Принцесса из замка дракона (СИ) - Талан Ольга - Страница 52

Я посмотрела на феникса. Он ведь даже младше меня. У него ещё меньше опыта и знаний. Не похоже чтоб он хорошо владел мечом. И большого дракона у него тоже нет. Но он не обливается слезами сидя на полу!

Я поднялась, поправляя одежду:

— Через сколько мой жених придёт в сознание?

Ответил мне бессердечный Урдас:

— Если крови было достаточно, не более получаса.

— Мы подождём. Пусть унесут раненых. Но если кто иной попытается войти сюда я их спалю. Вы пытались его убить!

Илла:

Это во время битвы, когда на твоих когтях кровь и вокруг сверкают мечи, время мчится, словно лошадь в галопе. Когда же тебе необходимо ждать, оно ползёт ленивой улиткой, давая возможность всем сомнениям в твоей голове, всем страшным мыслям прийти и встать перед тобой в полный рост.

На меня смотрели осуждающе. Все! Феникс. Ну, тут даже слышать не надо, он уверен, что девице не следует кидаться в битву, ходить в штанах и вообще удаляться от замка мужа или папеньки на расстояние более часа медленного шага породистой остроногой лошадки. Брат Урдас. Ну как же, весь этот этикет, о котором он мне твердил почти неделю. Правила. Традиции. Девица должна быть скромна и послушна. Девице следует покорно ждать и доверить судьбу свою победителю. Страдания девицы должны быть восприняты ею со смирением, ибо они на благо её рода и королевства. Даже старый монах, что перевязывал раны косил на меня не добрый взгляд. Ну конечно это ведь я такая злобная на несчастных дядек напала, а они ничего плохого не делали и в моего любимого ни с того ни с сего не стреляли. И чревоходец, думаю. Я не видела его лица, но уверена он тоже осуждает… И уже не важно за что!

В жизни женщины так много предопределено. Так много правильного и неправильного. И в этом правильном пути так мало можно изменить самой. Почти ничего!

Интересно как жили мои прародительницы? Те, что на мозаике рядом с владетелями в военных платьях? Они тоже ловили эти вечно осуждающие взгляды? Тоже сомневались? Или они умели эти взгляды не замечать? Последнее время я всё чаще и чаще ловлю себя на том, что учусь не замечать их. Понемногу. По капле! Учусь смотреть в те глаза, которые меня не осуждают. Глаза, в которых восхищение и уважение. Глаза моего любимого…

Я взяла его за руку. Сколько крови! Нескончаемое количество крови, для того чтоб просто жить своей жизнью…

Вообще я не слабая. Уверенна! Я могу пройти через злые взгляды. Смотреть на кровь и смерть. Преодолевать лишения… Я могу почти всё, если рядом со мной будет человек, в чьих глазах не будет осуждения. В чьих глазах будет то же стремление, та же музыка… А ещё я должна верить этим глазам. Верить что, что бы не случилось, они не променяют меня ни на власть, ни на титул, ни на все богатства мира. Да! Глаза самого благородного из рыцарей… моего! Не знаю слышит ли он меня…

— Знаете, я ведь послушалась вашего совета, мой рыцарь, и подружилась с моим драконом. Если смотреть изнутри она ни такая и страшная. И она всё время, в любую минуту думает лишь о том, как защитить меня — Я говорила тихо, ежеминутно вытирая слёзы. Оно само так получалось. Но ведь не это главное. — И знаете, она научила меня одной вещи. Счастье других это конечно важно, но оно не должно отнимать наше собственное счастье. Кто защитит наше собственное счастье, если вся наша жизнь будет «как должно»? Да и никто не знает по-настоящему наверняка какой путь ведёт к счастью. Какой из них истинный. Менестрель сказывает одну историю, монахи другую… Это наверное слишком себялюбиво для леди… Но я ведь не отнимаю чужого счастья, просто и своё не отдам. Слышите, не отдам! Вас! Может я, конечно, не достаточно смиренна для леди, но мы с моим зверем мыслим… ну она так мыслит, но я тоже с ней согласна! Нам думается, что не защитить своё собственное счастье это предательство! Самое подлое в жизни предательство. Ведь предаёшь ты при этом самого что ни на есть близкого и родного человека — себя. Так что если придётся, мы с моим зверем расколупаем эту вашу башню, и всю эту обитель до последнего кирпичика… аккуратно. И украдём вас отсюда. Уверенна, в этом мире полно мест, где требуется благородный рыцарь, тысячи страдальцев ждут, когда вы их спасёте, а вы тут прохлаждаетесь!

Слёзы уже текли безостановочно. Застилая глаза и съедая фразы.

— Леди, конечно, не следует так говорить, но я люблю вас. В нашем мире гнусных мыслей и деяний, где каждый норовит втоптать ближнего и урвать себе его блага, вы словно единственный лучик света. Самый настоящий. Самый надёжный. Самый правильный. И самый мудрый.

Ладонь в моих руках была уже абсолютно здоровой и даже не синюшной. Возможно бледной, но человеческим глазом такого в полутьме не увидишь

— Я не знаю, чем бессердечный брат Урдас угрожал вам. Хотя абсолютно уверенна, что он нашёл самое болезненное, самое чувствительное ваше место. Скорее всего благородство. Вы очень благородны. Наверное, многие спешат этим воспользоваться. Но вы ведь и очень умны. Обмануть вас, поймать в сети заблуждений деяние не простое само по себе. Вы видите дальше многих, слышите больше, слагаете во едино увиденное с услышанным и узнаёте то, что для всех прочих тайна. Просыпайтесь мой рыцарь. Я могу сжечь всех этих людей, безжалостно играющих судьбами прочих, но вряд ли такой грубый ход сделает нашу жизнь светлее. Потому просыпайтесь и найдите нам иной выход.

Напротив меня тяжело перешагнула драконья лапа. Мой монстр. Она опять появилась. Пока мои глаза заняты слезами она следила за монахами и за фениксом в нетерпеливом ожидании прохаживающимся туда сюда по темнице.

— Вы же не станете никого слушать?! Не останетесь добровольно в этом аду? В собственном личном аду? Герцог Матчас говорит, что на западе в приграничье дела совсем плохи. Там во времена слабости барьера проникло много нелюдья и сил бороться с ними уже почти нет. Он даже готов жениться на любой леди лишь бы дядя признал его взрослым и позволил отправиться на войну. Давайте поедем туда. Будет даже спокойней, если дракон станет убивать настоящих врагов, а не случайных глупцов. Ну, или… куда вы хотите? Просыпайтесь мой рыцарь, в мире столько страждущих кого ещё можно спасти!

Послышался шум.

— Как ты смеешь, смерд, поднимать на меня руку!

Вредный феникс тыкал мечом в старого монаха. Монах на меч смотрел презрительно, но вокруг тела мальчишки как кокон вдобавок дыбились огненные крылья. В какой-то момент он распахнул их и монах вскрикнул. Ладонь Вазгара в моих руках пошевелилась и обняла мою.

- Это ваша броня, герцог? Вы способны удерживать её во время сражения?

На голос моего рыцаря обернулись все. Феникс встрепенулся и сложил свои крылья в ничто.

— Это часть моего благословения!

Но тут же послышался тихий голос безжалостного Урдаса:

— Он сможет удерживать её по желанию и более одного боя, но после совершеннолетия и если сумеет сохранить рассудок. Пока же как всё в юности непредсказуемо и кратковременно.

Герцог фыркнул и быстрым шагом приблизился к нам:

— Поднимайтесь сэр. Нам давно пора уходить. За проломом пара десятков монахов, но если вы велите ящерице их сжечь, мы на свободе.

Два десятка монахов? Два десятка может быть не плохих людей…

Вазгар:

Я приходил в сознание медленно, постепенно. Раньше так не было. Хотя, раньше никто не держал меня за руку и не молил проснуться:

— Я ведь не отнимаю чужого счастья, просто и своё не отдам. Слышите, не отдам! Вас!

Я ловил ей слова и бился в сомнениях. Я хотел поехать с ней, куда угодно быть рядом. Всей душой! Я был бы рад признать её своей женщиной и женой и дать всё что смогу. Но не становлюсь ли я сам при этом трусливым рыцарем Вазгаром покидающим войну своих предков? Чем я лучше? Тот мальчишка сбежал с битвы, на которой бились его деды и прадеды. Он просто хотел жить. А я… Я не хотел быть пленником? Не малодушие ли это отказываться от мучительного, но обоснованно нужного пути, который передал мне отец, пути принца Ранамира… Не трусость ли это?! Трус или мученик?