сучья, на которые она положена. Подтяните сучья кверху, а веревочку к стволине повыше привяжите - и сук не будет прогибаться, и доска не сползет. Лапки, которые сидеть да глядеть мешают, на сторону отогните. Не ломайте! повысил он голос, заметив, что Валерка и Андрюшка начали обламывать сучья. - Отогните подальше, и ладно...
Провозившись в елках добрых полчаса, ребята все-таки сделали лабаз, но он им не нравился: сидеть придется как в мешке - со всех сторон хвоя, и только спереди - неширокое окно, в которое виден кусок поля в четверть гектара, не больше.
- Ну, как там? - спросил старик, когда увидел, что ребята перестали возиться и уселись на доску, прижавшись друг к другу - лабаз оказался тесноват для двоих.
- Хорошо, - ответил Андрюшка. - Только видно мало.
- Как это - мало? - удивился старик.
Он забрел в овес, отошел влево метров на сорок, спросил:
- Меня видите?
- Видим!
Дед переместился вправо:
- А теперь?
В оконце, которое было на уровне глаз, Валерка и Андрюшка хорошо видели старика, но, переместись он еще метров на десять, хвоя елок скрыла бы его.
- Пока видим.
- Чего ж вам еще надо? Даже лишку! - удовлетворенно сказал дед. - А теперь вылазьте, и домой пора.
- А в какое время лучше садиться? - спросил Андрюшка.
- Экие вы несмышленые и нетерпеливые! - усмехнулся Макар. - Лабазы всегда загодя делать надо. К тому ж и ветер сегодня на лес. Пока ветер не переменится, нечего караулить.
- Может, он целую неделю не переменится! - разочарованно сказал Валерка.
- Неделю так неделю. Придется ждать. Ежели, конечно, медведя хочете увидеть. А теперь вот эту березку, которую я срубил, вон туда, подальше, унесите. Она вам поле загораживала...
Березка лежала в траве, а свежий пенек был аккуратно прикрыт нашлепкой из прошлогодних листьев и мха, и нигде ни единой щепочки!.. Да, старик знал, что и как делать, и Андрюшка вдруг почувствовал, что, если во всем следовать советам бывалого охотника, медведя удастся увидеть, непременно удастся. Он молча поднял березку и понес краем поля туда, куда велел дед Макар.
8
Телефонный звонок был необычный - долгий и требовательный. Клавдия Михайловна, оказавшаяся возле аппарата - она шла из кухни с чайником, сняла трубку, поднесла ее к уху и тотчас взглянула на мужа.
- Тебя, - коротко сказала она. - Город...
Валерка насторожился: кто может звонить из города? Только охотники! И он напрягся, чтобы понять все, о чем будет вестись разговор. Валентин Игнатьевич, отвечая, видимо, на вопросы, сказал, что овес косить будут еще не скоро, что местных охотников нет, что места в доме хватит; потом помолчал, слушая, что говорили на том конце провода, сказал "до свидания" и положил трубку.
- Ну, чего, приедут? - нетерпеливо спросил Валерка.
- Приедут, - кивнул отец. - Трое. В среду или в четверг.
Валерка облегченно вздохнул:
- А я уж думал, завтра!..
- Хоть и не завтра, но вы с Андреем свой лабаз снимите. И на Стрелиху ходить не надо.
- Так мы и медведя еще не видели!
- Не видели живого - увидите мертвого.
- Ну, это неинтересно!.. Мы всё там переделали, старались, и дедушка Макар нам помогал... - Валерка был искренне огорчен.
- Ну хорошо, - уступил просьбам сына Валентин Игнатьевич. - Завтра последний раз.
...Но ни завтра, ни послезавтра идти на Стрелиху не пришлось: двое суток лил дождь.
Дождь перестал лишь к полудню во вторник. Низкие серые тучи как-то незаметно поредели, стали расползаться, и меж ними показалось синее небо.
Валерка и Андрюшка колебались, как же им быть: Валентин Игнатьевич разрешил последний раз сходить на Стрелиху в воскресенье, а теперь вторник. Но разве они виноваты, что погода помешала и того, последнего раза не было? Значит, на Стрелиху идти все-таки можно. Но на всякий случай, чтобы не попасться на глаза бригадиру, ребята решили обойти деревню стороной. Сделав порядочный крюк, они пробрались на Стрелиху и, не мешкая, заняли свой лабаз. Доска была мокрая, сверху, с еловых лап, падали тяжелые капли росы, но с этими неудобствами приходилось мириться: ребята понимали, что это последний вечер, последняя надежда увидеть живого медведя.
Легкий ветер, стихший в послеобеденную пору, не успел обсушить намокшие метелки овса, и над полем невесомо курился парок. Ни голоса птиц, ни писка мышей, ни шороха листвы - ничего, кроме дробной капели.
Предыдущие вечера, проведенные на лабазе, тоже были тихими. Но тишина тех вечеров была совсем иная - какая-то чуткая, от нее звенело в ушах; в той тишине малейший звук разносился широко, как бы умножая силу своего звучания. Теперь же тишина была мягкой, будто земля и лес обложились невидимым глазу слоем ваты, в котором увязали и умирали все звуки. В этой тишине можно было крутить головой, осторожно переставлять на палке затекающие ноги, можно было даже разговаривать шепотом и быть уверенным, что ничто - ни шорох одежды, ни легкий скрип резиновых сапог, ни шепот - не достигнет земли. Но и понимая это, ребята сидели не шелохнувшись, ни о чем не разговаривали и только смотрели на желтый кусок поля и ждали...
Чуть-чуть начало смеркаться, когда слева явственно зашуршал овес. Ребята повернули головы, но хвоя елок скрывала край поля. А шорох все нарастал, приближался, будто кто тащил по овсу ветку. И хотя ребята напряженно ожидали, что вот-вот кто-то покажется на поле, медведь появился внезапно. Головастый, толстый и до смешного короткий, он был совершенно не страшный! Ворочая головой, медведь быстро шел по овсу, будто намеревался пересечь поле.
- Это медвежонок!.. - одними губами прошептал Андрюшка.
- Предыдущая
- 7/36
- Следующая
