Осколки падающих звезд (СИ) - "MissMercy97" - Страница 27

Когда он прижал Гермиону к себе, ей показалось, что способность самостоятельно стоять на ногах была разорвана в клочья вместе с остатками благоразумия.

Попытки убедить себя в том, что этот поцелуй — ничего незначащий выплеск эмоций, разбивались о скалы растекающегося желания, которое охватило Гермиону, когда она открыла глаза с утра и по привычке изучила его сонное лицо. Это всё усложнит.

Это всё уже усложнило.

Гермиону пронзил настоящий ледяной ужас, стоило Малфою приоткрыть глаза и, развернувшись к ней лицом, громко фыркнуть и следом перевернуться на другой бок. Ей не хотелось, чтобы тот шаткий мост, который им удалось возвести на обломках неприязни и ненависти, так легко рухнул.

От потока мыслей, сносившего внутри головы все существующие преграды, которые помогали хотя бы на долю секунды абстрагироваться от произошедшего вчера, у Гермионы вновь разболелась голова.

Мерлин, она так не любила головоломки. Ей по душе были лабиринты — в них хотя бы всегда есть выход.

Гермиона никогда не думала о Малфое в таком ключе. И, казалось, что никогда бы этот образ не отпечатался у неё под веками. Но… сейчас всё стало иначе. Мозг назойливо подсовывал ей кадры, как его горячие губы сминали её, настойчиво проникая языком в рот, сливая их дыхания воедино.

Она отвыкла чувствовать нечто подобное. Нечто настолько живое.

Гермиона сидела на кафельном полу ванной комнаты, преследуя взглядом маленькие пузырьки, поднимающиеся над поверхностью зелья и лопающиеся в воздухе.

Бульк.

Малфой едва не испортил всё, попавшись на глаза матери, и это было той мыслью, за которую Гермиона лихорадочно хваталась в попытке вызвать в груди злость на него, но эту дыру заполняло лишь чувство обиды.

Старательно взывая к разуму, Гермиона отчаянно хотела заставить себя собраться. Она уткнулась лбом в холодную стену и устало прикрыла веки. Лодыжка стала менее опухшей, лишь изредка пульсировала от боли, когда Гермиона по неосторожности задевала её или пыталась наступить на стопу.

Глубоко вздохнув, она открыла глаза и закатала рукава джемпера. «Грязнокровка» на её бледной коже оставалось ярким пятном. Гермиона не могла понять, почему шрам не исчез, если они переместились назад. Она отчётливо ощущала его жжение, когда крутила стрелку на маховике, но этот след всё ещё был на месте. Скорее всего, та тёмная магия, которая была заключена в том кинжале Беллатрисы, не подвластна времени.

Чёрт!

Гермионе нужен дневник Малфоя, в котором он держал даты всех событий.

Первая попытка встать, не опираясь на ногу, не увенчалась успехом, швырнув Гермиону обратно на пол. Схватившись крепко за раковину, она резко дёрнула себя наверх и, поймав равновесие, доковыляла до дверей.

— Малфой, — крикнула Гермиона, заходя в комнату.

Он продолжил отрешённо сидеть в кресле, неотрывно глядя в книгу, которую дала МакГонагалл.

— Малфой, — вновь позвала Гермиона, и на этот раз он недовольно перевёл взгляд на неё. — Когда мы с Гарри попадём в твоё Поместье?

— Не знаю, — огрызнулся он, вновь уставившись в книгу.

— Посмотри в дневнике.

— С чего бы?

— Ты издеваешься? — Гермиона допрыгала на одной ноге до кровати и села на край. — Беллатриса будет применять Круциатус. Я хочу быть готовой к тому, что эта боль будет действовать и на меня сейчас.

Малфой заинтересованно поднял брови, продолжая сверлить взглядом книгу.

— Это так работает? — пробубнил он.

— Да.

— Ты это узнала, когда в прошлый раз перемещалась?

Гермиона молча кивнула, упав на спину и сложив руки на груди. Потрескавшийся потолок казался ей более интересным зрелищем, чем недовольное лицо Малфоя.

— Я кинула камнем в голову Гарри из прошлого, и он это почувствовал в… будущем, — безразлично сказала Гермиона и уловила движение головы Малфоя, который снова оторвался от книги и принялся рассматривать её.

— Занятно.

— Так что? Когда?

— Четырнадцатого марта, — сказал Малфой ледяным тоном.

Гермиона внутренне ликовала, вспомнив, что в это время Рону удалось уничтожить медальон и ей больше не грозит нависшее над ней чувство непреодолимого гнева, но эта эфемерная эйфория мигом улетучилась, стоило ей воскресить в памяти последующие события.

— То есть…

— …послезавтра, — закончил он, громко захлопнув книгу, попутно вздохнув.

Гермионе ничего не стоило возродить в голове ту раздирающую внутренности боль, которая прижала её к мраморному полу Поместья Малфоев. Ей казалось, что от крика у неё могли взорваться голосовые связки, а кости с мышцами словно начали пропускать через мясорубку.

Она никогда не боялась боли. До того момента. Всегда казалось, что это ощущение можно легко отбросить, если на первый план вывести нечто другое, некие приятные воспоминания. Но та боль… она не шла вразрез с тем, что можно было поставить на второй план. Она напрямую охватывала разум, по крупицам уничтожая его, каждую мышцу, словно медленно разрывая её, и кровь, которая будто нагревалась до немыслимой температуры, подобно лаве.

— Возможно, — протянула Гермиона, — мне нужно будет принять сильное снотворное.

Малфой поднялся с кресла, положив книгу на стол, и встал у окна, засунув руки в карманы брюк.

— У тебя оно есть?

— Да, — кивнула головой Гермиона, — в Норе оставался один пузырёк, и я его…

— Мне неинтересно, — отрезал Малфой, продолжая всматриваться в окно.

***

Возможность опираться на стопу стала настоящим облегчением, позволяющим перемещаться по номеру. Только Мерлину известно, как Гермионе ещё удавалось держаться рядом с ним и не придушить его во сне. Какая-то детская обида превращала Малфоя в настоящего идиота, который постоянно огрызается, корчит недовольное лицо и громко фыркает, стоило Гермионе обронить хоть слово.

— По-моему, примерно через пятнадцать минут, — Гермиона посмотрела на часы, — мы окажемся в Поместье. Я выпью зелье сейчас, и меня отключит где-то на час.

Она устало потёрла глаза и, заправив непослушные волосы за ухо, уставилась на Малфоя.

— Если я вдруг буду дёргаться, не трогай меня.

— Грейнджер, выпей уже это, наконец, и просто заткнись, — рявкнул Малфой, скривив губы.

— Мерлин, — его холодный голос перевернул внутренности.

Гермиона откупорила флакончик и, принюхавшись, одним глотком осушила его. Горькая жидкость медленно стекала по горлу, заставляя поморщиться и вздрогнуть. Перед глазами всё начало превращаться в размытые силуэты, а звуки, которые хоть как-то развеивали тишину между ними, стали приглушёнными, пока и вовсе не стихли.

***

Её тело пронзило ощущение, что каждый позвонок словно вырвали, раскрошили, превратили в пепел и развеяли по ветру. Гермиона застонала, как только попыталась открыть глаза. Она всё так же была укутана в одеяло, лежа на кровати, лишь под головой появилась дополнительная подушка, которую она, насколько помнила, туда не укладывала.

Зажмурившись на мгновение, Гермиона вновь распахнула глаза и пробежалась ими по комнате. Малфой заинтересованно смотрел на неё, молча оценивая её лицо.

— Я влил тебе в глотку обезболивающее, — он равнодушно пожал плечами. Гермиону укололо вылетевшее из его рта слово «глотка», но она лишь кивнула и прикрыла глаза. — Ты корчилась.

— Я чувствую себя разбито, — прошептала Гермиона, пытаясь унять неприятное чувство ломоты в теле.

Малфой медленно поднялся и сделал несколько шагов к кровати и уставился на неё. Стоило Гермионе столкнуться взглядом с его серыми глазами, как по её телу, словно нуга, растеклось тепло, скрутившее внутренности внизу в тугой узел.

Замерев на месте и поёжившись, он неожиданно развернулся и проскользнул в ванную комнату.

— Малфой? — спросила Гермиона спустя двадцать минут, спустив ноги с кровати и подойдя к двери в ванную. — У тебя всё в порядке?

Ответа не последовало, и она нерешительно дёрнула ручку двери. Заперто. Ломиться в ванную, пока там был Малфой, не входило в планы Гермионы, но та звенящая тишина по ту сторону насторожила её, побудив достать палочку и шепнуть «Алохомора».