Симон. Новая глава (СИ) - "Noel Bartoli" - Страница 44

— Я Симон.

— Так… — мужчина прошел в гостиную и сел на диван, осматривая дом, будто давно здесь не был, а теперь искал отличия от образа в воспоминаниях.

— Симон, вы живете здесь с моим сыном?

— Алекс ничего вам на рассказывал? — Симон присаживаться не собирался, он увереннее себя чувствовал стоя и выдерживая расстояние. Дмитрий Новак производил впечатление властного и хмурого человека. Человека недавно потерявшего дочь и теперь рискующего потерять ещё и сына.

— Не рассказывал, иначе бы я не думал, что он живет один, и не вламывался бы без приглашения. Если я правильно понимаю, вы с Алексом… больше, чем друзья?

— Вы правильно всё понимаете.

— И давно?

— Полгода.

— Ясно. Тогда я лучше поеду в гостиницу.

— Это не обязательно. Сейчас я в большей степени присматриваю за домом, чем живу в нём.

Отец Алекса глубокомысленно задумался. Симон ушел на кухню делать чай. Потом вспомнил о вещах, которые так и не закончил собирать для Алекса. Один остался лежать на полу в гостиной, сурово наблюдая за незваным гостем.

— У меня не было вашего номера, мы не знали, как сообщить, — Симон вернулся, предлагая чашку черного. — С вами связались из больницы?

— Да. Позвонили в офис. Два дня назад. Оставили сообщение секретарше.

— Мне очень жаль, — сказал Симон, потому что не знал, что ещё сказать.

— Да-да. Это ужасно… — взгляд Новака-старшего скользнул по лицу парня и остановился на глазах. — А сколько вам лет, Симон? — он катал на языке его имя, будто приноравливаясь к произношению.

— Двадцать пять.

— Да неужто?

— Не верите?

— Я, знаете ли, вообще мало кому доверяю. Вот Алексу только и верил. А он, засранец, скрыл от меня такой факт. Говорите, полгода встречаетесь?

— Встречаемся дольше, полгода живем вместе.

— А почему в Лондоне вас не было, когда его сестра?..

— Он так решил. Возможно, опасался чего-то, — лукавил Симон. Он не собирался делиться с малознакомым человеком подробностями своей личной жизни, пусть тот хоть трижды отец его парня. — К слову, Киру я хорошо знал, мы работали вместе несколько лет. Она нас с Алексом и познакомила. Примите мои соболезнования.

— Кира-Кира… Моя девочка. Вот теперь Алекс… — Дмитрий вновь крепко задумался, постукивая пальцами по подлокотнику дивана. Видимо, мысли о дочери воскресили какие-то воспоминания.

У Симона завибрировал телефон. Он отвлекся на вызов. Разговаривал какое-то время, выйдя из комнаты, а вернувшись сказал:

— Алекса переводят в палату.

Быстро поднявшись наверх, он закончил паковать спортивную сумку. У входной двери Дмитрий ждал его. Выгнав «Ауди» из гаража, Симон открыл дверцу для Одина.

— Мы завезём его ко мне, здесь недалеко, а потом сразу в госпиталь, — возражений он не услышал.

***

— Ему нельзя много разговаривать, волноваться и вставать, — сказал лечащий врач. — Посетителям навещать по одному.

Отец хотел пойти первым, но врач сказал, что Алекс несколько раз спрашивал о Симоне, он нервничает и нужно позволить ему успокоиться.

В палате на тумбочке и полу стояли букеты цветов, из приоткрытого окна доносился шум улицы, Симон опустил жалюзи и медленно подошел к койке. Левая рука Алекса была закована в гипс, пальцы покоились на животе. Ссадин на лице не было, очевидно, шлем защитил его; глаза закрыты. Симон подвинул стул и осторожно сел, положив руку рядом с его правой, и медленно провел по тыльной стороне ладони.

— Привет, — послышался хриплый неузнаваемый голос, только отдаленно напоминающий его.

Симон сжал пальцы, когда Алекс раскрыл ладонь. Несмотря на обстановку, он испытал облегчение оттого, что им наконец дали увидеться. Несколько раз Симон пробовал что-то сказать, но при каждой попытки по лицу катились слезы, он вытирал их свободной рукой, другой же то сильнее, то слабее, будто от разных мыслей, сжимал его пальцы.

— Тш… — было больно смотреть на издергавшегося Симона, на тени под его глазами. Алекс подсчитал, что они не виделись восемь дней, но казалось, времени прошло гораздо больше. Симон продолжал молча глотать слезы. Алекс потянулся к его лицу. Накрыв его руку, Симон прижал её к щеке и так держал, чтобы Алексу было легче его касаться.

— Обними меня, — прозвучало хрипло и сухо. Алекс положил ладонь на его шею, привлекая к себе. Волосы Симона вновь были короткими и обрели свой натуральный цвет, который Саше нравился гораздо больше, чем то извращение, что сотворили с ними в Нидерландах.

Наблюдая, как слезы впитываются в больничную пижаму на груди Алекса, Симон ощутил поцелуй в макушку, пальцы слабо гладили его плечо.

— Ты меня ещё успокаиваешь.

— Мне было очень страшно, — проговорил Алекс, с трудом переводя дыхание. — Я думал, что мы никогда больше…

— Не произноси это вслух, пожалуйста, потому что я тоже так думал. Очень долго думал так же…

— Но обошлось, как видишь, — Алекс говорил медленно, делая приличные паузы между словами.

Симону хотелось крепко его обнять, но он не мог этого сделать, и оттого лишь сильнее наворачивались слезы.

— Тише, тебе нельзя разговаривать.

— Я тебя очень ждал, — признался Алекс.

— Ты не должен был… — с трудом подбирал слова Симон. — Не должен меня бросать. Ты обещал.

— Прости…

— Я уже не смогу без тебя.

Алекс погладил круглый затылок, оставляя ладонь на шее, будто говоря: «я всё понимаю».

— У нас будет столько детей, сколько ты захочешь. Если нужно, я сам их тебе рожу, только больше никогда меня так не пугай.

Звук, похожий на смешок, вырвался из груди Алекса, и на лице отразилась гримаса боли, но Симон не мог её видеть. Он прикрыл глаза, слушая биение сердца — ровное и уверенное. Он боялся, что Алекс умрет, что им никогда больше не разговаривать и не смотреть друг на друга, он хотел сказать ему об этом, но не мог произнести вслух такое. Но Симон был уверен — Алекс понимает его страхи, ведь, должно быть, он тоже боялся именно этого. Симон вслушивался в сердце под своей ладонью. Так шли минуты и становилось спокойнее. Алекс не убирал руку с его плеча. Запах Симона успокаивал, его присутствие заставляло верить — худшее позади. Перед погружением в медикаментозную кому страшнее всего были мысли о том, что им никогда не встретиться. Теперь же дыхание выравнивалось и переломанные кости, казалось, больше не болят так сильно.

В палату заглянул отец. Симон обернулся на дверь. Несмотря на предписания врача о количестве посетителей, Алекс не дал ему уйти. Присутствие постороннего отца не особо смущало. Он сел на стул, который Симон освободил, перебравшись на кушетку у окна. Нажав на кнопку в панели кровати, Алекс привел изголовье в вертикальное положение, чтобы лучше видеть лицо родителя.

— Как ты?

Алекс попытался пожать плечами по привычке, но тело пронзила боль.

— Прости. Глупый вопрос. Я просто рад, что ты жив, — признался отец. — Если бы ещё и ты…

— Не надо.

Он взял сына за руку:

— Ты должен перестать этим заниматься. Хватит нам двух смертей в семье.

— Я не скоро теперь сяду на байк, если вообще сяду. Так что…

— Ты должен вернуться в Лондон.

— Ты знаешь, что я этого не сделаю.

Дмитрий посмотрел на Симона, который стоял у окна и вынимал пожухлые лепестки из букета.

— Почему ты не говорил мне?

— Ты знаешь почему.

Они оба понимали, что ожидания отца в отношении сына обмануты. Алекс не хотел обострять непростые отношения, скрывая подлинный расклад, а отец…

— Ты всегда был своенравным. Вот и во главе моих дел становиться не хочешь, и наследника, судя по всему, ждать мне уже не придется.

— Потому и не говорил.

— Прости, я понимаю, сейчас не время и не место, — он не стал сообщать, что не теряет надежды, что у сына временное помутнение, и что в будущем Алекс все же обзаведется новой женой и детьми, которым Новак-старший завещает свои капиталы, не впечатлившие родного сына. — Сейчас важно, чтобы ты поправился.