Паучий случай (СИ) - Юраш Кристина - Страница 39

Может, когда-нибудь, я буду рассказывать об этом и улыбаться. Расскажу, что за простой няней ухаживал сам король. Получилась бы отличная, романтическая сказка. Сказка, у которой не может быть хорошего конца.

Я вышла из ванны, кутаясь в полотенце.

Скрипнув дверью, я обнаружила спящего в кресле туземца. Над которым работал хитрый татуировщик.

У папы из носа текла зеленая, нарисованная сопля. Под глазом у папы был малиновый синяк. Молния, как у «Гарри Поттера» во весь лоб, напоминала, что кто-то у нас избранный.

Белоснежные манжеты стали радужными. Такой черной улыбкой до ушей папа может смело отпугивать Джокера.

Накрашенный фиолетовый ноготь на правой руке смотрелся изысканно и утонченно. Судя по масштабам «напапной» живописи, папа потерял бдительность еще минут десять назад.

— Ваше величество! — громко постучались в двери. — Вы не могли бы выйти? Прибыли первые гости. Они лично хотят засвидетельствовать вам свое почтение!

Глаза короля медленно открылись. Он перевел их на двери, намекая, что может не только выйти. Но и войти в тех, кто потревожил его «чуткий» сон.

— Эм… — помялась я, пока мне сгружали ребенка. — А у вас…

— Потом. Я вернусь, потом поговорим, — послышался голос.

Ну, потом, так потом! Я же из лучших побуждений. И из соображений государственной безопасности.

— Папа просто у нас непривычный. Ничего, однажды он привыкнет. Будет опытным папой, — улыбалась я.

Если в комнате встречаются дети и фломастеры, проснуться вождем племени «Зоркий красный глаз» очень просто. Нужно прикинуться Лениным в Мавзолее, потерять бдительность, ослабить воспитательную хватку. Салон красоты «Палка-палка-огуречик» работает круглосуточно. Без перерывов и выходных.

Юный математик уже выяснил. В рот одновременно входят три слюнявых фломастера. Четвертый не помещается. Но если тренироваться, то вполне возможно.

Малыш открывал для себя новые возможности. Я специально ставила его в ситуации, где человеком быть намного удобней.

— Леденец на палочке! — осенило меня. Я бросилась в коридор, тормознула служанку с бельем.

— У вас леденцы есть? — спросила я, глядя в серые перепуганные глаза.

— Так ведь до зимы еще далеко. Леденцов нет, — прошелестела она.

Я смотрела на симпатичную олениху из упряжки Санты. У них что? Зимой конфеты подвозят? Или как?

— Конфеты на палочке, — пыталась объяснить я.

— Зачем на палочке? И что такое конфеты? — спросила девушка. По глазам вижу, что день у нее был хороший. Ровно до того момента, пока из комнаты не выскочила я.

— А можете принести сахар, железную ложку и несколько деревянных палочек? — спросила я, показывая ей фломастер. — Вот таких!

— Х-х-хорошо, — согласилась девушка. Она посмотрела на меня как-то странно. И опасливо, по стеночке обошла мне. В ее взгляде читалось: «Сегодня я прошу леденцы летом, потом сахар и палочки, а завтра на людей бросаться начну!».

— Где наш вождь Большой Выпендреж? — улыбнулась я, покачивая малыша на руках.

Я внимательно посмотрела на полный рот фломастеров. Так, а где еще один?

Няня должна хорошо знать математику. Без математики няне ну никак. В рот ребенка вошло три фломастера. А вышло два. Кто сейчас с криками: «Караул! Спасите! Помогите!» будет набирать скорую помощь?

Фу-фу-фу! Вот он лежит на полу. Упал просто…

И тут по спине моей пробежал холодный пот. Без маленького колпачка!

А вот теперь пора кричать «Караул!».

Я знала две вещи. Колпачок должен быть зеленым! Зеленый — наш любимый цвет!

На всякий случай я попыталась проверить содержимое «за щекой». Но хомяк оказался не таким уж и хомяком.

Вытерев об полотенце слюнявый палец, я открыла двери служанке.

Она принесла мешок сахара и палочки.

— И растительное масло, — выдохнула я, глядя на перепачканного любителя фломастеров.

Служанка побежала по коридору.

— Ну что, Гагарин, — усмехнулась я. — Будем доставать! Зато мама сделает вкусняшку! Да?

Растительное масло было влито в наследника. Я сидела возле камина и делала леденцы. С формочками была беда, но я старалась.

Первая проба была снята. И теперь у меня требовали продолжения.

В комнату вошел вождь племени. Неужели никто из слуг не сказал ему? Ах, я забыла, тут у нас тирания вовсю цветет и колоситься!

— Они как бы настроены очень положительно, — произнес отец. — Улыбались. Это хорошо. В случае чего пришлось бы убить весь зал. А это, скажем так, не лучший выход.

— Да-да, — согласилась я, сидя на корточках возле камина.

— Не понимаю, почему ты так смотришь? — прищурились красивые глаза «Папы, который выжил». Нет, ну молния на лбу смотрится вообще здорово!

Он недоверчиво подошел к зеркалу. И застыл.

— Это что? Он сделал? — обалдел Риордан.

— Я честно пыталась предупредить, ваше величество, — ответила я, нагревая сахар на ложке.

В ванной слышался звук воды. Рядом со мной и вызревал для будущего полета будущий космонавт. У нас сегодня внеплановые учения.

— Я все отмыл? — послышался голос надо мной. Сахар пузырился и закипал.

— Да, — согласилась я, сосредоточенно водя ложкой над пламенем. — Ай, горячо!

— Что ты делаешь? — красивые брови нахмурились.

— А вот что! — усмехнулась я, беря в руки готовый образец и засовывая папе в рот. — Спасаю вашу королевскую репутацию!

Вокруг меня скакало маленькое «А мне?».

— Тебе — самый большой, — пообещала я, высунув язык от усердия. — Дорогой папа…

Начала я сладенько. Он еще не чувствовал подвоха. Но маленький опыт подсказывал, что он есть!

— У меня для вас партийное задание, — улыбнулась я нежнейшей улыбкой. — В уголке стоит горшок.

— Так, — послышался голос. Я отворачивалась, как могла, чтобы не смотреть ему в глаза.

— Как только юный принц становится задумчивым. Как только у вас возникло подозрение о том, что принц думает о государстве больше, чем вы, — продолжала я. — Высаживаете его на горшок.

— Так, — голос изменился. Что-то мне подсказывало, что у папы сейчас появятся неотложные государственные дела. Вот прямо возьмут и появятся.

— Это еще не все, — сразу предупредила я чужую нервную систему. — Потом берете палочку… Вот эту…

— Та-а-ак, — послышалось слишком близко.

— И… — держала я интригу. — Ковыряете государственные дела сына. В поисках чего-то красненького. Колпачка от фломастера. Мы его только что проглотили. Теперь ждем с вещами на выход.

Мне показалось, что папу придется откачивать. Папа был бледен. И признаков согласия не подавал.

За окном вечерело. Папа смотрел на сына с укором: «Сколько можно какать?». За щекой у сына был маленький леденец. Эдакое вознаграждение за то, что почти весь день удалось продержать человеческое обличье.

— Это ничем не отличается от вашей работы, — вежливо и кротко сообщила я. И посмотрела на горшок с вертикальной палочкой.

Либо из папы археолог так себе. Либо колпачок оказался крепким орешком.

— Это всегда так? С ребенком? — спросил Риордан. — Каждый день?

— Нет, бывают дни, когда этого нет. Когда малыш болеет. Так что лучше, чтобы все это было, — улыбнулась я языкам пламени.

— Может еще няню нанять? Или две? — послышался голос за спиной. Горшочек прозвенел.

— Я сейчас кого-то посажу на веник и вынесу в ближайший лес. Там посажу на травинку, развернусь и уйду, — строго произнесла я. — И этим кто-то будет его величество. Я не доверяю вашим слугам. Это раз. У меня есть подозрение, что предыдущие няни плохо обращались с ребенком! Это два. И травмировать ребенка лишний раз я не позволю. Это три!

Периодически к нам бегали со словами: «Приехали такие-то такие!». В этот момент папа отставлял горшок. Делал вид, что он и горшок просто случайно оказались на одном квадратом метре. И никакого отношения друг к другу не имеют!

Мне было откровенно чхать, кого к нам занесло. Меня беспокоило вовсе не это. Я берегла огромный леденец для торжественного вечера. И смотрела, как на него облизывается юный сладкоежка.