Новая эпоха (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 40

Спустя несколько минут из первого автомобиля всё же выбрался невысокий плотный мужчина в оранжевом дождевике и, перепрыгивая многочисленные лужи, зигзагами поскакал к воротам. Нажал на кнопку вызова, ответа не дождался, попытался найти какую-нибудь щель в заборе, потому что хотел заглянуть и выведать, куда все подевались. Щелей не было. Наконец, заметил плакат с потёкшими от дождя буквами, прочитал написанное, а потом что есть мочи рванул назад, уже не обращая внимания на воду под ногами.

Подбежав к машинам, внутрь не полез, а суматошно замахал руками, предлагая спутникам выйти.

— Михалыч, что там? — Из замыкающей, третьей машины выглянул ведьмак.

Остальные тоже высунулись кто из окон, кто из дверей, и тревожно уставились на главного. Даже Дмитрий, проводник, который вне Вырая обычно выглядел безучастным к окружающим, оторвался от созерцания дождевых капель на лобовом стекле.

— Гнатушка, капец! — Мужчина был в панике. — Там написано, що у них чума магична лютуе!

Игнат Шевченко нахмурился, отчего стал выглядеть старше лет на десять, стрельнул чёрными, как кофе, глазами в сторону ворот и задумался.

Люди занервничали ещё больше, зашептались. Некоторые перешли на матерный язык. Из машин так никто и не выбрался, лишь несчастный Михалыч стоял снаружи, не обращая внимания на потоки воды, и ожидал, что скажет ведьмак.

Из второго микроавтобуса высунулась розовощёкая, большегрудая девушка:

— Папа, а якщо Артём помер вже, можна, я за Макара пиду?

Михалыч задохнулся от возмущения. Непутёвая младшая дочь, которую он таскал в Приречье уже третий год, мечтала выйти замуж за житомирского жителя, обладавшего единственным достоинством — красивой внешностью. И совершенно игнорировала простого, наивного и такого положительного приреченского Семашко — домовитого, а главное, холостого председателя сельсовета. То, что Артём Иванович тоже не обращал внимания на красавицу из Житомира, Михалыч в расчёт не брал.

— Я тоби дам Макара. Потим спасиби скажешь, дура.

Девушка обиженно надулась и спряталась в глубине автомобиля.

— Так. — Ожил, наконец, Шевченко. — Я схожу к местной колдунье. А у вас два варианта — либо возвращаетесь домой, Дмитрий вас доведёт без проблем, либо разбиваете лагерь здесь, но подальше от частокола. Возможно, не всё так плохо. Или наоборот, плохо, тогда вместе уйдём.

— Михалыч, давай, от греха подальше, домой воротимся. — Предложил кто-то из караванщиков.

Главный безмолвно зашевелил губами. Потом покачал головой и сказал:

— Платити Гнату и Дмитро з чого? Ни, ми заплатимо, — торопливо заявил Михалыч, опасливо глянув на Игната — але сенс від такой прогулянки? Краще допоможемо, а потим поторгуемо з прибутком. Став полаткі.

— Значит, договорились. Ждите здесь. Сначала всё разузнать надо. Да не забывайте за Димой приглядывать. Не в Тумане, сами понимаете.

Дмитрий страдал тяжёлой формой аутизма, и если бы однажды по недосмотру матери не забрёл в Вырай, никто никогда не узнал бы, что он может быть совсем другим. Во-первых, мужчина вернулся домой, а во-вторых, когда любопытствующий Игнат затащил его в потусторонний мир уже целенаправленно, Дмитрий преобразился — вмиг стал адекватным и приятным в общении человеком, прекрасно помнящим и осознающим свою жизнь. Кроме того, в Вырае лишь понятным ему способом он видел безопасные и кратчайшие пути до человеческих территорий, мог выстроить маршрут, глядя на бесполезную после Катастрофы карту мира, а нечисть разбегалась, сверкая пятками, едва завидев Дмитрия на горизонте.

Почему так происходило, он не знал. Как и Игнат. Да и Сычкова, которую оба уважали и считали очень грамотной колдуньей, терялась в догадках.

К сожалению, вне Вырая Дима возвращался к своему обычному состоянию и требовал неустанного присмотра.

Удостоверившись, что подопечные всё сказанное приняли к сведению, Шевченко легко выпрыгнул из машины, привычно проверил наличие конденсаторов в карманах и зашагал по узкой лесной дороге, стелющейся вдоль частокола. Он знал, что так можно дойти до дома ведьмы.

Не слишком высокий, крепкий, но не массивный черноволосый колдун шёл быстро. Казалось, дождь его не волновал, хотя с небес лить продолжало знатно.

По правую руку шумел лес. Игнат знал, что приреченцы в одиночку стараются сюда не соваться — слишком близок Вырай, да за одиннадцать лет здорово расплодились волки. Но кушать хотелось всем, поэтому люди всё же собирались в группы от трёх до десяти человек, вооружались вёдрами, корзинками, ружьями, арбалетами и шли добывать пропитание для семей в виде грибов, ягод и дичи.

С левой стороны тянулся высокий частокол, который в пятистах метрах от ворот закончился. Случайные странники не догадывались, что забор вокруг Приречья — обманка, призванная отбить охоту бродить вокруг поселения без присмотра. Колючие, густые, но вполне проходимые кусты шиповника весьма условно отделяли дикий лес от лугов и полей, окружавших деревеньки. Правда, когда из любопытства Игнат попытался сунуться в заросли, колючки легонько тряхнули его током. Хмыкнув, колдун потратил немного времени и понял, что кустики реагируют на его конденсаторы.

«Интересно, местные знают, что ведьма приспособила для их охраны растения из Вырая? И как ей не надоело посадкой заниматься? Тут же несколько десятков километров получается».

Поразмыслив, Шевченко решил, что Марина подрядила на эту работу нечисть. И поморщился, так как не очень хорошо понимал отношения белорусской коллеги с потусторонними существами. Сам он старался с ними не пересекаться, а сотрудничать с чертями и водяными для него было и вовсе неприемлемо.

Когда за поворотом показался плетень, небо немного посветлело, а пелена дождя поредела. Игнат подошёл к калитке и постучал.

— Кто? — Многоголосо взревела охранная система.

— Игнат Шевченко из Житомира. — Покорно ответил ведьмак.

Дверь прорычала:

— Приложите палец к идентификатору.

Небольшая берестяная пластинка чуть выше дверной ручки изумрудно засветилась. Такого Игнат ещё не видел. Пожав плечами, мужчина ткнул в предлагаемое место указательным пальцем. Ощутив лёгкий укол, отдёрнул руку:

— Что за дела?

— Идентификация пройдена. — Равнодушно ответил страж. — Для Игната Шевченко и Дмитрия Павлюка есть сообщение.

Что-то щёлкнуло, послышался голос Сычковой:

— Игнат, здравствуй. Если ты здесь, значит, уже прочёл объявление на воротах. У нас беда. Лучше вам развернуться и уйти. Но я не отказалась бы от помощи. На всякий случай оставила напротив калитки безопасный проход в Приречье, он настроен исключительно на тебя. Присмотрись к шиповнику, и увидишь. Иди в Красноселье, к сельсовету.

В сельсовете царила суета — кто-то собирался в дозор, кто-то возвращался, чтобы перекусить и отдохнуть пару часов. Кроме дружинников, в охоте на Чуму принимали участие и другие неравнодушные мужчины и женщины. Возможно, простым сельчанам удалось бы отсидеться в избах, но деревенская жизнь не предусматривает праздности — коров и коз требовалось доить и выгонять на пастбище, другие животные тоже хотели кушать, в большинстве домов отсутствовал водопровод, и нужно было ходить к колодцам. Да и остальное хозяйство требовало неустанного внимания. Так что многие готовы были рисковать жизнью, лишь бы кошмар не коснулся их родных и закончился как можно быстрее.

Люди активно прочёсывали дворы, огороды и окрестности сёл, пытаясь выследить Чуму, но та, словно понимая, что за ней ведётся охота, не показывалась. Ни один подготовленный человек не услышал нежный голосок, окликающий по имени. Иногда у кого-нибудь начинала ныть татуировка, но неприятное ощущение очень быстро исчезало, словно нежить убегала, увидев защитника поселения. Возможно, она чувствовала угрозу — все дружинники были вооружены арбалетами и осиновыми болтами, но точно никто не мог сказать.

К сожалению, особых успехов не было. Чума косила целыми семьями, всего за неделю погибло двести восемьдесят человек из четырёх с половиной тысяч, и такими темпами Приречье могло опустеть очень быстро. Абсолютно все знали, как себя вести в целях безопасности, но Чума всё же умудрялась находить жертв.