Прародитель Магии. Том 2 (СИ) - "Swfan" - Страница 8

Тянулось время. Голубой квадрат в окне разгорался всё ярче. Артур поднялся, кивнул в тёмный уголок своей служанке и шагнул в метель.

Ветер засвистел ему в уши. Под ногами захрустел снег. Облака все теснились на краю неба, снежинки развились до голубой выси. Несколько человек заметили Артура и побежали кланяться. Он прогнал их и пришёл к обрыву, куда свалился замок.

Затем раздражённо хмыкнул.

Юноша вовсе не собирался скидывать замок с горы. План его был прост. Уничтожить призрака можно было кровью его наследника, ведь за призраком стоит идея, прижизненная власть человека. А что призрак тот был королём, угадать было не трудно. Он поселился в королевском поместье.

Призрак сочетает в себе отголосок мёртвой души и память о своей власти. Поэтому душа призрака всегда привязана к его обители.

Однако было здесь что-то не так. Во-первых, призрак проявился в поместье всего шестнадцать лет назад — где он жил раньше? Артур был твёрдо уверен, призраком был дед принца Артура и отец короля Людовика, покойный король Джошуа, мертвый уже тридцать семь лет. О всех прочих королях все уже забыли, их призраки давно бы рассеялись. Во-вторых, разве здесь, в горном захолустье было средоточие власти мертвеца? Ему бы следовало поселиться в столичном дворце, тогда и сил у призрака было бы больше, и магический круг Артура не разорвал бы его на части.

Хотя юноша просто хотел его расспросить.

К счастью, не ещё всё было потеряно. Там, внизу, среди развалин замка ещё витала обрывки его души. Их было достаточно. Не просто так Артур носил в своё время имя Теневого Судьи. Он умел допрашивать.

Юноша вонзил копьё в стену утёса, свесился на нём и вдавил в пологий лёд ботинок. Маг замер. Медленно он вытянул своё оружие, опустил его пониже и снова пронзил лёд, снова свесился и переместил ногу…

Чем ниже он спускался, чем большую набирал скорость.

Вскоре Артур совсем приноровился, спуск давался ему столь же легко, как ходьба. Юноша монотонно повторял одни и те же движения, и в какой-то момент ледяная стена перед ним вспыхнула ярче золота — солнце румянило выпирающие глыбы.

Ещё несколько раз юноша повторил заученные движения, отпустил копьё и приземлился на землю, и осмотрелся. За его спиной сиял ледяной кратер, он был похож на ямочку из волн, когда бросаешь камешек в пруд.

Внутри кратер был завален грудами обломков; среди них плескались лучи солнца, растягивая ломаные тени.

Артур скользнул вниз. Затем он взял копьё обеими руками и позволил ему повиснуть между ладоней, острием в небо. Юноша проговорил пару слов, и копьё наклонилось в бок. Артур прошёл немного и наклон изменился. Теперь наконечник указывал влево. Маг развернулся.

Перед ним торчала чёрная башня. На вид она была почти целой, и даже могло показаться, что там, в земле, из которой она выпирала на два метра, пряталась остальная структура.

Артур засунул руку в оконную рамку, поерзал и вытянул на ладони желейную жидкость, похожую на расплавленный нефрит.

Юноша достал красный тюбик и капнул на него. Жидкость забурлил, словно вскипая.

“Зачем ты сбежал сюда?” Холодно спросил Артур и сжал руку.

Из нефрита прыснули краски, заливая всё вокруг и рисуя картину на весь мир:

Была глубокая ночь, горела свеча. Её свет охватывал роскошную кровать. На ней смиренно кланялся мужчина. Последние, рыжие локоны дотлевали на его макушке. Его поклон был обращён к свечке, она сияла синим, хотя свет её оставался жёлтым.

Из неё доносился голос, странный голос, звучащий словно задом наперёд, с повернутыми интонациями, но с различимыми словами и смыслом:

“Не нужны жертвы, не нужны, они должны быть добровольны, их должна питать вера…”

“Слушаюсь, отец”. Мужчина покорно кивнул. Затем он долго мялся. Он поднял глаза и почти спросил свечку, как вдруг в языках пламени пролетел красный глаз. Мужчина едва не вскочил, собственные пальцы, сжимавшие перины, удержали его на кровати. Тогда свеча раскрылась, словно зубастая бездна:

“Я знаю, знаю, ты хочешь знать, как тебе меня призвать, если будет беда? Ох сын мой, ты всегда был таким нерешительным, таким слабым… Я вижу, тебя разрывает желание быть великим и осознание собственного ничтожества”.

Пасть усмехнулась и продолжил:

“С этого дня тебя придётся полагаться лишь на себя. Держи своих поданных в жестокой хватке, и может однажды ты присоединишься ко мне; для этого ты должен умереть своей смерть… Но мой ответ неизменен, я никогда, никогда не вернусь в наш замок, даже если все мои отпрыску будут гореть…”

В голосе прозвучали кривые нотки страха.

“Отец, молю, скажи, что тебя так пугает? Кто… что заставило тебя бежать? Опасно ли оно для нас?”

Голос молчал, целую минуту тянулось его молчание. Мужчина остался наедине со своими пугающими догадками. Наконец пасть ответила, размерено и ясно:

“Скажи, сколько башен в нашем замке?”

Артур раскрыл глаза. Нефрит покрылся красной пенкой и растёкся на землю. Юноша был неподвижен, он размышлял. Наконец он открыл ладонь. В ней сверкало маленькое зёрнышко. Маг засунул его в грудной карман.

У каждого призрака есть ядро, своеобразное посмертное сердце. Кроме прочего такое зёрнышко — ценный материал, нужный для многих профессий. С его помощью можно нарисовать особый магический круг, который позволяет временно перевоплощаться в духовное создание, существо воздушное и невидимое.

В два прыжка юноша оставил кратер за спиной. Землю покрывала сверкающая ледяная корочка, словно в неё накрошили брильянты. Артур повернулся к солнцу. Золотой диск просачивался между двух гор, опуская монументальные тени. Артур кивнул ему и полез наверх.

Забираясь всё выше, юноша вспомнил странный вопрос почившего мертвеца. Сколько башен было во дворце?.. Юноша задумался и не нашёл в нём никакого смысла. Призраки были безумны. Ничего удивительного в том, что он задал такой глупый вопрос.

А ответом на него было…

Мани сидела на кровати и вжимала пальцы в коленки. Кровать никто назад не передвинул, она ещё стояла перед печью, и в заплаканных глазах девочки размывались огненные языки. За спиной неприятно стучал ножик.

Мани скучала по замку. О другом она скучать не смела. Замок был большой, в нём было можно спрятаться и ничего не слышать, в нём была тайна.

У Мани затянулся живот, ей стало тошно и мерзко. Всё вокруг было обыкновенно, за окном была ночь.

Ужин приготовили, тарелку молча положили рядом с девочкой. Мани расправилась с нею и не поняла даже, что в ней было, а затем завернулась в покрывало. Заснуть не получалось. Горькая несправедливость сжигала её изнутри. Вспомнить было больно, ужасно больно, каждый раз вспоминая она хныкала, будто спотыкаясь об ухаб на сердце.

Вскоре Мани хныкала нарочно.

Её всхлипы перебивали хрустящее пламя, но мать как лежала неподвижно лицом жавшись к стене, так и продолжала лежать. Мани негодовала и питала к этой женщине всё большую злость.

Много раз девочка обещала себе, что вот сейчас вскочит и что-нибудь такое ей скажет, о чём-нибудь таком её спросит, что её ранит. Потом Мани пыталась придумать нужное едкое слово и долго перебирала в мыслях.

Дважды с крыши падал снег. Девочка поклялась, на третий она обязательно встанет, и ждала теперь его с нетерпением. Но снег был тих и Мани постепенно завлекало в мир сновидений. Вот уже грубая кровать казалась мягкой, как тогда, в замке, тело вдруг сделалось вялым… И грусть на душе стала сладостно гнить…

Грохнулся снег.

Мани вскочила на ноги. Печь давно погасла. Девочка дёргала мать за плечо и повторяла, и спрашивала:

“Зачем ты отдала меня? Зачем?”

Женщина развернула неспящие глаза.

Мани обомлела, ей стало дурно. Всё вокруг её отвращало, её голову мутило. Перед ней лежал человек. От него пахло телом. Глаза женщины завлекала тонкая дымка вины — и большего эти глаза выразить не могли.

Женщина была её мамой, и мать обязана дорожить ребёнком. Женщина оказалась в этой проклятой деревне, а значит была обязана принести Мани в жертву. Но больше жертв было не нужно, и женщина была обязана страдать от вины. Всё стало так просто — и столь же прост был человек. Перед Мани был человек.