Милослава: (не)сложный выбор (СИ) - Красовская Марианна - Страница 48

Я помню, как старшая дочь кнеса Василевского, моя хорошая подруга, в один день вернулась к отцу со ссадинами на лице и сломанной рукой. Мой отец тогда ездил к государю за разводной грамотой. Что пережила Людмила в своем коротком браке, кроме побоев, она рассказала единственно моему отцу, который был наиболее близок к столице и оттого считался первым в приграничье ходатаем, который и доносил до государева суда все жалобы и тяжбы. Муж Людмилы был из ближней свиты государева сына, а Василевский — всего лишь провинциальный кнес. Поэтому, вероятно, насильник был уверен в своей безнаказанности.

Не вышло. Отец добился, чтобы наказание было по всей строгости, поговаривали, что даже с избытком. Мужа Людмилки казнили в назидание другим. Был бы не столь высокой птицей — обошлось бы каторгой лет на пять, или разводом и огромным откупом, а то и вовсе бы замолчали. Но человек, приближенный к наследнику, должен являть собой образец добродетели. Избиение беременной жены — не тот случай, на который мой отец закрыл глаза. «Не удерживает добродетель — пусть держит страх» — фраза отца, которую на все лады повторяли в то время в обществе.

Мне невероятно повезло, что мой супруг оказался спокойным и порядочным человеком. Здесь, в горах, вдали от столицы, он мог творить всё, что ему вздумается, и некому было бы меня защитить.

А я, неблагодарная и неправедная, пытаюсь разделить свое сердце пополам и полюбить сразу двоих.

Не выйдет. Сердце так не делится.

Заскрипела дверь за моей спиной. На крыльцо вышла Айша, укутанная в тулуп и несколько шалей так, что только нос и видно было. В руках у нее был довольно большой узел.

— Я не вернусь сюда, миледи, — спокойно сказала она. — Супруг строил дом на совесть, он крепкий и удобный. Надеюсь, он послужит кому-то еще.

— А где твои дети, Айша? — спросила я. — Отчего они улетели так далеко?

— У меня две дочки, — улыбнулась женщина. — И обе как я — на край земли пойдут за любимыми. Я их вырастила и выпустила как птиц. Они вышли замуж за двух братьев и живут в Пригорках, это в двух переходах отсюда.

На краю деревни уже собрались те, кто хотел зимовать в замке Нефф. Зимнепраздник завтра, встретить его под крышей своего господина явно лучше, чем в чужом доме. На это я и рассчитывала. Селяне могли собираться и несколько дней, но именно сейчас поторопились.

Доберутся ли они сами?

Судя по высокому небу, непогоды ждать не стоит. Дорога до замка известна всем. Большинство тут — оборотни. Доберутся, ничего им не сделается. Тем более мой супруг что-то им сейчас объяснял, размахивая руками.

— Лорд Оберлинг редко балует нас своими визитами, — сказала мне неслышно подошедшая Сарина. — Мы привыкли выживать сами. Спасибо вам, миледи. Нам очень повезло, что вы стали леди Оберлинг.

— А старый лорд? — полюбопытствовала я. — Он был более рачительным хозяином?

— Люди говорят, что с того дня, как замок Нефф покинули Браенги, у Пригорья не было хозяина. И нет здесь покоя и сытости. Горы не любят Оберлингов. Много людей ушло в другие места…

— В таком случае, скажите людям, что всё меняется. Браенги вернулись служить своему народу. Я — Браенг, Сарина.

Искоса я посмотрела на открывшую рот женщину и широким шагом направилась к супругу.

Глава 2. Рудники

— Ты хорошая хозяйка, Милослава, — вполголоса похвалил меня супруг. — Я очень благодарен тебе. Знаешь, я никогда не считал Пригорье домом. Я военный. Я умею водить войска, захватывать крепости и убивать врагов. Я совершенно не разбираюсь в сельском хозяйстве и строительстве. Ты пришла и решила все проблемы взмахом руки. Я бы просто посочувствовал Людвигу и поехал дальше.

— Я кнесса, — пожала плечами я. — Я с одиннадцати лет занимаюсь хозяйством.

— Послушай, — взял меня за плечи муж. — Я хочу тебя попросить. Останься со мной на год. Впрочем, больше — дай мне зиму, весну, лето и осень. Научи меня. Я больше не хочу убивать. Я почти умер однажды и понял, как это страшно и больно. Сейчас у меня есть замок Нефф и Пригорные земли. Я хочу жить дальше. Однако землевладелец я никакой. А ты умница.

Я посмотрела на него с растерянностью. Нет, мне, конечно, приятны его слова. Прямо мед. Но я вроде бы и не собиралась покидать замок Нефф. Его замок, ага! Мой замок, мои горы! Впрочем, он, вероятно, думает, что я рвусь к своему Таману в степь.

Не рвусь.

Стыдно.

— Лорд Оберлинг, — начала я.

— Максимилиан, — поправил меня муж. — У меня есть имя. Можно просто Макс.

— Максимилиан, — покатала на языке я. — Максимилиан. Вы не думаете, что я могу не дожить до следующей зимы? Ваши жены очень быстро и, скорее всего, не слишком охотно покинули этот свет. Мне бы не хотелось разделить их участь.

— Ты Браенг, Милослава, — устало сказал Макс. — За твоей спиной земля твоих предков. Всё будет хорошо.

В этот момент у меня что-то щелкнуло в голове.

— Вы знаете, что в замке есть другой потомок Браенгов? — требовательно спросила я.

— Шарлотта? Знаю, конечно. Она там всегда жила, не выгонять же ее.

— Вы не думаете, что она может быть причастна к смерти ваших женщин?

Оберлинг посмотрел на меня с недоумением.

— Да она совсем старуха!

— Для хорошего мага возраст — не помеха. Я уверена, что Шарлотта — неплохой воздушник. Возможно, даже обученный воздушник. Она вполне могла обучаться вместе со своим сводным братом.

— Мне кажется, ты бредишь, — пожал плечами лорд. — Зачем ей это?

— Месть? Она была любовницей принца…

Оберлинг расхохотался.

— Ты просто сказочница, мышка! Не ожидал такого от тебя!

— Смейтесь, смейтесь, — буркнула я. — Как бы потом четвертую жену хоронить не пришлось. Я останусь, но с условием: никаких детей!

— Только детей? — прищурился Максимилиан. — А всё остальное, им предшествующее, можно?

Я закусила губу, сердито уставившись на него. Обсуждать такие вещи с мужчиной для меня было совершенно немыслимо. Щеки медленно заливала краска.

— О-о-о! — протянул Оберлинг с насмешкой. — Кнесса Градская смущается при обсуждении супружеских обязанностей! А что насчет слова «член»? О богиня, Милослава! От твоего румянца можно зажигать свечу!

— Прекратите паясничать! — я прижала ладони к пылающим щекам. — Это непристойно! Об этом не говорят в приличном обществе!

— А я не приличный человек, — мурлыкнул мне на ухо супруг. — Я военный. Я не развожу сантименты, я просто веду понравившуюся мне женщину в конюшню, на сеновал, в палатку… в спальню, если очень повезет, и там…

Последнее слово он прошептал мне на ухо очень тихо, но я всё равно ахнула от стыда и почему-то от горячей волны, прокатившейся по телу.

Я оттолкнула его двумя руками, но проще было сдвинуть с места каменную стену. Бесцеремонно, на виду у всех он стиснул меня в объятьях и жарко поцеловал в губы. Я выскользнула ужом, отпрыгнула в сторону и сердито уставилась на супруга. Он же смеялся, довольный моей растерянностью.

Не найдя слов, чтобы выразить свое негодование, я резко развернулась и потопала к большому дому старосты. Были бы у меня косы, они бы как нельзя лучше передали мой гнев, плеснувшись за спиной змеями. Но увы, о косах можно было забыть, а тяжелый плащ отказывался красиво взметаться и хлопать. У самого входа меня догнал Кирьян, очевидно, бывший свидетелем возмутительной сцены. Поглядев на мои поджатые губы и всё еще горящие щеки, он только ухмыльнулся по-мальчишечьи. Я махнула рукой и обрушила на него сугроб снега с крыши.

Удивительное дело: если для работы с водой мне требовалось время и концентрация, то снег слушался меня с полужеста. А возможно, я просто достигла того уровня управления своим даром, к которому стремится каждый взрослый маг.

Отец всегда говорил, что зрелый маг пользуется своими силами так же легко, как руками или ногами. И как рука или нога, магия хрупка, ее легко повредить, если попытаться сделать что-то неправильное, чуждое ей.

К примеру, магией не убивают. Напрямую не убивают, конечно. Если маг пытается забрать с помощью своих способностей чужую жизнь — сжечь противника, или утопить, или лишить воздуха — он умрет вместе со своей жертвой. Впрочем, ограничения очень расплывчаты. Хуже всего огневикам: они не могут напрямую ударить огнем врага, потому что риск сжечь его заживо очень высок. Приходится бить рядом. Воздушник может подтолкнуть жертву к краю пропасти, но оступится и упадет вниз она сама. Водник может захлестнуть струей, подмыть осадные орудия, увести воду из колодцев осажденного города.