Дикая орда - Робертс Джон Мэддокс - Страница 46

– И согарийцев тоже, – прибавил вождь герулов. – Подумать только поганая нога согарийского воина коснулась гирканийских святынь! Хорошо, что курганы нашего племени далеко в северных степях, их не так-то просто отыскать.

– Да уж, – откликнулся Бартатуя, – Согария заплатит… Я обещал. Город сровняем с землей, на его месте будут пастись овцы. Никто не уцелеет – ни мужчина, ни женщина, ни ребенок. Камни сбросим обратно в каменоломни и засыплем землей. Сады вырубим. Поля зарастут травой. Через много лет чужестранец спросит: "Где же та Согария, о которой поют в песнях? " – и никто не сможет показать ему места.

Остальные одобрительно загудели. Это была настоящая месть, как понимали ее гирканийцы.

– Когда атакуем, Учи-Каган? – спросил вождь с Востока. Он прищурясь посмотрел на солнце. – Еще не поздно…

– Нет! – ответил Бартатуя. – Мы не успеем подготовить воинов. Здесь будет битва, к которой они не приучены. Многие ли из нас в своей жизни сражались на мечах и пиках в пешем строю?

– Ну так нападем ночью, – сказал каган герулов. – У нас будет несколько часов, чтобы отдать нужные приказы. В темноте согарийцы и туранцы не смогут использовать свое преимущество в рукопашном бою.

– Нет уж! – воскликнул каган будини. Он решительно покачал головой, так что его каштановые косы откинулись назад. – Только не ночью! Иначе мы, будини, с вами не пойдем. Если воин убит ночью и у него нет коня, его душа не сможет добраться до плодородных лунных пастбищ. Если зрящая во тьме конская душа не пронесет душу всадника через бездны, она так и сгинет во мраке! Сражайтесь днем, если рассчитываете на будини, Бартатуя сжал зубы он решил ничего не говорить до срока. "Вот опять, – думал он, – союз племен рушится из-за несходства обычаев, из-за воспоминаний о старинных распрях".

– Атаковать будем днем, – проговорил он в конце концов. – За ночь люди и кони отдохнут, а мы успеем обдумать план битвы.

– Но лошади нам в бою не понадобятся! – возразил герул. "Вот это, подумал Бартатуя, – самое тяжелое в участи Учи-Кагана. Надо уметь приспосабливаться к чужому способу мыслить. Недостаточно самому продумать поход или битву. Нет, придется объяснять очевидные вещи тем, чья служба сейчас нужна".

– Эти люди, – сказал он, – сейчас смотрят на нас так же, как мы на них. Они видят наше численное превосходство. В любой миг они могут пуститься в бегство. Наши кони скакали два дня и две ночи без отдыха, а у них лошади свежие, выгулявшиеся на могилах наших предков. – Бартатуя сурово посмотрел на своих полководцев. – Если они попытаются уйти, сегодня или будущей ночью, им придется прорываться через наш строй. На усталых лошадях мы их можем не догнать, лучше пустить в ход стрелы. Помните – эти люди знают путь к Курганам Спящих. Ни один враг, ни один! – не должен уйти живым и унести с собой тайну.

– Ясно! – хором ответили вожди.

Гирканийские воины разбивали маленькую палатку – только такой шатер удалось взять с собой в стремительной скачке от стен Согарии. Хозяйка шатра, закутанная в черный плащ, стояла рядом.

Лакшми ступала неловко, каждый шаг давался ей с трудом. Никогда еще ей не приходилось скакать сорок восемь часов подряд. Тело превратилось в комок боли. Такое ощущение, что ее долго били прутьями и пытали на дыбе. Нежная кожа на бедрах и ягодицах теперь стала сплошной ноющей ссадиной.

Пожалуй, месяца притираний и освежающих ванн не хватит, чтобы восстановить былую красоту! Но не это беспокоило сейчас Лакшми. Она долго ждала этой минуты, долго готовилась к ней. Теперь ловко заверченная интрига должна принести ощутимые плоды. В ближайшие часы все решится…

Предстоит самое сложное. Конечно, измученное тело молило об отдыхе, но времени на отдых нет. Там, на Курганах, скрывается Хондемир. Надо встретиться с ним, узнать, далеко ли он продвинулся в своем колдовстве. От этого зависят ее действия в ближайшие несколько часов.

Притязания Лакшми были просты и одновременно необъятны. Ей хотелось править миром! Она могла бы вершить это через Хондемира или через Бартатую. Учи-Каган, казалось бы, обладал всем необходимым: дикий воин, мечтающий покорить вселенную и обладающий для того достаточной волей и даром правителя. И средство для битвы у него подходящее – лучшие конники и стрелки в гирканийской степи. А главное – необузданная любовь к прекрасной наложнице делала кагана послушным орудием в умелых руках.

Но опыт подсказывал Лакшми: власть над таким мужчиной уменьшится, как только начнет увядать красота. Вендийке нужен был союзник, который поможет укрепить влияние на Учи-Кагана, и союзником этим был Хондемир. Колдун силой своей магии хочет получить власть над Бартатуей, а сам он во власти Лакшми такой же беззащитный перед ее красотой, как сам каган. Она не должна порывать с колдуном, пока не выведает все его секреты. А уж там карты будут у нее в руках. Сделав Учи-Кагана и Хондемира своими рабами, она станет через них управлять всем миром. Она не будет зависеть от своей красоты, которая всегда была для нее лишь орудием. Красота – вещь преходящая, ее ценят только слабодушные глупцы. Власть – единственная стоящая вещь, и Лакшми собиралась собрать в своих руках всю власть, какая только есть в мире.

Когда палатка была готова, хозяйка вошла внутрь – поесть и подготовиться к ночной прогулке. Она была слишком опытна, чтобы ставить все на одну карту. Если колдун потерпит поражение, она должна остаться любовницей Бартатуи. Появится другой колдун, и он откроет ей тайну вечной власти над душой царя. К тому времени она будет женой величайшего правителя вселенной, и ей придется защищать свое положение от соперниц помоложе.

В шатре было жарко, и Лакшми вынула из-под своего черного плаща защитные подушечки. В дороге они отчасти спасали кожу, но сейчас стало уж слишком жарко. Лакшми позвала слуг – на большинстве из них были лишь набедренные повязки и дорожные сандалии.

Красотка потребовала воды. Слуги принесли от источника несколько кожаных бурдюков и закрытую флягу. Вода, конечно, тепловатая и мутная, но здесь, в глухой степи, даже такая – величайшая роскошь. Умываясь, Лакшми обдумывала свои действия на ближайшую ночь: во-первых, выпытать у Бартатуи планы атаки Курганов; во-вторых, когда совсем стемнеет, надо попытаться встретиться с Хондемиром. Дальше планы строить нельзя – все зависит от того, что скажет колдун.

Закончив свой походный туалет, Лакшми отерла лицо шелковым полотенцем и надела легкую одежду. Жемчужными нитями она не опоясалась – во время ночного визита к Курганам они могут наделать слишком много шума. Под набедренную повязку женщина спрятала кинжал в тонких бронзовых ножнах. По краям лезвие было тупым, зато острие отточено, как игла, и смазано змеиным ядом из Кхитая. Однажды, для пробы, Лакшми кольнула им верблюда. Животное умерло в считанные минуты. Таких орудий у хитрой красотки было предостаточно; они возмещали ее относительную физическую слабость.

Навестив все кланы и племена, объяснив им расстановку сил в завтрашней битве, Бартатуя прошел в шатер к своей возлюбленной. Лакшми разложила перед ним скудное походное угощение – лепешки, сыр и сушеные фрукты.

– Как ни печально, господин мой, – вымолвила она, – это все, что я могу тебе предложить. Конечно же, это не трапеза, достойная Учи-Кагана, будущего правителя мира.

Он сел рядом с любимой наложницей, восхищаясь, как всегда, ее неземной красотой, на которой как бы И не сказался долгий и тяжелый путь.

– Неважно. Я всегда делил все тяготы со своими людьми. А сейчас показать им, что я – один из них, что я не пользуюсь особыми привилегиями, когда предстоит настоящая битва. Мне это не в тягость. Когда я объединял племена в единый народ, единое войско, мне доводилось целые дни проводить без пищи. Степь – хозяин суровый и беспощадный. Кто не сумеет приспособиться к ней, долго не протянет. Завоюем чужие земли – все, что создали другие, будет нашим, а пока надо терпеть. Это отличная школа, и она хорошо нас закалила.

– Но ведь это будет нетрудная битва, да? – спросила Лакшми. – Что может горстка воинов против величайшего войска в мире?