Всё, что любовью названо людьми - Фальк Макс - Страница 21

— Истязать? — с ужасом переспросил Кроули.

И сам нетерпеливо посмотрел наверх. Нет, Азирафель должен был быть прав, ангелы же не бросают своих. За ним должны были отправить кого-нибудь!

— Они наверняка сейчас собирают силы, — уверенно сказал Азирафель. — Никуда не уходите, они вот-вот придут.

— Поскорее бы, — отозвался Хастур и с наслаждением раздавил паука, с которым игрался, отрывая ему лапы. Кроули сморщился и отвернулся.

Прошёл ещё час. Не было ни звона, ни света, ни белых перьев. Время шло, а воинство на выручку не приходило. Кроули начал терять надежду, что что-то случится.

— Если никто не приходит — может, он не такой уж и ценный ангел? — вполголоса спросил он у Хастура. — Мы только зря потратили время. Я бы мог заниматься чем-нибудь полезным. Может, ну его?..

— Нет, — злорадно отозвался Хастур. — Мы будем его истязать!

Хастур, как и любой демон (за исключением Кроули) был созданием злобным и ограниченным. Он всё ненавидел, всё презирал и веселье видел только в том, чтобы сеять раздоры, убивать, мучать и наслаждаться чужими страданиями. Хастур был князем, а у Кроули не было ни титула, ни особенной власти — только нечеловеческое обаяние, которое он использовал, чтобы расположить к себе князей Ада, и сверхъестественная болтливость, с которой он умел располагать к себе. На Хастура, к сожалению, ничто из этого не действовало. Он не был ни хитёр, ни умён — но он был могущественен.

Кроули похолодел от мысли, что Хастур может сделать с Азирафелем. Убить?.. Разрушить его человеческое тело, разрушать его так долго, как это будет возможно, не позволяя жизни прерваться, подвергнуть его немыслимым мучениям, пыткам, боли. И наслаждаться этим так долго, как только получится.

Кроули лихорадочно искал выход. Как можно было устроить Азирафелю побег, если Хастур не спускал с него глаз?

И как можно было устроить Азирафелю побег, если Азирафель был убеждён, что Кроули участвовал в его пленении? Ну, допустим, он и правда участвовал — но он был вынужден. Если бы Хастур заподозрил, что Кроули действует против интересов Преисподней — Кроули занял бы место рядом с Азирафелем, и Хастур бы развлекался, пытая их по очереди на глазах друг у друга. Так что надо было сохранять секретность, надо было таиться, ждать — и думать, что делать.

Кроули не хотел, чтобы кто-то причинил Азирафелю вред. Они сдружились за время, проведённое на земле, особенно за последнюю тысячу лет. Они прониклись друг к другу симпатией, они делили еду и вино, и разговаривали о разных пустяках — и им обоим здесь нравилось. Жить среди людей было здорово, жить среди людей было интересно. Люди придумывали разные штуки, они развивались, они жили и умирали, и хотя Кроули старался не привязываться к ним, зная об их смертности, он всё же иногда выделял среди них одного-двух, с которыми можно было перекинуться словом.

Азирафель был важной частью этого мира. Их противостояние было важной частью этого мира. Они привыкли к нему. Они сочиняли о нём общие легенды и писали отчёты своим сторонам (иногда буквально за одним столом), а потом шли заниматься чем-то более интересным, чем война. Играли в кости или в шахматы, пробовали новую еду, пили вино, бродили по миру из края в край, используя свободное время. Это было здорово, это было приятно — смеяться вместе, петь глупые человеческие песни…

Кроули резко остановился. Песни. Да. Что-то пришло ему в голову, мелькнуло и исчезло.

Хастур редко появлялся на Земле, он практически ничего не знал о том, как здесь устроена жизнь. И этим можно — нет, нужно! — было воспользоваться. Нужно было дать понять Азирафелю, что Кроули не собирается причинять ему вред, а совершенно наоборот. Чтобы тот понял и подыграл.

Но как?

Хастур, с хрустом размяв костяшки, запустил руку глубоко в карман своей одежды и начал доставать оттуда инструменты — крючья, молотки, иглы, щипцы и ножи.

— Что, ты собираешься применить к нему это? — в панике спросил Кроули.

Хастур обернулся к нему с ножом в руках, взвесил его на ладони.

— Да, маловат, — согласился он и превратил нож в зазубренную пилу.

— Нет, нет, это… это всё устарело! — воскликнул Кроули. — У меня есть идея получше… похуже, намного хуже!

— Какая? — недовольно спросил Хастур.

Кроули огляделся, надеясь, что сейчас его осенит. Но рядом не было ни одного предмета, который мог бы сойти за замену пиле или крюку. Комната была пуста, на полу валялась солома, только возле окна висела пустая масляная лампа, поникнув носиком.

— Огонь! — сказал Кроули. — Огонь от… свечи! Из осквернённой церкви. Для ангела это страшная пытка, — доверительно сказал он. — Это новый подход. Изобретение. Он же ангел! Он святой. Нечто осквернённое должно причинять ему невыразимые муки. Они даже не сравнятся с физической болью, это поистине чудовищно. Я видел, как один ангел — другой ангел — просто умолял пощадить его, когда только увидел, что ему приготовили.

— Осквернённая свеча? — неуверенно повторил Хастур. — И у тебя есть такая?

— Есть одна, — сказал Кроули, чувствуя, что Хастур колеблется. — Я достал её в одном месте, её трудно сделать — сначала нужно взять восковую свечу из старой церкви, осторожно расплавить, смешать с ногтями праведника, кровью младенца и пеплом лисицы, потом скатать из этого свечу, плюнуть на неё, сунуть в жопу осла и дать ему совокупиться с девственницей, и тогда — тогда получится страшное оружие против ангелов, — сказал Кроули, с величайшей осторожностью извлекая из кармана только что возникшую там свечу из чёрного воска. Он держал её, обернув руку подолом, всем видом показывая, как боится, что она его обожжёт.

— Князь Хастур, эта честь должна принадлежать…

— Сам иди к нему, — Хастур качнулся назад, когда Кроули поднёс к нему свечу.

— Нет, нет, это слишком большая честь для меня, — торопливо отказался Кроули, держа свечу на вытянутой руке и кривя лицо, будто от боязливого отвращения.

— Это приказ! — бросил Хастур, отступая назад.

Кроули, вздохнув, покорился. Хастур, как и любой демон, предпочитал загребать жар чужими руками, избегая контакта со всем, что могло ему навредить. На что Кроули и рассчитывал.

Он зашёл в пентаграмму. Азирафель, высоко подняв голову, смотрел на него с тревогой.

— Этот предмет, — театрально начал Кроули, — причинит тебе невыразимые муки.

— О, перестань, — высокомерно сказал ангел.

— Муки, которые Кастор претерпевал от Поллукса, покажутся детской игрой по сравнению с тем, что я причиню тебе.

— Что? — возмущённо переспросил Азирафель. — Ты бредишь! Кастор и Поллукс были братьями!..

— Да! Братьями!.. Братьями, которые ненавидели друг друга всю жизнь, — со значением продолжил Кроули, — чья ненависть вошла в легенды!

Азирафель смотрел на него, явно не вполне понимая, что происходит.

— Или же сравню твою участь с участью Ясона, попавшего в плен к коварной Гипсипилле и целый год не покидавшего ложе пыток!

Азирафель высоко поднял брови. Кроули нетерпеливо вздохнул — он не понимал, как ещё дать понять Азирафелю, что тот должен ему подыграть.

— Даже Ахилл и Патрокл, истязавшие друг друга под стенами Трои, не сравнятся со мной в моей ненависти к тебе!

— Что ты делаешь? — нетерпеливо спросил Хастур. Кроули обернулся.

— Я запугиваю его! — пояснил он. — Моральное унижение противника усиляет физическое страдание, которое ему предстоит.

— О! — наконец воскликнул Азирафель, по-новому глядя на Кроули. — Так ты хочешь сказать… ты явился сюда, чтобы…

— Чтобы принести тебе страдание! — перебил Кроули, опасаясь, как бы Азирафель не выдал их обоих по неосторожности. — Невыразимое, — торжественным голосом, с огромной многозначительностью сказал Кроули.

— Невыразимое, — с пониманием повторил Азирафель, глядя на него с беспокойством.

— Всех твоих сил не хватит, чтобы сдержать крики отчаяния.

— О, вот как, — сказал Азирафель.

— Устрашись же! — Кроули выбросил руку со свечой вперёд.