Симон. Новая глава (СИ) - "Noel Bartoli" - Страница 18

— Ты не снял, — он провел языком по его верхней губе, специально задевая украшение.

— Оно же нравится тебе, — Симон с трудом уже даже моргая, приоткрыл рот, давая снова себя вылизать.

— Тебе ужасно идёт. Похож на наследника межгалактического престола.

Пьяно улыбаясь, Симон, чувствовал, как накрывает от жара и пульсирующей, невыносимой похоти — похоти в самом чистом её виде, он давно это так отчетливо не испытывал. Алекс убирал волосы с его взмокшего лба, когда истерзанные, блестящие губы прошептали, кажется, в самую душу:

— Трахни меня, пожалуйста.

Он видел свои пальцы на его горле, видел, как Симон приоткрывает рот, который обязательно нужно будет чем-нибудь занять, помимо болтовни… И колебался, но предпочел не торопиться, подхватил его, усаживая на себя:

— Держись крепче, — поднялся быстро и легко, придерживая свою ношу одной рукой за поясницу, а другой под ягодицы, отправился по только ему одному известному маршруту. Саднящая от засосов шея горела, но Симон хихикал, неся что-то невнятное о союзе межгалактического принца и Халка, поглаживая напряженную спину. И Алекс почувствовал: вот оно — точка невозврата преодолена — Симон смеётся, естественный и открытый, и больше не стесняется своих желаний, как и обсуждать то, что их скоро свяжет ещё крепче.

Кровать была огромной — прохладные простыни, едва освещены тусклым торшером.

Алекс целовал его лицо, поглаживая бедра через тонкие сползающие штаны, разминал напрягающиеся мышцы, и снова трогал раскрасневшиеся, раздраженные губы.

Симон потянул с него футболку, блуждая взглядом по обнажившимся рельефным мускулам, а потом пустил в дело руки — хотелось до оцепенения его трогать, рассматривать близко, касаться языком, ощущать вкус и текстуру кожи. Алекс задышал тяжелее, когда узкая ладошка нырнула к нему в штаны, обхватывая несильно, но уверенно член.

— Покажи мне, — Симон смотрел ошалевшим взглядом, кусая свои опухшие губы.

Алекс в общем-то против ничего не имел, только не ожидал от него подобной прыти. Всё вышло быстро, после подробного изучения его члена Симон, едва не касаясь губами, сплюнул на открытую пульсирующую головку, сразу же пальцами делая его скользким по всей длине. Алекс не выдержал дольше: не отдавая себя отчета, пережал ствол и, надавливая, очертил головкой контур порнографических губ, задевая кольцо. Было трудно смотреть, как плотоядно он отсасывает, втягивая щеки, будто изголодавшийся по сладкому диетик, стоя на четвереньках, сбивает худыми резвыми коленками простыни. Лижет, как леденец, а потом берет глубоко, до выступающих слез, и смотрит снизу этими влажными, ухмыляющимися глазами, будто издевается, прикрывая веки вновь, и… Алекс отдернул за волосы в последний момент, резко вынимая и спуская на тонкие ключицы и сосок. Было запредельно, было даже лучше, чем он мог себе представить в самых откровенных фантазиях.

Он целовал его нежно, несмотря на то, что Симон всерьез кусался, распаленный ожиданием и отпустившим волнением. Толкнул его на кровать, вставая на колени между широко расставленых ног. Сверху открывался поистине завораживающий вид — гибкий, разрисованный татуировками мальчишка, гармония твердых мускулов и изящных изгибов, идеальные пропорции во всём, нежная кожа. Он накрыл рукой небольшой, возбужденный член и немного отвел его ногу, подбираясь к промежности — эпилированной пару недель назад, но не гладкой — мягкие волоски ласкали пальцы. Таких мальчиков у Алекса не было никогда — красота спасет мир, с этим сложно спорить. Симон наблюдал за его движениями своими бездонными, темными сейчас, как море в шторм, глазами. Взяв в рот большой палец, Алекс вернул руку обратно, надавливая влажной подушечкой на маленькое тугое отверстие, перевел взгляд на лицо Симона. Тот дышал ртом, сведя брови, и бесконечно облизывал губы — чувствовалось физически, как сильно он ждет этого.

— Попроси меня, — с ним не хотелось торопиться.

— Пожалуйста… — ни минуты не сомневаясь, закивал послушно, сгибая ногу в колене, отчего кончик проник в тело. Симон задышал, как после забега. Пережимая сильнее татуированную щиколотку, Алекс ввел палец полностью и медленно достал обратно. Слегка массируя его стопу, он попросил:

— В тумбочке. Верхний ящик… Достань, — голос не слушался, казался чужим и далеким.

На простынь, рядом с коленом, упал флакон. Он выдавил на ладонь прозрачный гель и растер, согревая. Средний проник легко, Симон подтянул одно колено к подбородку и откинулся на подушку, не желая смотреть. Хотелось только ощущать, как Алекс неторопливо проникает в него, пока только пальцами — поочередно, делая его внутри мокрым и мягким. Когда он ввел второй, Симон сжался, осознавая себя даже не натянутым, а распятым.

— Тшш… Расслабься, — покусывая пальцы на упирающейся в плечо ноге, уговаривал Алекс, продолжая ласкать изнутри.

— Поцелуй меня… — Симон сразу почувствовал дыхание на своем лице. Алекс поцеловал в губы, ложась рядом:

— Ты же играешь с собой, я знаю, видел, — прошептал в розовое ухо, обводя внизу приоткрывшуюся дырочку почти без нажима.

Сжав его запястья, а после соединив их ладони, Симон наглядно давал увидеть разницу: ладонь у Алекса гораздо шире, а пальцы длиннее, его же — тоньше, без выбитых костяшек. Его рука, в сравнении с рукой Алекса, напоминала скорее женскую.

— Мои игрушки не намного больше, — пояснил мальчик в ласкающий, горячий рот. — Так что представь, будто ты у меня первый. Ради меня.

Алекс долго не мог перестать его целовать, а потом начал спускаться ниже, прикусывая и ставя засосы до самого низа живота, пока не взял в рот яркую, в тон его губам, головку. Чувствуя сразу, как Симон давит на затылок, толкается и вскрикивает, как только Алекс пропускает в горло, одновременно вводя пальцы. Он больше не сжимается так судорожно. Узкое, скользкое отверстие пульсирует и впускает свободнее. Алекс разводит и сгибает фаланги, растягивая его тело, добиваясь сладких, а не болезненных стонов.

— Пожалуйста, Алекс… — шепчет Симон, вцепившись в его плечо, оставляя следы от ногтей, и утягивая наверх. Он взял его руку и, прижавшись ртом к ладони, которая закрыла почти всё лицо, перевернулся под Алексом на живот. Напряженный как струна и взмокший, он развел бедра и прошептал, обжигая дыханием кожу: — Вставь мне.

Сердце у гонщика провалилось в темноту, там и остановилось, когда он приставил головку и толкнулся. Упираясь коленями в постель, Симон взял сколько смог, дальше Алекс вошёл сам, на каждом неглубоком толчке чувствуя, как ладонь глушит чужой влажный стон. Ресницы касаются пальцев, Алекс ослабляет хватку на его бедре, но тут же снова с силой сжимает, замерев внутри, и медленно назад — всё проделывая вновь и вновь. И Симон увереннее принимает, все ещё сдержанно, но уже не так туго, и сам упирается ягодицами в крепкие бедра. И для Алекса это как отмашка: он встает на колени и устраивает вторую руку на его бедре — трахает с оттяжкой, размеренно и глубоко, как хотел все эти бесконечные дни переписок. Он заслужил, он заслужил всё это — брать его так, как хочется, больше не останавливаясь, не думая ни о чем — просто кормит своего внутреннего зверя, который всё нутро уже выгрыз и извелся, запертый в тесноте грудной клетки.

Широкая ладонь, которая сжимает его член, становится влажной, и Симон вскрикивает, ложась грудью на постель, терпит хлесткие шлепки, подвывая. Его руки на спине, на заднице, а потом и весь Алекса сверху — тяжело дышащий, скользкий и горячий, как печка. Симон расслабил ноги, сразу чувствуя, как бедра стали влажными. «Они не предохранялись, даже мысли ни у кого не возникло, хотя раньше со всеми, всегда, кроме Верш…», — он жмурится, осознавая всё кусками, и гонит мысли о том, как было раньше. Алекс по инерции ласкает его член, будто ему просто нравится его трогать, сжимает мошонку, пытается выжать всё до капли, сам же осторожно выходит.