Паучий случай (СИ) - Юраш Кристина - Страница 19

Я попыталась отловить поставщика удобрений. Но он был глубоко обижен на меня, всхлипывал, грозно тряс слюнкой. Поэтому побежал вверх по стене и спрятался на потолке.

Хитрый паукан уже знал, что няня не умеет бегать по потолку.

— Слезай! — потребовала я, пытаясь дотянуться до него кончиками пальцев. — Понимаю, что зубки режутся, но…

Хорошо, что в этот момент, я опустила голову. Паукан, конечно, отказался слезать. И чтобы я не скучала и не забывала его, решил сделать мне подарок. На голову.

Я мыла голову в ледяной воде и поглядывала в открытую дверь. Паукан понял, что опасность сейчас сплевывает воду. И можно смело десантироваться в колыбель.

Он шлепнулся оладушком и застыл. Видимо, он задумался о чем-то мудром, добром и вечном. И окончательно потерял «бздительность». Я ловко схватила его и потащила в сторону ванны.

Сначала я узнала, что я «Ипусий слусяй!», потом мне в нос уперлись сразу три лапы. Мне показалось, что скоро я стану похожей на мопса.

Наследник вырывался, кричал, пытался укусить меня за руку. Он даже несколько раз выскальзывал на пол. Всем видом он намекал, что он не из тех, кто убегает. А их тех, кого не догоняют. Даже очень резвые няни.

Я проверяла. Водичка была теплой. Я медленно опускала принца в воду. В мою руку вцепились ни на жизнь, а на смерть. Словно перед этим мы читали про горькую судьбу Муму.

Паукан ловко лез вверх по моему плечу. Он визжал, как потерпевший. Словно там не теплая водичка, а раскаленная лава.

Конец Света показался из-за угла, но не весь. Только конец.

Я пыталась объяснить на примере Мойдодыра, что умываться — это хорошо. Мне пытались объяснить на примере, Муму, что не всегда!

Мне удалось изловить основного поставщика какашек и соплей. На меня смотрели, как на экзекутора. Глаза паукана стали пронзительными.

Он дрожал всем пушистым тельцем: «Может, не надо?». И заглядывал в мою черствую душу: «Ну позязя!». Мне показалось, что на меня смотрят одновременно все утопленные котята.

Откуда-то у принца была уверенность, что я хочу его утопить. Попа уже погрузилась в воду. Следом отправились сведенные судорогой ужаса лапы. На меня смотрели глазами Ди Каприо. Где-то на горизонте должен появиться силуэт тонущего «Титаника».

Через минуту мы радостно плескались.

Я посчитала убытки. Еще одно разорванное платье. Вырванная прядь волос. Расцарапанные руки. Одна половина нервных клеток оплакивала вторую.

Когда пришла пора выныривать, паукан решил, что он — больше не сухопутный. А самый водоплавающий паук на свете. Няня с полотенцем в руках стала казаться врагом народа.

Я чувствовала себя рыбаком. Закинув удочки в виде: «А я видела в комнате муху!», я терпеливо ждала. Сначала я была просто рыбаком. А потом превратилась в браконьера!

Моя добыча сидела в полотенце. Я бросилась к шкафу. В шкафу лежали теплые чулки и мое нижнее белье.

— Так, еще ножку! — требовала я, сооружая подгузник из говна и палок. — Если у тебя было две ноги, то мы бы уже закончили!

Шесть ног было укомплектовано в женские кружевные трусы. В трусах лежал свернутый теплый чулок. Он согревал мою совесть.

Паучий пушок выбивался сквозь белое кружево. Маленький нарядный Золушок в таких трусах может смело ехать на бал. Или рассказывать стишки с табуретки.

Я долго примерялась к подушкам. А потом шлепнулась лицом вниз. Будете казнить — не будите! Вместо сна в мое тело вселилась мучительная бодрость. Я требовала, чтобы она выселилась! И дала поспать.

Так всегда бывает. Особенно, когда нужно срочно уснуть. И спать предстоит недолго. Вместо желанного «хыр-хыр» тебя начинают посещать странные мысли. А что было бы, если бы земля была плоской? Почему вылезают спицы из бюстгальтера? И для чего у трусов кармашек?

Эти и другие вопросы звучат в рамках викторины «Хрен уснешь!». И требуют срочного ответа.

Наконец-то я провалилась в сон. Проснулась я от того, что меня кто-то дергает за волосы. Рядом раздается вкусное чавканье.

Я решила не пугать правый глаз, поэтому открыла левый. На подушке сидел паукан. Белые кружевные трусы у него были на голове. Он напоминал развратную монашку. Которая с меланхолией Буренки жует мои волосы.

Открыв глаза окончательно, я увидела масштабы разрушений. Ножка кровати, спинка кровати, бортик колыбели — все было изгрызано. Так чувство, словно паукан в душе был термитом.

Я сунула ноги в туфли. Если правая была съедена до половины. От левой остался фрагмент подошвы и бантик.

На моем последнем платье красовалась дырища. Мне улыбнулись. Во рту у паукана был один единственный зуб.

На мгновенье я представила, что будет, если зуба окажется два. Или три. Нигде нет пророчества про конец света? Что-то вроде: «И проклюнется у него еще один зуб… И наступит конец времен!». Нужно спросить у мага.

Немного парикмахер, слегка дизайнер сидел и грыз спинку кровати.

Я открыла двери в коридор. И стала выжидать служанку. Затаившись, как паук на охоте, я терпеливо ждала, когда мимо меня кто-нибудь проскочит. И я затащу его в паутину своих проблем.

Мимо меня чинно шла служанка. Она была заловлена мной и прижата к стене.

— Нитки, иголку и горшок! — требовала я. Из комнаты раздавался аппетитный хруст.

— Аха, — кивнула служанка. Я отвела ее от стены подальше. Отряхнула. И вежливо улыбнулась.

Сломя голову девица бросилась по коридору. Я заглянула в комнату. В надежде, что там осталось хоть что-то, что можно спасти. Единственным нетронутым была каша.

Я отловила моего термита, усадила на колени. Кашу мы есть принципиально отказывались.

— Ну хотя бы половинку ложечки, — ласково попросила я.

Хрусь!

Я посмотрела на паукана. Будь осторожна в своих желаниях, няня! — намекал он.

В моих руках была половинка деревянной ложки.

Дверь открылась. Мне опасливо поставили на порог горшок. Из медного горшка торчали нитки и ножницы.

Я бросилась к своей добыче. Горшок был выдан паукану. Нитки и иголка переехали в тумбочку до времен затишья.

— Ну… — протянула я, видя, как паукан ходит вокруг горшка. Я скрестила пальцы и взмолилась на горшок.

Принц схватил его лапами и надел на голову. Он тут же стал похож на колониста. Караул! Юный колонист шел по комнате. Его суровый взгляд искал, что можно колонизировать. И пока не находил.

— А-а! — намекала я, вытряхивая колониста из горшка. Я пыталась усадить его сверху. Дать, так сказать, первый урок верховой езды.

Паукан меня не понимал. Он заглядывал в горшок, в надежде найти там истину.

— Ипусий слусяй! — громко заявил он в гулкие недра.

— Нет, не так! — я вытряхнула паука, посадила его сверху. — А-а!

Рядом с горшком появилась лужа. И кучка. Горшок был кристально чист. Пока я вытирала пол, горшок катался по комнате. Страшно думать о том, что этот горшок стал для него единственной игрушкой.

Я вспомнила про нитки и иголку. Потом подковыряла одеяло, вырезала кружочек. Послюнявив нитку, я принялась шить.

Храбрый «потняжка» уже покрылся испариной. Он пришил к мягкому кругляшку третью лапу. Впереди было еще пять.

Юный футболист катал горшок по комнате. Он надевал его на голову и носился туда-сюда.

— Ууууу! — завывал зловеще «тык-дык» пробегая мимо меня.

— Ааааа! — слышалось завывание. «Тык-дык» бежал обратно.

Я пососала уколотый палец, глядя на «тык-дыки». Игрушка была готова. Вместо глаз у нее были две разные пуговицы.

— Смотри, — прошептала я, выставляя игрушку перед собой. — Кто это?

В этот момент принц замер. Он поднял глазенки и сел на пушную попку. Я улыбалась, видя, как пушистая лапка трогает игрушку. Как в глазах отражается детский восторг.

Паукан обнял игрушку. Он намекал, что теперь они неразлучны. Горшок был отвоеван. Внезапно игра прекратилась.

Принц застыл в позе философа. Мне показалось, что сейчас родится новая теорема, поэма или научный трактат. Что сейчас решается судьба всего мира. Он вцепился в ножку кровати. Чтобы не унесло. Чтобы тверже стоять на ногах в этот ответственный момент.