Кукла для босса (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 42

«Все очень просто, — протянул он мысленно. — Нужно во всеуслышание объявить, что эта женщина моя. И пусть все недоброжелатели засунут свои языки туда, где никогда не бывает загара!» — решил Михаил и удивленно уставился на тренькающий телефон.

— Да, папа, — искренне улыбнулся он. — Не могу после праздников тебе дозвониться. Как твои дела? — и помолчав с минуту, добавил — Хочу тебя с будущей женой познакомить. Назначай время, говори адрес, — начал было Агафонов, а затем будто оборвал сам себя. — Ладно, позже созвонимся, — невесело усмехнулся он и, закончив разговор, пожаловался Еве: — Мой папа — еще тот Штирлиц!

Заехав во двор, Агафонов проворно оббежал крузак и поспешно распахнул Евину дверь. Взял на руки свою женщину и быстро заскочил в дом.

— Как же хорошо, что мы домой уехали, — вздохнул он, наскоро разувшись. И, не опуская Еву с рук, поспешил в спальню. Большую полутемную комнату, выполненную в фиолетовых и лиловых тонах. Лишь белоснежные портьеры и такое же покрывало выделялись яркими пятнами. Да еще картины в белых рамах и белая мебель.

— Сюр какой-то, — прошептала Ева, первый раз попав сюда.

— Не нравится, переделай, — пожал плечами Агафонов. И ей тогда показалось, что ему вообще все равно, где жить…

— А ты? Тебе же нравится, — пролепетала она, не в силах поверить, что Михаил вот так легко соглашается изменить обстановку вокруг. Ради нее.

— Мне этот интерьер по барабану, Ева, — скривил он губы в усмешке. — Ремонт делался по проекту известного дизайнера. Но мне, честно говоря, даже вникать не хотелось. Я ж устаю сильно на работе. Плюс сын. Ему нужно время уделить. Иногда к отцу съездить…

— А женщины? — улыбнулась Ева. — Если послушать Антонину, у тебя целый гарем…

— Вот именно, — хмыкнул он. — Но только в ее воображении. В браке я ей не изменял. Что там она напридумывала, на ее совести. А между ней и тобой, естественно, кто-то был, — протянул он. — Но я полагаю, эта тема закрыта. Есть только мы, Ева, — с придыханием прошептал он. — Поэтому устраивай все так, как заблагорассудится. По-любому у тебя свободного времени больше, — заметил он.

«Конечно, — хмыкнула про себя Ева, припомнив вчерашний разговор. — Если все время проводить в постели, то какая, на фиг, разница, в какой цвет выкрашены стены? Или что сегодня на ужин? А уж про претензии Демьяновскому вообще молчу, — мысленно хихикнула она, прекрасно понимая, что необходимые документы подготовит сама Ксения. А это значит, что с начальством могут испортиться отношения. — И тогда Миша меня уволит, — вздохнула она, вместе с Агафоновым падая на кровать. — Ну, не уволит, конечно. Но от работы отстранит. И буду я в четырех стенах щи варить», — печально подумала Ева.

— Что с настроением? — мгновенно заметил Агафонов. — Ты из-за этих стишков так расстроилась?

— Нет, — мотнула головой Ева и тут же все свалила на руку: — Что-то пальцы ломит…

— Терпи, — огрызнулся Агафонов, помогая ей снять пальто. Затем свитер, а вслед за ним и бюстгальтер. Поцеловал, сжимая в ладонях, каждую грудь и придирчиво оглядел ножки Евы.

— Вот как бы изловчиться и снять с тебя штаны, а сапожки оставить, — довольно хмыкнул он. — Ну, так, знаешь, чтобы на тебе только они и были, — размечтался он вслух и добавил задумчиво: — Может, еще такую же пару купить? Для любовных утех…

— А тебе галстук! — фыркнула Ева, пытаясь раздеться сама. — Или шляпу!

— Стетсон? — рассмеялся Агафонов, расстегивая рубашку и откидывая ее в сторону. Туда же полетели и джинсы. — Иди сюда, — прохрипел он, укладываясь на кровать и таща Еву за собой. Подмял под себя, а затем, будто передумав, уложил на свой живот.

— Кто из нас сверху, тот и в шляпе, — хмыкнул довольно.

— Тогда вместо розовых ботильонов мне нужны ковбойские сапоги, — выдохнула Ева, поудобней усаживаясь на нем и вбирая в себя поднявшего голову «малыша». — Со шпорами, — захихикала она. — Ты — мой жеребец, — прошептала она, упираясь пятками в бока Агафонова.

— Никаких шпор, сапог и шляп, — прорычал он, откидываясь на подушках и наблюдая, как Ева выгибает спину, как из стороны в сторону колышутся два тяжелых полушария. Агафонову хотелось схватить девчонку и, перевернув на спину, притянуть ее к себе. Но он как завороженный наблюдал за наивными выкрутасами желанной женщины, чувствовал, как его охватывает любовный жар и вокруг горячей плоти сжимается тугой и упругий кокон.

— Ева, — прохрипел он, когда она задвигалась. — Что ты со мной делаешь, девочка? — пробурчал, сгорая от нетерпения, и, подхватив ее под бедра, ускорил темп.

В кармане валявшейся на полу куртки разрывался сотовый.

«Клубись оно все конем», — устало пронеслось в голове у Михаила, когда Ева, тяжело дыша, в изнеможении опустилась к нему на грудь.

— Ну, ты даешь, — выдохнула она. — Я думала, улечу…

— Я тоже, — прошептал он, укладывая ее голову у себя на плече. Почувствовал, как единение прервалось и усталый «малыш» отрубился в полном обмороке. — Ева, — вырвалось у Агафонова. — Как же я раньше жил без тебя? — пробормотал он и, изловчившись, подтянул к кровати куртку. Выудил айфон и, наплевав на пропущенные вызовы, включил беззвучный режим.

— Будильник поставь на пять часов, — сонно промурлыкала Ева. — Нам же Егора забирать. Не дадим Антонине ни единого шанса, — пробурчала она, засыпая.

— Естественно, — рыкнул Агафонов, в который раз удивляясь, как в такой молодой девчонке детская наивность соседствует с абсолютной мудростью. Он прижал невесту к себе, осторожно провел ладонью по спине, закопался пальцами в густые темные волосы и лишь на минуту закрыл глаза, намереваясь охранять сон любимой. И внезапно оказался на облаке, или в океане. Тихом и спокойном. Убаюкивая, размеренно качались волны. Уносили в безмятежную даль. Ева сопела на плече, и, вглядевшись в ее лицо, Агафонов в который раз изумился.

«Какая же ты красивая, девочка моя», — мысленно прошептал он, всматриваясь в мягкие черты лица и ловя безмятежную улыбку.

— Мы не проспим? — пробормотала Ева в полусне.

— Нет, — улыбнулся он. — Я сам съезжу. А будем подъезжать, позвоню, чтобы ты оделась и не отсвечивала голой попой, — хмыкнул он, оглаживая ее ягодицы. И чтобы не заснуть, потянулся за сотовым. Увидел, как зажегся экран, и трубка завибрировала от звонка.

«Кислицын, твою мать», — выругался Михаил и, покосившись на встревоженную Еву, решил ответить.

— Да, Николаич, — рыкнул он в трубку. — Горим, что ли?

— А, не, — отмахнулся безопасник. — Я проверил Старшинова, Миш, это не он. У него алиби.

— Какое еще алиби? — не понял Агафонов. — Что там у тебя за расследование?

— Глеб Старшинов, подозреваемый в расклейке прокламаций недопустимого содержания, порочащего одну из сотрудниц холдинга, находится с тридцатого декабря на больничном. Он под машину попал, Миш. Лежит в больнице.

— Так… — промычал Агафонов и добавил поспешно: — Так, Николаич, свяжись с семьей. Если какая помощь нужна, окажем. И ищи мне этого злоумышленника, понял? Хочу лично башку отвинтить! Никому не позволю порочить мою жену. Тут уж точно я голову оторву!

Кислицын в трубке закашлялся и, чуть отдышавшись, пробубнил:

— Так это… Миш… на почту Евдокии Вадимовны еще одно письмо пришло. Мне сейчас Ксения Олеговна сообщила.

— А что я там пишу? — усмехнулся Агафонов.

— Опять увольняешь, — фыркнул Кислицын.

— Понятное дело, — потер переносицу Михаил и задушевно попросил: — Найди мне эту гадину, Жора. Христом Богом прошу!

Отложив на тумбочку айфон, Агафонов снова навис над Евой, в глубине души радуясь, что увез любимую из офиса.

«Иначе бы ссоры не избежать, — мысленно вздохнул он. — Какая ж сволочь мстит Еве? Вот, в чем вопрос!»

— Что за кипиш? — улыбнулась она. — Кто с кем подрался?

— Я тебе опять письмо написал. Требую уволиться!

— Не дождешься, — показала ему язык Ева. — Я на тебя в трудовую инспекцию пожалуюсь.