Милослава: (не)сложный выбор (СИ) - Красовская Марианна - Страница 58

— А если я не хочу в Степь? — спросила я, опуская ресницы.

— А что ты хочешь? — удивился Макс. — К отцу?

— Тебя хочу, — призналась я, робко положив руку ему на бедро.

Решиться на что-то большее мне не хватило духу. И без того совершила немыслимую вольность, признавшись мужчине в своих чувствах первой. Пусть и мужу.

Оберлинг пристально поглядел на меня, а затем потянул к себе на колени — и я ни капельки не противилась, напротив: обвила его талию руками и прижалась к его плечу.

— Насовсем хочешь? — уточнил он.

Я кивнула, стыдясь поднять глаза.

— Со мной остаешься? Навсегда? — не унимался он. — Женой мне будешь, детей родишь? Старость со мной встретишь и никаких чужих имен в постели не произнесешь?

Я выпрямилась в возмущении, стукнувшись макушкой об его подбородок. Вот что еще нужно человеку? Признаний? Извинений? Поглядела ему в лицо и смело сказала:

— Верной и ласковой женой тебе буду! Ни словом, ни делом не изменю. В богатстве и в бедности, в горе и в радости, в болезни и здравии.

— Это лучшие брачные клятвы, которые я когда-либо слышал, — выдохнул он.

— Это традиционные славские клятвы, — пробормотала я, завороженно глядя на его губы.

Полнолуние, чтоб его!

Супруг оправдал мои надежды, сминая поцелуем мой рот, раздвигая мои губы языком. Я с пылом отвечала ему: целоваться меня Волчек в свое время научил. Я всегда была прилежной ученицей, стремясь овладеть любой наукой в совершенстве. Поэтому, ничуть не устыдясь, я отвечала на поцелуи, покусывала губы Максимилиана, послушно наклоняла голову, подставляя шею и ключицы жаркому мужскому рту. Однако когда его руки принялись задирать подол платья, я взвилась.

— Ты что, — вскрикнула я, отталкивая его ладони. — Неприлично! Мы же не в спальне, и за окном белый день. Ну Макс!

— Что Макс? — хрипло шептал он, щекоча горячим дыханием мою грудь (я бы хотела сказать, ложбинку, но по правде никакой ложбинки там не было — я ж не Славка). — Я сорок лет как Макс! А еще я мужчина, у которого давно не было женщины, а ты — моя желанная супруга.

И когда только он успел спустить платье с моих плеч?

Так, значит, не было женщины?

— Не было? — всхлипнула я, вцепившись в его рубашку. — А Анна?

— Я тебе не изменял! — горячо заявил мой супруг. — С Анной спал, не отрицаю. Но это было в прошлом. А с того дня, как ты появилась здесь, я не прикасался ни к одной женщине, кроме тебя!

— А что было между вами в библиотеке, вот на этом самом диване? — грозно сдвинула я брови, испытывая в душе неимоверное облегчение.

— А мы можем обсудить это после? — поинтересовался Макс, нахально расстегивая пуговички на спине у моего платья.

— После чего? — уточнила я, тем не менее поворачиваясь спиной, чтобы ему было удобнее.

— После всего, — пробормотал Макс, возясь с застежками. — Ой, да куплю я тебе новое платье! Без этих бесовых пуговиц!

С этими словами он рванул мою одежду, которая, конечно же, затрещала по швам.

— Ты с ума сошел! Мне и так совсем нечего надевать! И вообще, белый день, библиотека… Ах! О-о-о…

— Какая ты болтливая, мышь, — вздохнул супруг. — Дурацкая, между прочим, черта всех Браенгов. Придется занять твой очаровательный ротик…

И занял. Да так, что я больше не вспоминала про спальню.

Уже потом, вечером, когда за окном стемнело, библиотеку наполнили сумерки, в дверь робко поскреблась Марта, напоминая, что в столовой накрыт ужин, Макс, наблюдая за тем, как я пытаюсь собрать на себе порванное платье, рассказал обо всём. Что было сонное зелье в том вине, которое они пили с Кирьяном. Что Браенг отправился в спальню, а он прикончил бутылку в одиночестве и печали. Появившуюся Анну он помнил уже смутно, сквозь сон, и уж совершенно точно не мог с ней переспать, потому что и голову-то поднять сил не было, да и не интересовала она его теперь нисколько: она же не коротко стриженная худая брюнетка.

Ловчие за ужином слова его подтвердили, хотя я и так в них не усомнилась. По их словам, с таким количеством сонного зелья, которое оставалось на дне бутылки, можно было вовсе не проснуться. Хотя в мою спальню Оберлинг поднимался еще до того, как начал пить. Словом, в супружеской измене его никто не обвинял, а вот в поджоге — подозревали, и еще как.

Даже мое горячее уверение, что, поскольку Макс уже не маг, он никак не мог наложить на двери мыльни «паутинку», не помогло.

— Да эта же блондинка и наложила, — бесстрастно заявил немолодой мужчина с цепкими волчьими глазами. — Сговорились они. Эта девица, судя по словам Кирьяна, хоть и слабый, но маг.

— По вашим словам, он тогда зелье сонное сам принял? — возмутилась я. — Да еще в такой большой дозе? И Анну сам на себя уложил? Чтобы уж точно никто не усомнился, что он убийца?

— Маловероятно, — пожал плечами ловчий. — Оттого мы и здесь, а ваш супруг не в тюрьме. Хотя, по-хорошему, именно он поджег, а, значит, посадить его можно в любой момент.

— Он не поджигал! — вспылила я.

— Повторяю, леди: ничьих других следов там не найдено!

— А мои следы были?

Пожилой ловчий, азартно размахивающий вилкой, вдруг сдулся.

— Нет, — коротко ответил он. — Судя по остаточным следам аур, вас вообще в комнате не было.

— Это особенность замка Нефф, — заметил второй ловчий, молодой человек с черными волосами, торчащими в разные стороны, будто иголки ежа. — Браенгов он прячет. Кирьяна тоже в замке будто бы нет. Так что он тоже вполне мог поджечь.

— Его вы тоже посадите в тюрьму? — ехидно поинтересовалась я.

— Пока отстранили от следствия, — доброжелательно пояснил «ежик».

— Анна — правнучка старого Браенга, — вздохнув, сообщила я. — У него была внебрачная дочь Шарлотта. Да-да, та, которая тоже пропала.

Ловчие уставились на Кирьяна, и тот закивал головой.

— Оч-чень интересно, — пробурчал старший. — Куда же они делись?

— Полагаю, ушли через тайный ход, — подсказал Максимилиан.

— А где он? — подпрыгнула я.

— Полагаю, в башне. Больше негде.

— Почему вы так решили? — цепко поглядел на Оберлинга старший ловчий.

— Я инженерный факультет закончил, — спокойно ответил мой супруг. — В башне стены слишком толстые в сравнении с остальным замком. Если тайный ход есть, то только там.

— Тайный ход есть, — вздохнул Кирьян. — И Шарлотта точно знала, где он. А нам предстоит его найти.

Едва рассвело, а зима, хоть и близилась к концу, всё еще была в своем праве, и солнце всходило поздно, мы все отправились в башню. Ночевала я с мужем, моя спальня выгорела дотла. Неудивительно, что проснулись мы поздно.

Несмотря на то, что ночью спали мы немного и я то и дело зевала и терла глаза, настроение было отличное. С аппетитом позавтракала, выслушала отчет экономки, накинула теплую шаль и отправилась в башню. За мной, как гусята за гусынею, цепочкой последовали супруг и ловчие. Открыла им уже не тайный проход на втором этаже. Проверили — его мог открыть и Кирьян, и Макс, а вот ловчие, сколько ни пытались, не смогли. Слуги закона излазили башню сверху донизу — но ничего. Я, прислонившись к стене, с любопытством наблюдала за их поисками: вначале спокойными и обстоятельными, потом — нервными. Вот они уже сорвали все гобелены со стен спальни, перед этим несколько раз двигая кровать с места на место.

Оба ловчих были оборотнями, и она буквально обнюхивали каждый камень, пытаясь угадать, какого из них касалась рука Шарлотты или Анны. Тщетно — ни следа, ни запаха, ни обрывков ауры. Наконец Кирьяну, прохлаждавшемуся вместе со мной, надоел этот балаган, и он решил взять дело в свои руки.

— Выйдите! — резко скомандовал он. — По легенде, ход не откроется, если рядом кто-то чужой.

— А раньше сказать не мог? — возмутился старший из ловчих. — Мы тут полдня лазаем!

— Ты главный, — пожал плечами Кир. — Сам велел мне заткнуться и не мешать.

Что-то бурча под нос, ловчие спустились на этаж ниже, а мы принялись трогать и двигать все внушающие нам подозрения камни. Удача улыбнулась, что удивительно, Оберлингу, который вообще хотел уйти вместе с ловчими.