Прародитель Магии (СИ) - "Swfan" - Страница 19

И те, и другие были тревожны, но также чувствовали приятное удовлетворение.

Грюнвальд не повременил взяться за дело. Если восстание было человеком, то лишившись Маргариты, оно лишилось головы.

Буквально.

Вместе с ней восставшие растеряли и свою плоть — народ, полный праведного гнева. Закономерно, после этого посыпались кости. Оставалось выловить зачинщиков, но это дело было не сложным. После успеха своего дела они вышли на свет и прибрали к рукам титулы и дворцовые должности.

Большинство их них не пропускали казни. Грюнвальд этим воспользовался, несколько раз ещё сегодня свистела по его приказу гильотина. Старый генерал, несмотря на обилие дел, сам курировал казни. Не только потому, что для него это была отдушина, но дабы вернуть благородный инструмент в правильные руки.

Четыре раза гильотина пролила королевскую кровь; следовало четырёхкратно отмыть её кровью мятежников. Палач и тот не избежал кары. Ему отрубили руки его же инструментом.

Но даже когда всё закончилось, Грюнвальд долго ещё размышлял, хватит ли таких мер. Может теперь гильотину лучше сжечь? Но в этом могут узреть нерешительность, слабость. Грюнвальд поломал голову и решил оставить выбирать принцу.

*********

Немногим ранее у дворцовых ворот.

Королевский дворец был огромен. Он состоял из трёх равных по размеру участков. Ворота выходила на мост, ведущий на главную площадь. Он связывал её с площадью поменьше, называемою придворцовой. Сверху её венчали три арки, похожие на дверные проёмы.

За нею лежал сам дворец. Он был более высоким, чем длинным. Над ним возвышались три башни, самой высокой была средняя. За дворцом цвёл просторный сад.

Всё это окольцовывал ров, связанный с городской канализацией. После каждого пышного пира в него сбрасывали объедки. Пиров давно не давали, Маргарита не считала это нужным, и потому населявшие ров аллигаторы всплыли и нервно возились на поверхности воды.

Ещё немного и они начнут сжирать друг друга.

На придворцовой площади располагались конюшни и места для экипажей. Сейчас там было почти безлюдно. Всего несколько человек сторожили главный вход в замок. Их было четверо. Один, моложе остальных, всё время улыбался. На броне у него висела золотая лента — он был старшим по званию.

Прочие стояли смирно и скучали. Обычно в это время развлекались разговорами, но сейчас мужчины боялись нарушить торжественную тишину. Торжественность своей позой создавал молодой страж.

“Кха-кха-кх!”

Тут закряхтел и закашлял, грубо нарушая молчание, низкий голос. Лицо молодого стража скривилось. Он посмотрел на гору одежды неподалёку, из которой высовывалась лысая голова. Горбатый старик в обносках, склонившись, увлажнял площадь мокрой тряпкой.

Молодой страж намерено громким шагом подошёл к нему. Остальные хотели остановить своего юного командира, но не решились и с жалостью посмотрели на горбуна.

“Торквемада! Я сказал тебе молчать, понимаешь, молчать! Сейчас чрезвычайно важный час, казнят проклятого тирана. Мне уже пришлось в наказание заставить тебя мыть всю площадь. Неужели ты хочешь сказать, что только телесная кара тебя научит?”

Молодой страж достал с пояса плётку и провёл её по своей стальной рукавице.

Старик по имени Торквемада поклонился ему и медленным, но ровным голосом сказал:

“Прошу простить извинить дурака, слава его Высочеству Королю Людовику Первому, светлоликому, мужественному и прекрасному…” Полухрипом говорил старик. Глаза его при этом уверено глядели в одну незримую точно, возможно в собственную пустую голову, пытаясь зацепиться за единственные оставшиеся в ней слова.

“Сколько раз я говорил тебе, нельзя говорить это имя! Называй его тираном!” Молодой страж прищурился от злости и взмахнул плетью. Торквемада вскрикнул, но крик его потонул в хрипе, и старик упал на землю. У него на руке лопнул и забил кровью прыщ.

Стражи печально вздохнули, смотря бедного уродца; он был забытой игрушкой короля-тирана. Тот выкупил слабоумного немого дурака у труппы бродячих артистов и задался целью научить его говорить похвалы себе любимому. Никто не знает зачем королю это сдалось. Некоторые говорили, что его прельщала сама мысль о создании, которое может выражаться только через лесть ему одному.

В любом случае король взялся за дело и спустя пару месяцев вывел себе из немного уродца попугая, а потом потерял к нему интерес. С тех пор Торквемада жил во дворце уборщиком. Он и правда выражался только различными комплементами королю. Говорили, что хвалить его Величество уродец мог сотней разных способов, но больше не знал ни слова.

Когда король ещё правил, это было нормально. Некоторые в шутку называли Торквемаду самым образцовым министром. Но после восстания язык уродца стал для него опасен. Знавшие Торквемаду давно не обращали внимания на повадки глупца, но после восстания охрана замка пополнилась новыми, властными лицами.

Многие из них стремились отличиться, и самым нужным сейчас навыком была ненависть к мёртвому королю.

Юный командир был одним из таких новых лиц. Он беспощадно гонял старую стражу, и он не терпел, если прежний король назывался иначе как поганый тиран.

Торквемаду молодой человек сразу же невзлюбил.

“Знаешь, Торквемада. Я даю тебе шанс, как Маргарита дала шанс стольким людям, продолжавшим служить проклятому тирану даже когда праведное пламя восстания уже разгорелось и привлекло все светлые души, как светлячков. Некоторые просто были глупы, некоторые слепы”. Юноша мельком, но именно так, чтобы его заметили, посмотрел на трёх прочих стражей. Они опустили головы.

“Тебя проклял тиран, но я верю, тебя ещё можно переучить. Поэтому я позволил тебе остаться, а не выбросил на съедение водяным зверям. Но у моего терпения есть пределы”. Он хлестнул плетью и присел, приблизившись к уродливому, задыхающемуся от боли Торквемаде.

“Давай…” Молодой страж открыл рот, но сразу же скривился — в нос ему ударил смрад отходов. Пересилив себя, он продолжил:

“Давай попробуем ещё раз. Повторяй за мной: слава героине, слава Маргарите. Всё просто, переставь… кличку тирана на светлое имя прелестной дамы. Давай”.

“Я… Да, ваше Величество, Людовик Просвещённый, мудрейший и самый сиятельный…”

“Идиот!” Молодой командир вскочил на ноги и ударил в горб старику стальным сапогом. Торквемада перевалился на бок и закашлял. Но молодой человек не успокоился. Он продолжил пинать старика, не щадя сил. Вскоре кашель урода сделался кровавым. Горбун едва дышал. Воздух свистел у него в горле. По сухим губам стекали кровь и слюна.

“Жалкое создание, его уже не спасти”. Выпустив злость, сказал молодой командир.

“Надеюсь больше среди нас слабоумных не будет”. Добавил он, смотря на стражей. Они хоть и были старше своего начальника, но отвели взгляды. Молодой командир улыбнулся сам себе и сказал:

“Отлично, а теперь унесите его, пока не вернулась…” Не успел он договорить, как вдруг ворота, ведущие к мосту, пришли в движение. Молодой командир весь вспотел и с ненавистью посмотрел на Торквемаду. Если героиню по приезду в замок встретит эта уродливая тварь…

“Унесите его!” Крикнул он своим подчинённым, а сам побежал отвлекать процессию. Если повезёт, получится задержать рыцарей пока стражи выносят мусор.

На бегу молодой командир заволновался. Он вдруг понял, ещё немного и ему снова воссияет прекрасное лицо Маргариты. Сердце стало порхать у него в груди, ноги сами несли по широкой площади. Наконец он встал прямо перед воротами, даже не запыхавшись, и стал ждать.

Деревянные ворота приоткрылись. Но к великому удивлению командира из-за них показалась не прекрасная дама в сияющем доспехе, но высокий хотя и немного худощавый юноша с красным свёртком в руках.

Молодой командир опешил. Он посмотрел на свёрток, затем в лицо юноши и не узнал его. На то была причина. Принц Артур не был особенно известен, жил он круглый год в загородном поместье и народу не представлялся. Даже король стыдился своего сына. Впервые его показали на людях пару дней назад. Вместе со всеми он смотрел казни родных. Но молодой командир тогда, как и сегодня, не покидал своего поста.