Симон. Новая глава (СИ) - "Noel Bartoli" - Страница 11

— У тебя депрессия? — то, что творится с сестрой Алексу напоминало его собственное состояние после разрыва с Илианой шесть лет назад, поэтому догадывался он уже давно, только верить не хотелось. Кира — не он. Чтобы справиться с подобным, нужна сила воли, да и здоровье покрепче. Кира все же намного слабее. — Ты могла разбиться. Могла вчера умереть. Пока ты не научишься себя контролировать, каждый твой день, каждый выход из дома будет сопровождаться смертельным риском. Ты представляешь, что я чувствую?

— Мне очень жаль.

— Нужно лечиться.

— Не встречайся с Симоном.

— Что? — Алексу показалось, будто он ослышался.

— Ты же с ним вчера был?

— При чем здесь это?

— Я его люблю. И всё это, — она обвела палату взглядом, — и это — посмотрела на сгиб своего локтя, — из-за него.

— Бред. Его вины в том, что с тобой происходит нет и быть не может.

— Я знаю, но тем не менее… Он мой друг, Алекс. И я ревную…

— Он гей, Кира. Ты не нужна ему. Он никогда с тобой не будет. Нельзя за его счет избавляться от своей депрессии. Не я, так кто-нибудь другой, но никак не ты.

— Дослушай. Ты не понял.

— И не пойму. Симон — не вещь. Так нельзя. Ты торгуешься.

— Заткнись и просто послушай. Симон — мой друг, лучшая часть моей жизни. Хоть ты и мой брат, но извини, ты не лучший вариант для него. Он после своего Вершина уже почти два года один: ни встречаться, ни спать ни с кем не может. И тут появляешься ты — весь такой… в шрамах, загадочный… Ты его трахнешь и бросишь. А он бросит меня, потому что мой брат, его подвёл. Мы не сможем после тебя общаться. Ты разрушишь две жизни, мою — так точно. Да, пусть это просто дружба, но мне достаточно и этого, а без него я не смогу, совсем… Понимаешь? Если ты не готов не делать ему больно, если не знаешь, насколько сильно он тебе нужен и нужен ли, не начинай. Остановись сейчас, пока ещё ничего не изменилось.

— Ну хорошо, а если он меня бросит? Допустим, ему надоест? Что насчет меня? На меня тебе плевать? — у Алекса голова шла кругом от всего этого мракобесия, которое устраивала ему сестра.

— Если он с тобой встречается, то только потому, что у него появились чувства. Угроза от тебя исходит больше, я тебя знаю. Самый долгий роман после Илианы длился сколько? Четыре месяца? А с парнями? Верно — ты никогда не встречался с парнями. Вот и с лучшим другом сестры пробовать не стоит, тебе так не кажется?

— Ты влюблена в Симона, серьёзно?

— Тебе смешно?

— Кира, ты влюблена в гея. Это безнадежная ситуация. Меня больше волнует не его разбитое сердце, а твоя… болезнь, иначе и не назвать.

— Это не болезнь, хотя ты прав… отчасти.

— Это маниакальность. Тебе действительно нужна помощь.

— Просто отстань от нас.

Алекс отшатнулся от её взгляда — одержимого, злого и опасного. Взгляда девчонки, которая на десять лет моложе.

— Ты останешься в больнице. Закрой рот, — оборвал её Алекс. Я заберу тебя, когда врач скажет, что твоим мозгам ничего не угрожает. Заберу к себе. Я расскажу всё отцу от начала и до конца. И мы примем решение вместе. Если нужно, ты ляжешь на лечение. И ради тебя, слышишь, только ради тебя, я не буду встречаться с Симоном.

— Ты делаешь это и ради него тоже.

Алекс уехал. Дома он закрылся, выключил телефоны. Задвинул шторы и сел в кресло, в темноте ему всегда думалось лучше. Нужно было взвесить все «за» и «против», нужно было взглянуть правде в глаза. Что он знал о Симоне? Ничего. Что он понял про него за вчерашний день? Симон не хочет торопиться, потому что? Ему сложно даются отношения. Проблемы с доверием или бог знает что ещё, но он осторожничает, никаких резких движений. Чего хочет Алекс от него? Просто хочет… Пока только физически, но сильно и ярко. И есть Кира, которая стоит стеной за Симона, которая влюблена в него и считает родного брата — худшим, что может случиться с её другом. Или же она опасается, что эти отношения поглотят Симона, станут удачными для него и Алекса, тогда в них ей не будет места. Ей не выгодно, чтобы Симон в принципе с кем-то встречался, будь то Алекс или кто-то другой. Но это дело десятое. От брата такой удар сложнее вынести. Не удар — предательство. Кого же выбрать: наркоманку-сестру или желанного парня. Настолько желанного, что от одной мысли о нём теплеет в груди. Но есть ли гарантия, что всё не пойдет по сценарию Киры? Отношения её брата с её другом — причина её новых заёбов и обострение старых. А потом Алекс понял. Причина только в Симоне. Он —триггер. Его надо убрать из её жизни. Он должен уйти, уехать, исчезнуть. Всё, что угодно, только прервать их общение. Он как кусок торта, который она никогда не сможет даже укусить. Из-за опасно притягательного парнишки, его сестра едет крышей, и Алекс прекрасно понимает почему. Даже если Алекс свалит с горизонта, проблема никуда не денется. Но где решение? Не прикончить же Симона, в самом деле. Он может только сам держаться от него подальше. Пока только это.

***

Симон курил в сквере недалеко от реки. Уже зажгли фонари, он снова катался по городу, пока не сжег весь бензин. Заехал на заправку, а потом остановился, захотелось курить, и вот он уже неизвестно где, смотрит на воду и никого не хочет видеть вокруг. Отпуск затянулся, всего полторы недели в городе, а хочется уехать и больше никогда не возвращаться. Он так настаивал на отдыхе, а теперь планирует позвонить в агентство и сказать, что наотдыхался, пусть запульнут его куда-нибудь в Токио или какой-нибудь Сингапур, чем дальше, тем лучше. Кира сказала, что живет у брата и врач запретил ей выходить из дома. Алекс сказал, что они пока не смогут видеться — наверное, их врач решил, что Симон вреден для всей их семьи. Алекс злился на него, это было слышно по голосу. Злился или скрывал за чересчур серьезным тоном свою нервозность. Как он там сказал: «Я буду занят какое-то время, мы не сможем встречаться». Очевидно, «какое-то время» означает никогда. Он ничего не объяснил, ясно было лишь что, решение уже принято. Решение вычеркнуть тот их вечер из реальности, как и самого Симона.

Хотелось плакать от вида этих фонарей, чертовых лебедей и речки. Хотелось плакать от его слов, нежелания что-либо объяснять и разрушенной надежды. «Чертов Алекс, гори в аду вместе…». Но был все же плюс, Симон грустил не по Вершину. Больше нет. Он улыбнулся этому сквозь слезы. Макс отпустил, хоть и заклинило теперь на другом чертовом мутном мудаке.

С: «Поговори со мной» — написал в мессенджере, потому что больше не выдерживал, потому что два дня не может ни есть, ни спать, только думает о чертовых мотоциклах, байкерах, шрамах и широченных плечах. Потому что спит теперь в обнимку с чертовой серой толстовкой, которую так и не вернул.

И приходит быстро, даже слишком. А ведь думал, что не ответит.

А: «О чем?»

С: «Что происходит на самом деле?»

А: «Ничего».

С: «У тебя, может, и нет. Но вот мне как-то хреново, поэтому давай, объясняй, почему больше не хочешь меня целовать».

Алекс улыбнулся. Сидя за заднем дворе своего дома, выпуская дым в темноту, он вспомнил приоткрытые губы и собственные слова, потом мысль за мыслью возродился весь тот день.

А: «Я хочу, но решил этого не делать».

С: «Заебись. Я не понимаю».

А: «Ну что ты хочешь услышать? Давай будем честными. Сколько бы это продлилось? С моей стороны недолго. Я себя знаю — несколько встреч, и всё»

С: «Проявил заботу, значит?»

А: «Получается так».

С: «Это потому, что я не дал тебе. Вроде — усилия для достижения цели, не стоят самой цели?»

Алекс читает, хмурится и прикусывает губу. Вспоминает его руки на своих плечах, мягкий шепот, шум дождя, теплые прикосновения, как Симон улыбался ему, какой он нежный и тихий во сне. Нельзя с ним так, но Алекс пишет:

«Ты правильно всё понимаешь», — он никогда этого не делал: не врал намерено , чтобы причинить боль абсолютно невиновному перед ним человеку. Скверное чувство, очень скверное. Ему противно от самого себя. Он видит, что Симон набирает текст, долго печатает. Он ждет входящего, но так ничего и не приходит. Ответного сообщения, содержащего колкости или посыл, оскорбление, нет. Цель достигнута: Симон больше не онлайн и вряд ли когда-нибудь ещё напишет. И Алекс чувствует, насколько сильно этот поступок не в его стиле, насколько круто он сам себя сейчас предал. Завтра должен приехать отец, и они всё решат. Кире станет легче или нет, но он сделал, что от него требовалось. Завтра он сбросит с себя это бремя хоть на какое-то время и уберется куда-нибудь подальше.