Небесный механик (СИ) - Зинченко Майя Анатольевна - Страница 57

Все эти трубки, стабилизаторы, поддерживающие прутки, вживленные в тело, необыкновенно раздражали ученого. Своевременное подключение его тела к аппарату «Искусственная жизнь», спасло его, но превратило в физически неполноценного человека. «Хотя нужно признать, что в этом есть и светлая сторона, — подумал Механик. — После несчастного случая мой мозг стал работать намного лучше, порой самостоятельно находя ответы на вопросы. Мне остается лишь облечь их в формулы и записать».

Тихо посвистывая, ученый сел за стол, собираясь разобраться с накопившимися бумагами. Его внимания, прежде всего, требовали два свежих доклада о запуске нового проекта — пока безымянного. Он находился в начальной фазе тестирования и пока все шло успешно. В линзах очков Механика отразились длинные колонки цифр, диаграммы, черно-белые графики. Просмотрев несколько страниц, ученый признал, что не может себя заставить сосредоточиться и попросту теряет время. Работа над новым проектом, пока не были исчерпаны все возможности старого, его не интересовала. Оставалась надежда, что Панчет и Корентайль справятся с ролью заместителей и не допустят фатальных ошибок. Любые другие ошибки можно будет исправить позже.

Научный центр понес ощутимые потери связи со смертью его коллег. Вспоминая о предательстве, Механик непроизвольно сжимал в кулак правую руку. Он пока не знал, кто испортил аппарат — не было времени проводить полноценное расследование. Но этот человек настолько ненавидел его, что пожертвовал своей жизнью. И он был совсем рядом, виделся с ним ежедневно, разговаривал, обсуждал развитие проекта… Странно, что он не попытался убить его лично — ведь это был самый простой выход.

Сколько еще глупцов, противящихся прогрессу, затаились за спиной и ждут удобного момента? Один, два, десяток? Они вполне могут нанести сокрушительный удар. Он слишком привязан к своим изобретениям и поэтому уязвим.

Несомненно, со стороны это выглядит забавно: бояться предательства и в тоже время держать возле себя агента из отдела «Д». Все-таки кто же для него эта Маргарет Леманн — враг или союзник? Многие в центре не понимают, отчего он уделяет ей столько внимания, но они не были с ним в черной ледяной гармонии, а Маргарет была… Она видела совершенную красоту, разделила ее с ним. Что человеческий вид может противопоставить тому, что они видели? Любовь, смерть, эмоции? Все это бессмысленная чепуха. Вдвоем с Маргарет они оказались на такой недосягаемой высоте, что человечество с его историей и амбициями стало размером с водяную каплю. Посмотреть на вселенную так, как на нее смотрят боги — чего еще можно желать? Помнит ли об этом Маргарет или ее сознание, чтобы не причинять лишних страданий, услужливо спрятало пережитые воспоминания в темный чулан?

Механик очень хотел, чтобы она помнила. Эта женщина была единственной, кто мог хоть немного понять его, а понимание ему было необходимо как воздух. Он ненавидел людей за их ограниченность, но нуждался в человеческом участии, в многозначительном молчании, в коротких, но столь красноречивых взглядах, нуждался во внимании, общении на равных. Маргарет была чужая, не из их маленького мирка ученых и не из большого мира лживых обещаний и угроз, заполненного послушными подчиненными-марионетками.

Когда Маргарет смотрит на него, то, кем она его видит? Ей, в самом деле, безразлично, что находится под маской? Сними он ее, смогла бы она обедать в его присутствии или от отвращения бы отвернулась? Скорее всего, смогла, убедив, что в нем нет ничего страшного. Наверняка ее испугала бы не его внешность, а мысли.

Может устроить маленький эксперимент и открыться? Обнажить душу, рассказать о надеждах на будущее, о самом сокровенном?

Это безрассудный поступок, но, наблюдая за ее реакцией, он сможет понять, достойна ли она его доверия. Если он обманулся на ее счет, то, как договорено, отпустит обратно к мужу, к пресной скучной жизни агента нефункционирующей к этому времени разведки.

«Да, я обязательно переговорю с ней вечером, за ужином, — решил Механик, умиротворенно шурша бумагами — У меня еще есть время, чтобы подготовится. Это будет интересный разговор для нас обоих».

Максимилиан Дорен рассеяно перебирал тонкие бумажные листы, исписанные мелким неразборчивым почерком. Письма неприятно липли к потным рукам и он оставил их в покое. Во внутреннем кармане пиджака лежала пробирка, завернутая в широкую ленту. Она была наполнена мелкими кристаллами, похожими на сахарный песок. Цианистый калий — на него вся надежда. Если письма Механика убедят Маргарет Леманн в его правоте, то он расстанется со своей опасной ношей. Дорен не хотел рисковать, поэтому в пробирке была доза во много раз превышающая смертельную.

Агент отдела «Д» показалась в дверях и с невозмутимым видом протянула ему руку.

— Вот и вы, доктор. Мне не здоровится, — спокойно сообщила Маргарет. — Мучают головные боли и общая слабость. Не скажите, что со мной?

— Причин этому может быть множество… Опишите подробно, в чем выражается плохое самочувствие.

Если Маргарет решила, что их могут подслушивать, то его долг подыграть ей. Тем более что этот вариант действительно не исключен. Задавая вопросы общего характера, доктор передал Маргарет письма.

— Вам назначали подобные процедуры раньше? Мне важно знать, чтобы рекомендовать правильное лечение. Прошу, внимательно ознакомьтесь, спешка ни к чему.

— Да, конечно.

Бегло оглядев поверхность листа, она принялась за чтение. Дорен с нескрываемым удовольствием наблюдал, как лицо Маргарет с каждой секундой становится все более сосредоточенным.

— Ну и как? — участливо спросил он, после того как агент закончила чтение и замерла с широко раскрытыми глазами, переосмысливая прочитанное. — Вы согласны с предложенным лечением?

— Да, согласна, — тяжело вздохнув, ответила Маргарет. — Но этот… список процедур я хочу оставить у себя. При случае я передам его другому лечащему врачу.

— Конечно, оставьте, мне он все равно не нужен. Это вам, возьмите, — он вытащил из кармана пробирку и вложил ей в ладонь. — Лекарство. Примите все сразу, растворив содержимое в питье.

— И боли уйдут?

— Да. Практически мгновенно. Я обещаю.

— Хорошо, — она с ненавистью посмотрела на пробирку, и немного помедлив, спрятала ее. — Спасибо, доктор. Полагаю, я приму лекарство уже сегодня. Но если боли не пройдут, что мне делать? Я не хочу оставаться с ними наедине сегодняшней ночью.

— Вы должны будете позвать меня, — многозначительно ответил он. — Консультация врача не помешает в любом случае. Обращайтесь за помощью любого рода. А теперь мне пора. Всего хорошего, — Дорен учтиво кивнул, и довольно резво для своих лет вскочил на ноги.

Маргарет ничего не сказала, позволив ему самостоятельно найти выход. Присутствие доктора ей мешало, она была рада его уходу. Теперь все ее мысли были поглощены письмами Механика. Ей было неприятно думать, что их автором был человек, с которым она провела столько времени. Она знала, что он эксцентричен, возможно даже не совсем нормален, но ничто в их беседах не выдавало его черную натуру. Даже после того как он устроил взрыв, она не хотела верить в худшее, но перед ней лежало неопровержимое доказательство.

«Я надеюсь, что когда ты прочтешь это, то сможешь порадоваться вместе со мной, — писал Механик. — Только представь, как глубокая ночь растворит ложь, сдерет тонкую шкуру, обнажит шестеренки некого устройства, что всегда был скрыт. Умрут в этой темноте, убьют себя, устрашась собственного мрака, глупцы, считающие, что они могут повелевать другими. Их кости хрустнут, кровь по капле медленно вытечет из опустевших глазниц. Смрад голосов утихнет, впитавшись с кровью в землю.

Вечная тьма звучит красиво только для тех, кто умеет слушать. Когда умрут марионетки, их голоса больше не будут мешать слушать тебе и мне тишину. Остаться последним — в этом смысл любого живого существа, его суть, его победа. Наши действия лишь долгая подготовка к последней битве, которую мне суждено выиграть. И тебе, друг мой. Конечно же, тебе тоже.