Ее величество кошка - Вербер Бернар - Страница 16

Первые эксперименты прошли в октябре 1783 года в Париже, в Сент-Антуанском предместье. Сначала монгольфьер оставался привязан канатом. Потом, 21 ноября 1783 года, Пилатр де Розье вместе с маркизом д’Арландом отправился в полностью автономный полет: монгольфьер стартовал неподалеку от замка Шато-де-ля-Мюэтт на западе Парижа и поднялся на высоту одного километра, после чего был отнесен на юго-запад, в квартал Бют-о-Кай. Экипажу пришлось спуститься, когда бумажный шар загорелся от угольной пыли. В тот день преодоленное за 25 минут расстояние составило 9 километров.

Два брата Монгольфье получили в награду титулы шевалье и сделали своим девизом слова: «Мы доберемся до звезд».

Энциклопедия относительного и абсолютного знания. Том XII

Моя мать твердила: «Когда у тебя есть выбор идти или не идти, всегда выбирай первое. В худшем случае узнаешь, почему ходить не следовало».

Вот я и «иду».

Погода как будто неплохая.

Мы все собрались во дворе префектуры полиции на острове Сите.

Это высокое здание позволяет нам оставаться невидимыми с противоположного берега (как выяснилось, крысы-наблюдатели сидят на верхушках деревьев и следят за всем происходящим у нас).

Мы с Пифагором забираемся в пластмассовую ванну, превращенную в гондолу. Натали поставила туда три креслица: одно для газового баллона, одно для себя и одно для нас, кошек, чтобы нам было видно, что происходит за бортом. Гондолу обвешали мешками с песком: это балласт, который придется сбросить при необходимости быстро набрать высоту.

Вместо еды моя служанка взяла с собой целый рюкзак инструментов, от ножа до молотка, включая бинокль и компас. Люди поднимают мембрану шара, чтобы она не воспламенилась, Натали зажигает горелки. Из них вырывается желтое пламя.

Мешок наполняется горячим воздухом и расширяется, ткань приподнимается. Медленно округляется огромный шар монгольфьера. Я чувствую, как гондолу тянет вверх. Из осторожности мы привязали наши веревки к колышкам в земле. Шар полностью надувается, веревки натягиваются. Ванна дрожит и поднимается, теперь ее держат только веревки.

Остальные, кошки и люди, смотрят на нас с огромным любопытством. Анжело карабкается на плечо к Патриции, Вольфганг и Эсмеральда – на дерево.

– Убей побольше крыс! – напутствует меня сын.

– Для меня важнее вернуться с подкреплением и с провизией.

– Не бросайте нас: без вас нам конец! – умоляет Вольфганг.

– Ты, главное, не волнуйся, мама, если ты умрешь, тебя заменю я, – заключает Анжело.

Пора расстаться с этим сборищем пораженцев, поэтому я подаю сигнал об отлете.

Пифагор переводит мое пожелание Натали, та рубит веревки, и монгольфьер тут же взмывает ввысь.

Вижу, что шаманка, провожающая монгольфьер, сильно взволнована, но человеческие эмоции трудно расшифровать, ведь люди не задирают хвост, не напрягают уши, маскируют свои запахи одеждой. Они стараются быть загадочными, скрывая свои истинные чувства.

Уверена, даже в своем кругу они плохо понимают, кто что чувствует.

Я лезу на плечо к моей служанке, чтобы все рассмотреть с самого удобного наблюдательного поста. Пифагор опасается головокружения, поэтому, наоборот, забивается под кресло.

Он страдает головокружением? Странно, заниматься любовью на горгулье собора Парижской Богоматери он не боялся. Я делаю вывод, что ему страшно оказаться высоко в небе без связи с землей.

Даже я несовершенна. Как вы знаете, у меня свои фобии: я боюсь воды, насмешек, любой грязи. Но пустоты точно не боюсь.

Мы очень быстро поднимаемся. Через считаные секунды пролетаем над собором Парижской Богоматери. В этот момент нескольким людям приходит удачная мысль ударить в колокола, чтобы нас поприветствовать. Даже если сейчас нас видят крысы-наблюдатели, они никак не могут помешать нашему побегу.

Мы поднимаемся все выше, остров Сите все больше напоминает серый миндальный орех в обрамлении зеленой искрящейся воды.

Пожалуй, сверху наш Рай смахивает еще и на человеческий глаз.

– Ни одна кошка еще не поднималась на такую высоту! – радуюсь я.

Со дна ванны меня окатывает холодным душем. Я слышу уточнение Пифагора:

– Еще как поднималась! Вспомни, в 1963 году люди запустили ракету с кошкой Фелисетт.

– Да, но ты сам говорил, что она не могла выглядывать наружу. Не то, что мы!

То есть не то, что я!

Горизонт раскидывается во всю ширь, и я уже вижу темные крысиные орды на берегах реки и две их плотины. Крыс, оказывается, еще больше, чем я думала раньше.

Подъем продолжается.

Желая произвести впечатление на трусишку Пифагора, я растягиваюсь на бортике ванны, вцепившись для равновесия когтями в веревки. Какой потрясающий вид! Какой сообразительный вид эти люди, надо же было придумать такую летучую штуковину.

Мне греют голову потоки горячего воздуха сверху, но лапы мерзнут, и тем сильнее, чем выше мы взлетаем. Выходит, в небе холодно!

Меня гладит Натали. Умница, она славно поработала.

Если я когда-нибудь смогу с ней поболтать, обязательно надо будет выразить ей благодарность.

Я прыгаю ей на плечо, она продолжает меня гладить, я мяукаю ей на ухо: «Продолжай!»

Она отвечает на своем языке. Как водится, я различаю в ее речи единственное слово – «Бастет», мое имя.

Наверное, она хвалит меня за то, что я такая хорошая хозяйка: не всем людям так везет с хозяйками-кошками, как ей со мной.

Известно, что некоторые кошки учат своих слуг-людей, используя когти и оставляя на их руках царапины.

И тут Натали – не иначе, от нервов – закуривает сигарету.

Терпеть не могу сигаретный дым, эта ядовитая гадость застревает у меня в шерсти, и, когда я себя вылизываю, ее остатки щиплют язык.

Я не могу высказать все это Натали, поэтому остается одно: отодвинуться, перейдя на противоположный бортик ванны.

По мере подъема мы видим все более далекие места.

– Куда мы направляемся? – обращаюсь я с вопросом к Пифагору, все еще прижимающемуся к дну ванны.

– Мы летим на монгольфьере, а не на дирижабле, он поднимается и опускается – это единственный способ им управлять.

Наверное, он шутит? Лучше бы шутил!

– Значит, мы не можем выбирать, куда лететь? И ты только сейчас говоришь мне об этом?

– Да. Извини, надо было раньше тебя предупредить.

Несомненно! Если бы я знала, ни за что не полетела бы!

– Как же мы обогнем крысиные порядки?

– Подождем, пока потоки воздуха понесут нас в нужную сторону. Проблема в том, что мы не знаем, в какие потоки попадем и когда подует тот или иной ветер. Зато мы можем обнаруживать потоки и в них встраиваться.

– Как это?

– Наблюдая за движением облаков, пыли и птиц. Короче говоря, за всем, что движется на одной с нами высоте.

– Ты это умеешь?

– Нет, вся надежда на Натали. Идеально было бы лететь на север, потому что юг полчище бурых врагов уже захватило. На севере мы можем найти тех, кто согласится воевать на нашей стороне.

Как я погляжу, воздух действительно движется, и при этом сгущаются облака. Мы влетаем в густую влажную массу и вязнем в ней, теряя всякие зрительные ориентиры. Совершенно непонятно, где мы находимся, на какой высоте.

В этой облачной вате мы проводим несколько нескончаемых минут. Когда пелена, наконец, рассеивается, нас встречает нечто новое – бескрайний лес внизу. Меня, уроженку города, привыкшую жить среди человеческих домов, вся эта растительность тревожит. Кругом простирается зелень, деревья, трава; ни тебе тротуаров, ни машин, ни зданий, ни бликов света… Прощайте, серость и чернота, привет вам, все оттенки зеленого, оранжевого и красного, благо что в разгаре осень.

Ветер крепчает, наша гондола раскачивается, Натали не удерживается на ногах и падает в кресло, слегка придавив сиамца, – тот жалобно мяукает.

Одна я сохраняю равновесие и спокойствие на бортике ванной, озирая с высоты пейзаж. Ветер дергает меня за усы, гоняет волны шерсти на спине. Этот почти птичий полет не просто удовольствие, а полный восторг!