Счастливый Новый Год для вдовы (СИ) - Хаан Ашира - Страница 11

Холодная ладонь прошлась по коже — мое тело покрылось мурашками от ужаса. Колено раздвинуло мои бедра, кончики пальцев коснулись груди… 

— Ты умер! — взвилась я, отталкивая его и вскакивая с кровати.

Отсюда, из глубины комнаты, было почему-то гораздо лучше видно серое лицо Дениса и отчетливое злобное выражение на нем.

Он медленно поднялся с постели и направился ко мне, ступая будто бы тихо, но каждый шаг сопровождался скрипом и шелестением, словно уже не плоть была на его костях, а что-то другое…

И с каждым шагом он становился все страшнее: углубились черные провалы глаз, скрючились пальцы протянутой ко мне руки:

—  Умер? — переспросил он с недоумением, словно не веря. — Теперь ты так говоришь? Отказалась видеть в морге, хотела помнить живым, а теперь — умер?

Я уперлась лопатками в стену. Оказывается и не заметила, что пятилась, отступая от него. Дальше бежать было некуда. Все тело напряглось, готовое отразить любую атаку.

Но не эту. Боюсь, не эту.

— Хочешь увидеть, что пропустила?.. — снова прошелестел он.

— Нет!

Но он не спрашивал, а предлагал.

Силуэт его исказился, меняясь в черном полумраке, и я быстро отвернулась, но все равно успела увидеть его таким, каким он лежал там, в декабрьской земле — без половины головы, с искаженным мукой лицом.

Картинка эта мелькнула всего на мгновение, но осталась в памяти навсегда.

Я же не видела его тогда, почему, откуда я могу это помнить?!

То, что было Денисом, осталось за спиной угрожающей жутью, но повернуться было намного страшнее.

— Никуда от меня не денешшшься, — услышала я искаженный, но все-таки его, родной, голос, и на плечо мне легла рука. — Поцелуй меня, жена моя.

Я зажмурилась изо всех сил, но крепкие пальцы уже разворачивали меня к нему…

…в ухо грянула бравурная мелодия мобильника!

Я резко села на кровати, все еще чувствуя прикосновение холодных пальцев.

Комната была освещена так же скудно, как и в моем сне, но мертвого зомби-Дениса в ней не было.

Я была укрыта одеялом и вся мокрая от ужаса, а телефон, всегда ночующий на соседней подушке продолжал орать на полную громкость какую-то дурацкую мелодию из стандартного набора рингтонов.

— Да! — хрипло выдохнула я в трубку.

— Ты уже спала? — огорчился Костя. — Прости, пожалуйста. Почему-то захотелось услышать твой голос. 

— Н-н-нет, все хорошо… — сведенные судорогой мышцы потихоньку расслаблялись. — Что... Что ты хотел?

— Я не обидел тебя сегодня? Ты так удивилась, когда я сказал про свидание.

— Нет, нисколько, — я потерла глаза, привыкая к реальности. — Не говори ерунды.

— Тогда что ты скажешь о настоящем свидании? — обрадовался он. — Про которое мы оба будем знать, что это и есть свидание? Я могу заехать завтра после работы.

— Х-х-хорошо, — машинально отозвалась я, медленно начиная понимать, от какого кошмара он меня спас.

Свидание? Да пожалуйста!

За бегство из того сна я должна ему теперь по гроб жизни!

Проблем с сонливостью у меня больше не было — адреналин встряхнул так крепко, что до утра я и не помышляла о сне. Включила везде свет, музыку и устроила предновогоднюю уборку. Мыть плиту в три часа ночи, размораживать холодильник в пять и драить плинтусы ватными палочками в семь? Почему бы нет, каждый должен попробовать хоть раз в жизни!

Напевая что-то бессмысленное под шум воды и радио, я совсем ни о чем не думала.

Вообще.

На работу поехала, бодро улыбаясь и с первым стаканчиком кофе в руке.

К обеду их было уже четыре, к вечеру — восемь, и уже не латте, а эспрессо, но помогало!

Круги под глазами и серая, прямо как у Дениса в моем сне кожа? Ничего страшного! Современная косметическая индустрия поможет даже очень несвежему зомби выглядеть как восемнадцатилетняя чирлидерша на выпускном!

Девочки в ближайшем салоне замаскировали на моем лице не только последние три дня недосыпа, но и последние три года горя, и заодно весь жизненный опыт, присыпав его разноцветными блестками в честь Нового Года.

Мне понравилось.

Костю никто не спрашивал, но, кажется, ему тоже.

Он шагнул ко мне от золотистого «камаро» с таким видом, что я не сомневалась— сейчас поцелует. И даже рука по-хозяйски легла на талию, прижимая меня к нему. Но в последнюю секунду он явно опомнился и вывернул все так, словно так и было задумано: крутнуть меня, открывая дверцу машины, и ловко уронить в нагретое пассажирское кресло.

— Насколько ты приличная девушка? — задал он внезапный вопрос, устроившись по соседству.

На секунду-две я испугалась — ну все, он устал ждать и сейчас прямо тут, в машине…

— В к-каком смысле? — уточнила с опаской.

— Вот выбираю — сразу поедем в ресторан, соответствующий твоему сегодняшнему роскошному имиджу, или, как я и задумывал, поваляем дурака в парке?

— В парке! — моментально отозвалась я. 

В крови пузырился кофеин, пальцы подрагивали от переизбытка энергии, и сидеть в ресторане казалось невозможной скукой.

Предновогодний парк оказался настоящей зимней сказкой. Тяжелые шапки снега качались на еловых лапах, пушистые легкие снежинки кружились над головой, таинственно мерцал в свете фонарей снег. Из динамиков на деревьях лились рождественские мелодии, в заснеженных киосках продавались исходящие паром стаканчики с глинтвейном и горячим шоколадом и даже на самых дальних дорожках можно было встретить дерево, увитое гирляндами, и разноцветные лампочки казались зачарованными сказочными фруктами.

Я наотрез отказалась позориться на катке, хотя Костя уверял, что совершенно не умеет кататься, последний раз на коньки вставал в детстве и будет отвлекать внимание на себя. Зато выбила десять из десяти в прицельном метании снежков в фанерную мишень в виде оленя из «Холодного сердца». Потом, правда, призналась, что ходила с папой в стрелковый клуб. В ответ Костя признался, что у него был юношеский разряд по фигурному катанию. Но с тех пор честно-честно не выходил на лед!

Мы поучаствовали в новогоднем квесте и нашли секретную тринадцатую елку, наряженную в заснеженном розарии.

И вот там, где мы оказались только вдвоем среди мерцающих в снежной тишине золотистых елочных огней, Костя поймал меня теплыми руками, обняв за талию под распахнутой дубленкой и вдруг замер, глядя на меня своими яркими светлыми глазами.

Я тоже смотрела на него, боясь моргнуть — стоит зазеваться, и он исчезнет.

Этот невозможный счастливый вечер был слишком хорош для моей жизни, и непонятно было, за что мне это все, я ничем не заслужила такой беззаботности и веселья. Я обычная, ничем не особенная, и в этом году вовсе не была какой-то особенно хорошей девочкой.

Костя склонился ко мне — и я перестала дышать.

Если он сейчас меня поцелует, я не буду возражать, не буду…

Но я лишь на мгновение перевела взгляд на его губы, не в силах больше выносить напряжение, возникшее между нами, и он вдруг отстранился:

— Поехали теперь греться в ресторан, как приличные люди, — идеально очерченные губы, на которые я все еще смотрела, сложились в грустноватую улыбку. 

Там я сбежала в туалет и долго отмывала с лица остатки хайлайтеров и блесток. Вечно у меня все наоборот — вот сейчас бы блеснуть! Но когда взглянула в зеркало, оказалось, что и без сантиметровой штукатурки я отлично выгляжу — кожа будто светится изнутри, глаза блестят, а румянец от мороза такой, какого никогда не добиться искусственными методами. Надо чаще гулять, что ли?