Замерзаю без тебя (СИ) - Гусейнова Ольга - Страница 2

— Не знаю, — озабоченно ответил Ушан. — Его должны полюбить, причем кто-то со светлой магией, но, если бы все было так просто, ледяные драконы почти не исчезли бы с белого света.

Отбросив свою боль и печаль в сторону, Ледриг постучал в двери и, получив разрешение, вошел. Под пристальными, изучающими взглядами короля и министра глава Тайной канцелярии отчитался о проведенном дознании и расследовании, затем, сухо попрощавшись, ушел. В устных благодарностях и почестях он не нуждался, и все, кто был с ним знаком, знали о том. Жаль, он не видел, каким озабоченным и по-дружески обеспокоенным взглядом проводил его король. В отличие от остальных своих приближенных, его величество по-настоящему ценил и по-своему любил Ледрига.

***

Тонкий ледок скрипит под ногами, снег искрится в свете масляных фонарей. Юнала — столица Риилии — готовится к встрече Нового года. Ледриг неторопливо идет по улицам, наблюдая за предпраздничной суетой горожан, украшающих дома и лавки, покупающих подарки, сладости и вкусно пахнущие окорока. Главу Тайного сыска — грозного дракона, бессменно руководящего этим ведомством тридцать лет, — в лицо знают очень многие. Князь Ледриг Кьелорит во время парадов и публичных выступлений Его Величества Даймона Третьего обычно стоит за левым монаршим плечом. Поэтому, стоило кому-то из прохожих заметить высокую крепкую фигуру в черном длинном плаще и необычные, искрящиеся светлые волосы, тот на миг замирал, а узнав, сторонился, а то и вовсе стремился скрыться от все подмечающих, пронзительных, серых глаз.

Одиночество! Да, это единственное чувство, которое, пожалуй, слишком давно стало самым верным спутником дракона. Его мысли настойчиво крутились вокруг подслушанного в королевской приемной разговора. Ледриг не думал, что другие уже настолько боятся его, изо дня в день наблюдая, что с ним происходит. Прав Ушан, трижды прав: он действительно замерзал душой, эмоции практически исчезли, остались лишь блеклые чувства, но и те все реже беспокоили. Их просто некому было «будить», а работа… работа — это всего лишь привычная нескончаемая рутина, обычная суета.

И только сегодня Ледриг с тоской осознал, насколько плохи его дела. Он в задумчивости ступал по заснеженной дорожке вдоль небольшого пустынного парка и пытался придумать, как жить дальше. И стоит ли вообще? Драконов в мире еще достаточно много, но подобных Ледригу почти не осталось. Ледяная магия сурова и беспощадна не только к врагам, но и хозяину — постепенно, исподволь вымораживает нутро и превращает в бездушную ледышку. Кьелорит знал, точнее видел огромное жуткое кладбище, где покоятся такие как он. Целое горное плато, усеянное ледяными глыбами — уснувшими навсегда драконами, которым незачем и не ради кого было больше жить.

Князь горько усмехнулся: смертные мечтают о бессмертии, но кому нужно вечное одиночество? Если не с кем его разделить? Нет того, кто одарит твою душу любовью или согреет искренней теплой улыбкой. А ведь Ледриг надеялся, искал когда-то ту, что могла бы стать для него смыслом и светочем жизни. Но его магия льда привередлива и слишком сурова. Нужна поистине светлая душа, сильная магия света или всепоглощающая любовь к нему, холодному и нелюдимому, а таких женщин он не встречал ни разу. Не посчастливилось.

Фонари остались за спиной, мрачности добавляло темневшее впереди опустевшее здание старейшего в городе детского приюта. Ледриг был в курсе, что его недавно закрыли из-за скандала с растратой и прочими нарушениями. Снег валил большими редкими хлопьями, укрывая землю, ложась на широкие плечи дракона в плаще из тонкой дорогой шерсти. Ледяные никогда не мерзнут, холод — это их стихия.

Ледриг решил присесть на лавочку — идти никуда не хотелось, более того, ему уже вообще ничего не хотелось. И в этот миг услышал тихий, надрывный детский плач. Сначала думал, что показалось, даже огляделся: оживленные городские кварталы осталась в стороне, а в эту часть парка вряд ли кто забредет, ну, наверное, такие как Ледриг, слишком задумавшиеся о бренности бытия.

Плачь набирал силу. Казалось, ребенок выплескивает все скопившееся отчаяние и безнадегу. Подняв глаза, Ледриг увидел, кто страдает. Спрятав личико в ладошках, на толстом суку, прижавшись к шершавому стволу, сидела девочка и, судорожно вздрагивая, рыдала. До чего же маленькая, ростиком всего с полметра, но стройная и изящная, как фарфоровая куколка. Ее хорошенькое личико обрамляют золотистые кудряшки, украшенные на виске маленьким зеленым бантиком. А одета она более чем скромно: вылинявший полосатый свитерок, плотные штанишки и кожаные стоптанные башмачки, наверняка красовавшиеся когда-то на дорогой детской игрушке.

Ледриг в некотором ступоре рассматривал, как малышка кутается в жалкую шаль — разрезанный пополам потертый шерстяной носок. Но еще больше поразили крылья у нее за спиной, словно из лучиков солнца сотканные, магические. Для обычной феи несчастная девочка слишком велика, но она, несомненно, из этого племени, он чувствовал. Похоже, она редкий потомок феи и джина. Невидаль, можно сказать.

— Детка, что случилось, кто тебя обидел? — кашлянув, хрипло спросил дракон у феи.

От неожиданности девочка покачнулась и чуть не упала, и Ледриг инстинктивно метнулся вперед, подставляя руки. Но феечка, благодаря крылышкам, удержалась и уставилась на него заплаканными голубыми глазищами. Стоящий под деревом дракон дернул уголками рта в неуверенной улыбке, когда осознал ошибку: девочка оказалась девушкой, наверное, лет восемнадцати. А сколько ей на самом деле? Кто этих фей знает — магические существа старательно оберегают от других свои секреты.

Ледриг с давно забытым удовольствием залюбовался круглым красивым личиком маленькой феечки, большими глазами, густыми темными ресницами, пухлыми губами и смешливыми ямочками на щеках. Настоящая маленькая красавица, в чистых глазах которой искрится совершенно невинное, почти детское любопытство и читается затаенный страх!

Вытерев рукавом нос и глаза, феечка зябко натянула на плечи жалкую шальку, ее губы дрожали, когда она поведала, указав на темное здание:

— Я сирота, милорд. Сколько себя помню, жила вон в том сиротском приюте, но теперь его закрыли. Сегодня меня выпроводили оттуда. Говорят, здание выкупил какой-то барон и хочет сделать здесь мужской клуб, а такая приблудная мелочь, как я, там не нужна.

Ледриг помрачнел, хмуро оглянувшись на мрачное здание с темными окнами и трубой, из которой не поднимался дым. Мужской клуб, значит? Как глава Тайного сыска он потом выяснит подробности «превращения» приюта в мужской клуб… Это же надо было кому-то додуматься!

— Тебе совсем некуда податься? — осторожно спросил Ледриг, вернув внимание девушке.

Феечка горестно опустила плечики и мотнула головой, затем глухо добавила, роняя слезы на колени:

— Да, милорд, увы. Обслугу и воспитателей уволили, человеческих детей распределили кого куда или разобрали в услужение, а вот я слишком взрослая и слишком большая для лесной феи, чтобы заинтересовать богачей в качестве украшения дома. Я, вообще, неправильная фея. Родителей нет, меня подкинули в приютскую корзину для пожертвований. Своим не нужна, потому что большая. И людям тоже не нужна — какой из меня работник, если много чего знаю, но лишь из книг и так мало чего по-настоящему умею или могу сделать по дому.

— Но ты же маг?

Фея передернулась, услышав про магию, и, всхлипнув, шепнула:

— Я — маг света, но совсем ущербная и бесполезная, только свет и могу создать. А кому нужен маг, который только свет и тепло может сотворить? Дешевле купить масло и дрова, ну или обычный артефакт, который и свет долго без подпитки поддержит и обогреет. А меня кормить надо… я прожорливая…

Ледриг сглотнул, смачивая пересохшее горло, немало огорошенный печальным, но вряд ли правдоподобным заявлением.

— Ты? Прожорливая?

Феечка горько кивнула:

— Да, милорд, так госпожа директриса говорила, но милостиво позволила мне остаться в приюте, когда я подросла. Раньше я была на посылках, выполняла мелкую работу, а теперь — никому не нужна.